Однажды в Париже - Плещеева Дарья - Страница 57

57

Садовник это очень скоро обнаружил, и нервы его сдали. Он отшвырнул тачку и помчался во всю прыть, явно рассчитывая добраться до одного из боковых входов дворца.

Шарль понял его замысел и сообразил, что, если беглец нырнет внутрь, – пиши пропало. Во дворце Тюильри была настолько запутанная планировка, что любой не знающий ее тут же заблудится, а знающий – легко уйдет от погони. Д’Артаньян не относил себя к знатокам дворцовых коридоров и сомневался, что им может оказаться Совиньи. Поэтому бежал изо всех сил и таки настиг садовника прямо у дверей перед носом изумленного товарища по роте, стоявшего здесь на посту.

– Ты что же это?! – вне себя рявкнул Шарль, хватая беглеца за шиворот. – Глухой? Тебе же кричали «стой»! Куда бежал?..

Подлетевший Совиньи с готовностью вцепился садовнику в рукав куртки.

– Попался, дружок! – радостно выкрикнул он. – Что будем с ним делать, граф?

– Вы бы, друзья, разбирались с ним где-нибудь в другом месте, – опомнился мушкетер на посту. – Не ровен час, пойдет господин лейтенант с обходом – греха не оберешься.

Шарль и Ги дружно кивнули и потащили пойманного прочь, но тот внезапно рванулся из их рук, отвесил оплеуху Совиньи – да такую, что юноша упал на четвереньки совершенно оглушенный, – и с новой силой помчался вдоль дворца, нацелившись на другой вход.

Д’Артаньян потерял несколько драгоценных секунд, выясняя, цел ли Совиньи.

– Ух, дьявол! – неожиданно гулким басом выругался шевалье, мотая головой. – Все в порядке, граф, догоните его!

Шарль вздохнул и бросился в погоню. И опоздал. Беглец все-таки юркнул мимо очередного охранника в полутьму подъезда, и д’Артаньяну досталось только слушать удаляющийся топот башмаков.

– Куда он побежал, месье? – выпалил он, остановившись возле мушкетера на посту.

– Садовник? – вяло уточнил тот. – А, наверное, в свою каморку…

– Где? Где его каморка?

– Не знаю, но полагаю, что на Галерее, как и у большинства мастеров[24].

Чертыхнувшись, Шарль побежал следом за прытким садовником. Он понимал, что на Галерее, доберись тот туда, разыскать человека возможно, только если призвать на помощь всю роту королевских мушкетеров и перекрыть входы и выходы. Призрачный шанс на то, что садовника выдадут соседи, оставался, но именно как тень возможности. И все равно упрямый гасконец решил продолжить погоню.

Очень скоро он добрался до начала Галереи, имевшей два этажа. На первом, собственно, и располагались мастерские и нехитрое жилье насельников милостью его величества вкупе с его преосвященством. А вот второй этаж был отведен под своеобразный вернисаж, где богатая городская публика и гости столицы могли любоваться продукцией мастеров, прогуливаясь и решая, что купить.

Понятно, что прятаться человек станет среди келий и закутков первого этажа, и Шарль уверенно свернул туда. Его сразу окатила мощная волна запахов и звуков. К этому добавился гул голосов – перекликающихся, бормочущих, ругающихся. И вдруг сквозь него ухо мушкетера уловило:

Как славно добрым дядей быть,Вовсю племянницу любить.Для этой дамы не случайноГод урожайный!

Д’Артаньян замер, прислушиваясь и пытаясь определить, откуда доносится песенка. Он сразу узнал ее, хотя и не слышал раньше сам, – ему о ней в подробностях рассказал страшно озабоченный де Голль на следующий день после их памятного знакомства.

Ночных трудов дневной венец –Папашей стал святой отецИ рад младенцу чрезвычайно –Год урожайный! –

продолжал неугомонный и дерзкий певец. «Вот каналья! – с веселой злостью подумал Шарль. – Ни черта здесь не боится петь, знает, что не поймают!.. Интересно, кто же ты такой?..» Ему наконец удалось понять, откуда звучит непристойная песенка. Он направился туда – к дверям мастерской, над которыми висела недвусмысленная вывеска в виде стилизованной палитры художника с двумя кистями на ней. И тут откуда-то сбоку на гасконца обрушился сильный удар.

К счастью для Шарля, нападающий бил явно второпях, иначе не сносить мушкетеру головы, потому что доска, использованная противником, вполне могла бы разбить д’Артаньяну голову. А так удар в основном пришелся на левое плечо и сбил шляпу. Все же нападение оказалось настолько неожиданным, что Шарль растерялся, зато садовник (а это был он!) снова бросился бежать, ловко лавируя между столами, лотками, верстаками и прочей рабочей обстановкой мастерских.

Д’Артаньян подхватил шляпу и опять пустился в погоню, костеря противника на чем свет стоит. Они миновали старую крепостную стену и очутились возле церкви Святого Николая. Здесь было довольно многолюдно, и беглецы вынужденно перешли на быстрый шаг. Так, шныряя между праздно прогуливающихся горожан, изумленно или сердито смотревших им вслед, они достигли церкви Святого Томаса.

И вот здесь д’Артаньян настиг споткнувшегося садовника. Он крепко схватил его за плечо, развернул и чувствительно стукнул эфесом шпаги под ребра. Садовник побледнел, сморщился, но тут же ловко боднул Шарля головой в подбородок. Звезды вспыхнули перед глазами гасконца, зубы противно лязгнули, но противника он не выпустил, а пнул носком сапога в причинное место. Садовник охнул, согнулся и, заскулив, начал оседать на землю, но д’Артаньян не позволил.

– Стоять, каналья! Еще драться вздумал?!

Он собрался было дать противнику по уху, чтобы окончательно отбить охоту удирать, но сдержался, внезапно осознав, что стоит возле церкви, а кругом полно народу.

– Ну-ка, идем отсюда, да побыстрее! – процедил он и добавил громко для возможных зрителей: – Именем короля, вы задержаны, месье!

* * *

– Итак, Доре, начинайте, – приказал Шарль, когда они вошли в опустевшую в это время дня кордегардию. – Рассказывайте все с самого начала.

– А почему я должен вам что-то рассказывать, месье? – набычился толстяк. – Кто вы такой, чтобы…

– Вы лучше меня не злите, любезный! – нехорошо прищурился гасконец. – Из-за вас уже пострадало как минимум три человека, и все трое – мои добрые друзья. Так что у меня полно оснований, чтобы проткнуть вас шпагой безо всякого сожаления!

– Мне нечего вам сообщить… – упрямо опустил голову Доре. – Мои дела вас совершенно не касаются. А о том, что пострадали ваши друзья, я впервые слышу.

– Зато я знаю, кто вы! – Д’Артаньян указал толстяку на скамью у стены кордегардии, и тот безропотно сел там. Шарль не спеша принялся прохаживаться перед ним, зорко ловя любое движение. – Вы называете себя бастардом его высокопреосвященства. Зовут вас – Поль Доре. И вы же с помощью подельников неделю назад похитили любимого кота кардинала. И самозванство, и похищение – суть преступления и караются законом. Лично мне поручено вернуть кота, а вашим самозванством займутся другие. Так что давайте не будем попусту тратить время на препирательства. Сейчас вы скажете мне, где держите несчастное животное, а потом мы втроем отправимся в Пале-Кардиналь. Думаю, если вы искренне покаетесь перед его высокопреосвященством, вам не отрубят голову и не повесят, как полагается разбойнику.

– Я не могу вам сказать, где демон, – вздохнул Доре. – Иначе подвергну вас большой опасности.

– При чем тут демон?!

– Кот, которого я… забрал у его преосвященства, на самом деле – зловреднейший демон Востока! Останься он еще хоть на время рядом с кардиналом, он бы забрал всю его жизненную силу, и его преосвященство умер бы в страшных мучениях!

– Да с чего вы это взяли?!

– Разве вы не знаете, месье, что кошки вообще, а коты – особенно, являются проводниками темных сил в наш мир?

Д’Артаньян посмотрел на бастарда со смешанным чувством жалости и презрения. «Да ведь этот малый помешался! Он всерьез думает, что борется со злом во благо кардинала?! Ну и дела!..»

вернуться

24

Большая Галерея, соединявшая дворец Тюильри и Лувр, в ту пору была отдана королем под мастерские художников, скульпторов, поэтов, ремесленников и прочих золотых дел мастеров, в том числе и для садовников. Большинство из них там же и жили.