Офицерская честь - Торубаров Юрий Дмитриевич - Страница 13

Оценив возможности штурма этого шедевра инженерной мысли, фельдмаршал распорядился подтянуть из Турина тяжелую артиллерию. Расставив ее по ближайшим сопкам, он приказал в три часа пополуночи открыть огонь.

Проницательный Гарданна, понимая всю тяжесть своего положения, пришел к единственно правильному решению: атаковать пушки! Иначе надо сдаваться. Расчет его оказался верен. С двухтысячным отрядом, распахнув двое ворот, он ринулся на батареи.

Не ожидая такого дерзкого выпада, малочисленная охрана с пушкарями бросилась наутек. Французы ликовали. И тут на них неожиданно обрушился русский отряд, руководимый молодым сметливым офицером. Его отчаянная дерзость вдохновила убегавших. Они развернулись и с удвоенной силой ударили по врагу. Французы не выдержали нападения и бросились бежать назад в крепость, едва не оставив своего генерала в добычу русским смельчакам.

Спасенные батареи открыли такой ураганный огонь, что в цитадели запылали склады, магазины, госпиталь. А к утру замолчали крепостные пушки. Канонада беспрерывно велась семь дней. На восьмой французы выслали своих парламентеров. Крепость пала.

Суворов узнал об этом и приказал вызвать к себе этого находчивого, смелого офицера. Каково же его было удивление, когда он увидел перед собой двадцатипятилетнего полковника графа Павла Андреевича Шувалова.

– Павлуша, друг мой! – воскликнул он, обнимая засмущавшегося офицера. – Браво! Браво! Штык – молодец! Помилуй бог! Каким ты стал мужем! Отобедаешь со мной? – быстро и неожиданно спросил он.

Граф кивнул.

– Вот и хорошо!

За столом у окна сидел худощавый человек. Суворов повернулся к нему:

– Представляю: сей муж – статский советник Фукс Егор Борисович.

Тот приподнялся и склонил голову.

– Писуч, помилуй бог. Борисыч, – он продолжал смотреть на него, – изволь, голубчик, приказать поставить три прибора.

Вскоре принесли большую фарфоровую супницу. Из-под ее крышки разнесся аппетитный запах. Фельдмаршал поднял крышку и, склонившись, потянул носом.

– Нда-а… – протяжно произнес он и вдруг пропел петухом, – кукареку, – и добавил: – бегает сейчас, бедный, ищет хозяйку. Что, Павлуша, будешь пить? – спросил он, беря штоф с водкой. – Кто что, а я рюмочку водочки.

– Мне тоже, если можно, господин фельд-маршал.

Такое обращение удивило Александра Васильевича. Он повернулся к нему:

– Сиречь, дружок, мы не в штабе или на поле боя. Тут у нас по-домашнему. Так, Борисыч?

Тот кивнул.

– Ну, за твою, голубчик, – он повернулся к Шувалову, – победу.

Когда выпили и немного закусили, Суворов обратился к Фуксу:

– Мы с ним еще Прагу брали, – быстрым поворотом головы он посмотрел на Павла Андреевича. – Это был ключ к Варшаве, – пояснил он, глядя уже на Фукса. – Эта крепость имела все, что было изобретено военным зодчеством: высокие валы с глубокими рвами, холмы с палисадами, батареи, камнем обложенные волчьи ямы, флеши, башни на возвышенностях. Так сей муж, тогда, если не изменяет память, подпоручик, – Шувалов согласно кивнул головой, подумав: «Вот память!» – умудрился со своими людьми взорвать две башни, тем самым открыв путь главным силам для штурма, за что получил Святого Георгия IV степени. Не удивляйтесь, что помню, – видя удивленные взгляды присутствующих, – сам награждал. Ныне, Павлуша, храни тебя бог, твой подвиг тоже достоин награды. Не будь твоей находчивости и отваги, праздновал бы Гарданна свою победу. Так что…

В это мгновение в дверь кто-то решительно постучал. Обедавшие враз повернули головы.

– Да! – резко произнес Суворов.

– Легионеры Домбровского пытаются отбить Александрию.

Обед был прерван. Но Домбровского заставили отступить. Наступление главных русских сил продолжалось. Начался упорный штурм Мантуи, и восемнадцатого июля крепость была взята. За эту крепость Суворов был возведен в княжеское звание. Падение Мантуи переполнило чашу терпения Директории. Вместо прославленного Моро главнокомандующим был назначен Бартолома Жубер. Это был один из лучших молодых генералов, сподвижник Бонапарта.

Решив доказать Директории, что она не ошиблись в назначении, полагаясь на старые разведанные, Жубер, не теряя времени, ринулся в наступление. Перед ним был город Нови, недавно захваченный Багратионом. Явный перевес французских сил заставил генерала начать отступление. Увидев это, Жубер приказал своему левому крылу усилить наступление с целью окружения русской группировки. Угроза нависла нешуточная. Судьба в какой раз предоставила графу Шувалову возможность отличиться. Подняв своих гренадеров, полковник решительно повел их в атаку. Движение французов замедлилось, угроза окружения срывалась.

Увидев это, Жубер понесся к передовой цепи застрельщиков, чтобы те отбросили русских, пришедших на помощь. Но чья-то меткая пуля сразила отважного французского главнокомандующего. Умирая на руках солдата, он промолвил:

– Наступайте, всегда наступайте!

Доподлинно, чья пуля сразила французского командующего, не известно. Ясно одно, что она принадлежала шуваловским стрелкам.

Командование вновь принял Моро. Сражение закипело. В бой ввязались австрийцы. Но и Моро стал втягивать свежие силы, бросив с марша дивизию Груши в бой. Он ударил во фланг австрийцам. Пришлось Шувалову разворачивать своих людей. Бой шел с перевесом то одних, то других. Французы вынуждены были ввести к западу от Нови основные силы.

Суворов только этого и ждал. Он приказал Багратиону и Милорадовичу наступать на Нови, чтобы вновь им овладеть. Передовой отряд повел полковник Шувалов. Три вражеских батареи, неуязвимые для русских пушек, вели непрерывный огонь из-за гребня горы. К тому же генерал Гардан вышел из Нови и ударил в левый фланг русских. Из-за явного перевеса сил войска Багратиона стали отходить. Шувалов со своими людьми прикрывал отступление. Под ним убит уже второй конь. Вокруг горы трупов. Но судьба хранила его. Глядя на предводителя, который геройски отбивался от наседавших французов, заражались смелостью и бойцы. Багратион вынужден был послать своего адъютанта, чтобы тот передал приказ на отход. И вовремя! Французам на помощь подошла свежая дивизия Ватрена.

Как потом признавался Павел Андреевич, грешным делом он подумал: «Все, каюк». Но Суворов, заметив тяжелую обстановку на этом участке сражений, приказал генералу Дерфельдену и Милорадовичу атаковать врага. Французы отступили на гребень горы, где вспыхнул яростный бой. Полковник Шувалов дрался пешим, наравне с солдатами.

Внезапно густая колонна французов прорвала русский фронт. Он дрогнул и стал поспешно отступать. Поток захватил и Шувалова. Как он ни пытался остановить людей, ему это не удавалось. Тут, точно из-под земли, появился фельдмаршал и с громким криком:

– Ко мне! Сюда, братцы! Стройся! – стал останавливать бегущих.

Рядом с ним оказался Шувалов. Весь в чужой и своей крови, в изодранном мундире с саблей в одной руке и пистолетом в другой, он предстал перед фельдмаршалом. Его пример был заразителен. Бойцы стали останавливаться.

– Братцы! – обращаясь к солдатам, громко кричал Суворов. – Вперед! Мы русские! Бей штыком! Колоти прикладом! Вперед!

– Вперед! – заорал и Шувалов, разворачиваясь в сторону французов.

На него насел огромный детина с выпученными от ярости глазами. Павел Андреевич саблей успел отбить его удар штыком, а выстрелом из пистолета уложил гренадера на землю.

– Вперед! За мной! – призывал он, подавая пример.

Французы не выдержали удара и бросились назад. Шувалов первым ворвался на их батарею, за ним полковник Харламов и генерал-майор Тыртов. Кто-то из них крикнул:

– Оборачивайте пушки! Заряжай. Катай!

У Шувалова уж не было сил. Он почти упал у колес одной из пушек. Его поднял голос Харламова: – Дети! Вперед! Ступай, ступай в штыки! Ура!

– Ура! – заорал и Шувалов, тяжело поднимаясь.

Французы вновь обратились в бегство. Но гребень горы опять не был взят. Такого яростного сопротивления не встречал даже Суворов, на что были злы янычары. Но он чувствовал, что развязка близка. Надо только продержаться самую малость. Он уже приказал генералу Меласу идти вдоль реки Скривни и ударить в тыл французским войскам.