Современный болгарский детектив. Выпуск 3 - Иосифов Трифон - Страница 24

— Скажи дядям добрый вечер, мамин сыночек! Сначала тому дяде, с усами, ты ведь его знаешь — дядю начальника!

Я продрался сквозь толчею и вышел в коридор. Навстречу мне уже спешил Васил — стол накрыт, все сделано как надо, можно звать гостей на ужин.

— Пожалуйста, одну минуту, товарищ Боров! — Толстая журналистка хватает меня за локоть и таинственно прищуривает глаза. — Вы знаете, я где-то читала о вас! Вы пишете стихи, да? Где же это?.. Сейчас вспомню. Да-да, было одно стихотворение в нашей газете и, кажется, в «Пульсе»…

— Пишу… иногда… — И я чувствую, что покраснел как мальчишка. Да тут еще Марина вертится рядом и прислушивается, а на лице — ироническая гримаска.

— Ну, тогда мы с вами почти коллеги! Давайте же знакомиться! — И она называет какую-то фамилию, которую я немедленно забываю. — Надеюсь, вы не будете возражать, если станете одним из героев моего репортажа? Мне нужен именно такой человек, как вы, — с одной стороны, посвятивший молодость и, более того, жизнь защите природы, а с другой — человек с душой и поэтическими наклонностями! Вот видите, какая возникает параллель! — И она восторженно хлопает в пухлые ладошки. — Не кажется ли вам, что между этими двумя началами в вашей душе есть некая глубокая и закономерная связь?

— Ну, мне кажется, что…

— Вы не беспокойтесь, я постараюсь не исказить ни одной черты вашего облика! Только, если позволите, хоть один намек и на поэзию…

— Надо подумать…

— Не возражаю! — Она кокетливо улыбнулась, а в глазах — телячий восторг. — У нас еще будет достаточно времени, чтобы поговорить, обещайте мне не исчезать!

Что делать — обещаю и приглашаю ее на ужин. Остальные уже заняли места за длинным столом. Я примостился на углу между Василом и шофером шефа.

— Ну, хорошо, поедим побыстрее и продолжим работу! — объявил Генчев и озабоченно глянул на часы. — Автобусы придут из города через час. А пока — закусите чем Бог послал!

Бог явно не поскупился, на столе чего только нет…

— У меня есть предложение, друзья! — Генчев этак ловко поднялся с рюмкой в руке. — Давайте на время отставим утонченные напитки и чокнемся знаменитой дубравецкой горячей ракией! Только одну рюмку, не больше, чтобы согреться, потому что, судя по всему, нас ждет долгая, бессонная ночь… — (Смотри-ка, и в нем проснулась поэтическая жилка!). — Мне приятно сообщить вам, что среди нас находится представитель министерства товарищ Бобев!

Гром рукоплесканий, Генчев, Васил, директор, даже наша неряха уборщица хлопают в ладоши, только я и Дяко курим, будто оглохли. Шеф бросает на меня злющий взгляд и продолжает:

— Предлагаю тост за успешное завершение трудного начинания! Да, товарищи! В нашей профессии есть трудности, которые мы спокойно и организованно преодолеваем! Я не сомневаюсь в успехе, потому что плечом к плечу с нами идут десятки представителей общественности Дубравца во главе с товарищем кметом и потому что через час-два сюда прибудут еще восемьдесят посланников встревоженной городской общественности! Вот как на практике осуществляется дружба между городом и селом при проведении ответственного мероприятия, связанного с защитой окружающей среды, которая, как вы знаете…

Я смотрю на шефа, слушаю его и, хорошо его зная, уверен, что сейчас он отвлечется, заговорит о другом, и тогда — конца не будет. Его тосты — это вообще чистое мучение, они длятся пятнадцать-двадцать минут, люди падают от усталости. В общем, надо как-то прервать его, но как? Черт с ней, с рюмкой, роняю ее — как бы случайно — на пол, рюмка — вдребезги, кругом все взволнованы, кто высказывает сожаление о рюмке, кто — о вине, но дело сделано — беспредельный тост прерван. Дяко под большими усами скрывает улыбку, Марина, не поворачивая головы, стреляет в меня взглядом и — подмигивает.

— В завершение моего тоста, — Генчев принужденно улыбается (надеюсь, он все понял!), — предлагаю поприветствовать и представительницу местной прессы уважаемую Жанну Малееву. — (Я тут же снова забываю ее фамилию). — От всего сердца пожелаем ей найти среди нас своих героев и правдиво отразить все, что она здесь увидит! Будьте здоровы!

Наконец-то все чокаются и пьют. А экономист Бобев (его фамилию я почему-то запомнил) слегка лизнул ракию, почмокал, как знаток, прикрыл глаза — и одним махом выпил.

— Мм-даа! Просто эликсир! У нас в Софии такого чуда не найдешь!

Васил услужливо бросился к нему с чайником, но тот запротестовал:

— Нет-нет! Я выпил просто так, за компанию! Только попробовал…

— Ничего, ничего, товарищ Бобев! Выпьем еще только по одной, потом закусим, — успокоил его Генчев.

— Ну, если только по одной… — И, прежде чем выпить вторую, снова почмокал, поцокал и прикрыл глаза. — Признаюсь, очень любопытно было бы узнать, как готовится этот божественный напиток…

— Ну, значит, так — берется ракия, — с уверенностью опытного эксперта объясняет кмет, — наливается во что-нибудь такое… чайник, например, или турчик…

— Погоди ты, куда торопишься! — снисходительно прерывает его директор школы. — Прежде чем лить ракию, чайник или турчик ставят на горячую плиту. Потом вовнутрь…

— Да-да, я пропустил! Потом вовнутрь всыпают несколько ложечек сахара. А сахар камарели… каламери… черт побери, скажи ты, учитель!

— Карамелизирует!

— Именно так! Каралеми… — снова запутывается кмет, плюет и прочищает горло большим глотком ракии. — Значит, она растворяет сахар, становится темно-коричневой, пахучей и сладкой…

— Сколько ложечек сахара вы кладете? — интересуется экономист и тут же вынимает из кармана записную книжку и ручку.

— Это зависит от вкуса! Я, например, ужасно люблю сладкое и в четверть литра карамелизирую, то есть кладу, три ложечки.

— Да-да, три! А можно и медом заправить…

— И мед тоже… карамелизирует?

— Нет, мед просто растворяется, когда ракия кипит…

Теоретическую дискуссию о горячей ракии прерывает сообщение о том, что Генчева требуют к телефону. Довольный тем, что может проявить свою деловитость даже в самый разгар пьянки, Генчев резко встает из-за стола и бежит в канцелярию, едва не потащив за собой скатерть с тарелками. Напротив меня сидят журналистка и Марина. Журналистка тихо задает вопросы, записывает Маринины ответы и бросает на меня короткие взгляды, будто хочет сказать: «Нет, этот разговор не настоящий. Настоящий будет с тобой!» Потом она незаметно поднимает рюмку, кивает и подмигивает мне — вроде бы чокается со мной. Что поделаешь — меня хоть и нельзя назвать образцовым джентльменом, однако киваю в ответ. А экономист продолжает записывать все новые и новые рецепты, но при этом не сводит глаз с Марины и как-то успевает изредка украдкой взглядывать и на активистку из охотничьего союза. Она сидит по другую сторону от него, беспрерывно шушукается с «коллегой» и время от времени так закатывается смехом, что я с ужасом жду — она вот-вот опрокинется назад и над столом покажутся ее длинные ноги (у меня такое впечатление, что опрокидываться — ее привычное занятие). «Охотник» заботливо поддерживает ее, проходясь рукой по ее спине сверху донизу, она смотрит на него, как кошка, которая с удовольствием готовится съесть мышь.

Жена кмета тут явно не в своей тарелке. Парень равнодушно и тупо взирает вокруг и жует, жует. Рука его, вооруженная вилкой, снует туда-сюда, отправляет в рот все подряд — солонину, котлеты, соленые огурцы, колбасу, крепкие челюсти смыкаются — «хруп-плям, хруп-плям», а мать ждет, когда сын с трудом проглотит прожеванное, и подносит к его жирным губам чашку с лимонадом. Ее широкое красное лицо лоснится от пота, ей жарко, время от времени она без всякого стеснения распахивает платье на огромной груди и дует вовнутрь, как мощный компрессор. Ее маленькие вороватые глазки останавливаются на мне, и, заметив интерес, с которым я наблюдаю за ними, она неожиданно высоким писклявым голосом объявляет:

— Очень у нас обтесанный мальчик, да? Ты знаешь, что он сказал мне, когда мы шли сюда? Мама, говорит, Пенчевы родители купили «москвич»! Такой тупой-тупой этот Пенчо, и еще хвалится! А я, говорит, засмеялся и сказал ему, что наша машина лучше! Вот так и было, мамин птенчик!