Суд Проклятых - Романов Марк Александрович - Страница 29

Мантикора была одной из отдалённых планет у звезды спектрального класса G3 с температурой около 4700 по фотосфере и отвратительным на взгляд многих жёлто-оранжевым видимым спектром.

Немного не дотянув до спектрального класса земного светила, звезда Мантикоры медленно и вальяжно продолжала источать в пространство ультрафиолет, ионы и радиацию, давая жизнь растениям и животным, пока на поверхности тогда ещё безымянной планеты не высадились первые семена воодушевлённых учёных. Учёные нарекли планету красивым именем «Вилла Борджо», с упоением принялись за малую терраформацию поверхности, но вскоре были съедены неизвестным вирусом, превратившим внутренности колонистов в кашицу из крови и дерьма.

Зарождающийся в те времена Протекторат злобно рыкнул, но обиду прожевал и проглотил, отправив к Вилла Борджо новую исследовательскую группу в сопровождении усиленного отряда силовиков.

Их съели крылатые ящеры, в которых выжившие безошибочно узнали драконов. Обидевшись на гостеприимство далёкой планеты, колонисты уже из принципа решили покорить себе несговорчивую красавицу…

Неизвестно ещё, сколько бы групп или команд пошли на съедение различным тварям или болезням, пока кто-то из уцелевших просто не решился на отчаянный шаг. Прочитав в детстве о жертвоприношении каким-то там древним богам или бестелесным силам, он взвалил на спину тушу подстреленного кабана и попёрся на самую высокую гору в окрестностях. Оставшиеся, покрутив пальцами у висков, решили не мешать.

В конце концов, какая разница, от чего именно помереть, от клыков дракона или от прогулки в горы.

Энтузиаст-затейник, однако, вернулся живым. И не просто живым, а ещё и каким-то просветлённым, или ушибленным, как частенько его называли за глаза его же друзья. Колонист провозгласил планету заповедником древности, которые просто требуют уважения, порядка и прочих прелестей.

В итоге Вилла Борджо стала Мантикорой, названной в честь первого мифического существа, встреченного выжившими колонистами вне обеденного одностороннего контракта.

Позднее на планете обнаружилась разумная жизнь. Была она, правда, медвежьей, но зато весьма культурной и тихой. Разумные мишки старались не привлекать внимания, устраивали свои скромные праздники урожая, водили хороводы и презирали велосипеды, но последнее пока до конца не подтверждала официальная наука ксенобиология. Но сторонники теории отрицания колёсных средств, проводившие ни одно дорогостоящее исследование по этому поводу, упирали на тот факт, что разумные медведики предпочитали всегда ходить пешком или пользоваться средствами сплавления по воде.

Цивилизация планеты-прородительницы принесла на Мантикору современные сплавы, забрала полезные ископаемые в разрешённых духами количествах, оставила на поверхности своё представительство, и объявило Мантикору свободной зоной туризма.

В туристических справочниках планета до сих пор оставалась помеченной оранжевым цветом, как место, которое стоит посещать на свой страх и риск, хотя атмосфера вполне пригодна для дыхания, а особо пакостных болезней, от которых не найдётся лекарств в клиниках Протектората или МАСК не так уж и много, да и те проявляются только в сезонном обострении.

Первый колонист, наладивший общение с духом планеты, в последствие был возведён в шаманы, основал свою школу шаманизма и принялся воспитывать страждущих в духе позабытого средневековья, сопряжённого с волшебными историями о драконах и волшебниках, щедро сдобренной острой сибирской приправой исконно русского подхода к делу.

Таверна «Ржавый Гвоздь», у которой должны были встретиться путешественники со своим недавно размороженным в целебных баках «Ромашки» капитаном, была знаменита двумя вещами. Во-первых, это было первое здание, фундамент которого заложили ещё самые первые колонисты Мантикоры, называвшейся тогда ещё «Вилла Борджо». Во-вторых, «Ржавый Гвоздь» стал поворотной точкой истории развития разумной расы медведей. Принявший на грудь больше положенного путешественник из туристической группы, одной из первых отправившейся на Мантикору, случайно залез в священный чан с подношениями для богов на Празднике Урожая медведей. После чего был ритуально скушан вместе с плавающими в чане прокипячёнными овощами и кореньями.

Суп с человечиной так понравился местным жителям, что те с тех пор упорно скрывали своё влечение к человечеству с точки зрения гастрономических удовольствий. Человечество утёрлось, промокнуло слёзы досады, но ничего не сказало, а к описанию возможных травм при посещении планеты добавилась лаконичная строка: «возможно поедание местными жителями Ursus sapiens». На том вопрос и отпал, как рога чешуйчатых лосей в северных лесах Мантикоры…

— А почему вы называете «Александрийскую Рулетку» чёрной дырой? — спросил Маттершанц, выглядевший куда более замученным, чем все остальные. — Я думал над этим всё время полёта, но ничего разумного не придумал. Чёрные дыры имеют огромнейшую плотность и невероятную массу, а сила притяжения у них составляет…

Шут шумно вздохнул, всё ещё переживая потерю любимца. А Док сплюнул на мостовую перед таверной, закинул полу плаща на плечо, чтобы почесать спину пониже поясницы, и просто ответил:

— Да потому что это сраное корыто жрёт всё с такой же силой, как глубокая чёрная дырка в заднице негра. И топливо, и энергию, и финансовые вложения, и даже, мать их, обновления для искина. Сколько не вложи, этой старой посудине всё будет мало. И исчезает же не понятно куда, вот в чём дело!

Ханна тихо засмеялась, качая головой. Тёмные волосы женщины блеснули медными бликами в лучах вечернего жёлто-оранжевого солнца. Марк невольно залюбовался игрой света в прядях женщины, от чего не сразу услышал чей-то настойчивый детский голосок:

— Дядя!

Романов взглянул вниз и увидел давешнего мальчишку, который утром нахально упёр из-под носа Шута кота по кличке Кетчуп. Огромный котище всё ещё возлежал на руках мальчугана, но выглядел не в пример более довольным и сытым, чем с утра.

— Опять кота купить предложишь? — с болью в голосе осведомился Шут, прикидывая, как бы отобрать животное у пацана, чтобы не покалечить его и не попасть в местный острог.

— Нет! — радостно завопил мальчишка со слезами на глазах. — Дядя, забери своего кота обратно!

— А зачем он нам? — не дав ответить Шуту, на лице которого уже проступило дебильное выражение божественной радости, встрял Марк в переговоры. Светловолосый пацан всхлипнул и произнёс дрожащим голоском:

— Дядя, кот же заколдованный, он мне жизни не даёт. Чуть с рук спущу, сразу кусается, аж на дерево меня загнал, а потом сам залез и вниз стащил зубами! Это животное постоянно орёт и шипит, если его не чесать и не гладить, ходит за мной, как привязанный. Отец сказал, если я с ним опять дома появлюсь, он меня на каменоломню продаст. Этот котяра перебил всю посуду на кухне, сожрал двенадцать белых мышей из моей лабораторной клетки, уронил котелок с супом на ногу отцу, поцарапал его и укусил за… — тут мальчик замялся и заметно покраснел.

Марк хмыкнул, стараясь скрыть смешок.

— А ты его гнать не пробовал? — строго спросил Романов, сдвинув брови. Пацан взглянул на Марка, потом на дебильно улыбающегося Шута за его плечом и со вздохом сказал, опустив голову:

— Пробовал, он возвращается и орёт под окнами так, что даже собаки окрестные выть начинают, а соседи уже кидались в нас помидорами и тухлыми грушами. Дядя, — с мольбой в голосе сказал мальчик, подняв полные слёз глаза на Романова, — забери своего кота, я тебе даже денег заплачу, только забери. У меня есть два золотых, я их честно украл, без дураков. Вот, — он порылся одной рукой в кармане коротких штанов и извлёк на свет две монетки, пока Кетчуп на его руках недовольно утробно рычал в полголоса. — Дядя, забирай деньги, только и кота своего забирай…

— Ладно, — наигранно ворчливо сказал Марк, кивая Шуту. Тот, ошалев от счастья, схватил с рук Кетчупа и так сжал в объятиях, что задавленное животное издало какой-то пискляво задушенный мявк вместо полноценного приветствия.