Суд Проклятых - Романов Марк Александрович - Страница 35

«А вот и пир во время чумы», — промелькнуло в голове Рика, когда он опустился рядом с Матиусом. Из глубокой ссадины на лбу сочилась тонкая струйка крови, мигом промочившая прилипшие к бледному лбу волосы. Судя по всему, монах получил сотрясение, потеряв сознание от силы удара. Рик быстро осмотрел рваные края раны, соорудил из куска простыни нехитрую повязку на голове Матиуса и, взвалив его на плечо, стащил вниз, в бар.

Джонни, как ни в чём ни бывало, стоял за стойкой и протирал стаканы. Рвущаяся в двери толпа народа, казалось, вовсе не волновала хозяина заведения. Окна на первом этаже были уже накрепко закрыты тяжёлыми ставнями, а толстая дубовая дверь, запертая на массивный засов, могла выдержать долго. Но не бесконечно.

— Скоро они догадаются поджечь заведение, — будничным тоном сказал Джонни, завидев Ричарда с его ношей. — Уходите через чёрный ход.

— А у тебя есть чёрный ход? — отдуваясь, спросил Рик, облокотив Лонгина на стойку бара.

— А ты не помнишь? — удивился хозяин. В тот же момент он, отставил безупречно протёртый стакан в сторону и наклонился за своей книгой. Джонни раскрыл её, и Рик зажмурился от нестерпимого золотого сияния, пролившегося со страниц фолианта. Окружающая обстановка растворилась в расплавленном золоте, поблекла и перестала существовать.

Деревянные двери и ставни, каменные стены, тяжёлая кованая люстра под потолком, гобелены и картины на стенах, даже барная стойка и высокие стулья вместе со столиками в зале — всё растворилось в льющемся со страниц золотом свете.

И только лицо хозяина с лукавой улыбкой и хитро блестящими глазами по-прежнему оставалось чётко различимым в сияющем золотом свете. Ну и очертания книги, которую Джонни держал в руках, не глядя проводя пальцем по замысловатым строкам, до сих пор плавала в пустоте свечения.

— Что… — прохрипел судья, чувствуя, как горло перехватило и сжало невидимым обручем. — Что происходит?

Рик попытался посмотреть вокруг своим особым зрением судьи, скользнуть в привычный пласт подреальности, где сохранял скорость и подвижность, в то время, как остальные люди становились медлительными и неповоротливыми, но и на привычном пласте, в его личном пространстве, где он был царём и богом, разливалось всё то же золотое сияние.

И всё те же сверкающие глаза Джонни смотрели на него поверх раскрытой книги, которую он держал в руках.

— Сначала я думал оставить тебя здесь, — сильным, чужим голосом сказал хозяин заведения, — слишком уж ты зарвался, Рик. Но ты не бросил своего спутника, а это значит, в тебе ещё осталась хотя бы зола от того пламени, толкавшего когда-то на настоящие поступки. Теперь, судья, пришло время слушать и свой приговор…

Рик почувствовал, как вся его сила словно сворачивается в дрожащий клубок, стягивается в одну точку где-то в солнечном сплетении, да там и остаётся замершим бесполезным комком никчёмных возможностей.

— Я дам тебе возможность выбора, судья. Ты можешь выйти к толпе и попытаться остановить их. Они удовлетворятся твоей смертью, город останется цел, а люди разойдутся по домам. Ты можешь отдать им своего товарища и уйти прочь коридором, который я открою тебе. Или ты можешь лишиться своей силы, но тогда вы сможете уйти вдвоём с Матиусом. Что ты выбираешь?

Золото книги выжигало глаза судьи, заставляя его плакать от нестерпимого света, льющегося отовсюду и ниоткуда сразу. И голос… Голос такого добродушного и спокойного бармена, превратившийся сейчас в глухие удары инфразвука, от которого дрожали зубы и внутренние органы Ричарда, голос, который разливался внутри, заставляя звенеть натянутой струной душу Ричарда.

— Какой же тут выбор, какой выбор? — послышался хорошо поставленный голос незнакомца слева от Ричарда, и золотое сияние отступило перед дрожащим маревом чёрной расплывчатой фигуры, скользнувшей в эту реальность из космической пустоты. — Идти на площадь, плоть свою отдав на растерзанье черни, чьё безумство готово только рвать и грохотать, сметая всё на истинном пути кровавом. А может, бросить друга прямо здесь? — задумчиво продолжила тёмная фигура, отдалённо напоминающая человеческую, медленно приближаясь к судье и замолчавшему Джонни. — Оставить спутника среди чумного плена… ведь ураган страстей на то и рвётся в стороны безумно, чтоб никогда не знать преград никчёмной дружбы. Кто эти люди? Кто они такие? Любимые, друзья, простые души? У каждого из них свои оковы. И страсть, и пламенная нежность, и любовь. И дружба, что готова двигать горы. А этот кто тебе? Всего лишь тело. Лишь оболочка, без души, без светлой искры, которую я вынул безупречно. Оставь его — ему одна дорога. Он станет мне вместилищем и домом. А если выбрать бегство вместе с телом? — тёмная фигура медленно обвела призрачной рукой пространство. — Куда ты побежишь, кому ты нужен? Кого ты сможешь после звать своей любовью? Где все друзья, родные и люди, что могут просто так шагнуть в пространство за тем, кто стал им вожаком, царём и богом? Беги… беги, судья! Тебе одна дорога — туда, где станешь ты неотличим от прочих, чьи души я легко срываю с веток, как перезревшие плоды сладчайшей вишни. И долго упиваюсь вкусом дивным, смакуя жидкость алую, что терпче крови. Беги, беги, игрушка сил неведомых всем прочим. Марионеткой был, да ею и остался. И сила, что дана тебе сегодня, под час не так уж и сильна в тебе бывает. Беги, беги, покуда есть такая вещь, как страх расстаться с собственною жизнью. И прочь сомнения, друг мой, они тебе ни к месту. Сомненья ты отринь, они пустое. Беги, скрывайся, прячься от себя… Ты так меня умеешь ненавидеть, что сам похож на короля тобой проклятых, и от меня неотличим ты ни на йоту.

Тёмная фигура приблизилась к Ричарду, и тот отпрянул назад, ощутив могильный холод, исходящий от существа из чёрного тумана.

— И я приду к тебе, приду безумно скоро, чтобы испить такую гордую и яростную душу, — он едва слышно засмеялся в лицо судье. — Ведь это всё, — он картинно обвёл рукой пространство, — лишь для тебя. Ты белая фигура на доске, а мне роль чёрного ферзя дана судьбою, но в нашей партии прекраснее всего не тот финал, что звался бы великим, а лишь сама игра, клокочущая в крови, как жаркий яд любовного томленья. Беги, судья, и забирай пустое тело, мне нет нужды сегодня побеждать. Ведь у меня перед глазами целый город, охваченный чумою и безумьем!

Тёмная фигура метнулась к Лонгину, схватила его за шею, приподняв над полом на добрый фут, и повернула голову, глядя на Ричарда.

— Но я могу решить твою проблему. И простой выбор делать просто не придётся…

Моргану показалось, что он слышит сдавленный хрип начавшего приходить в себя Матиуса и тошнотворный хруст позвонков, пока тёмная фигура сжимала стальные пальцы на горле жертвы. Рик рванул с пояса свой меч, даже не осознав, когда вообще потянулся к оружию, и постарался рубануть по вытянутой руке Потребителя, которого узнал почти сразу, но ждал удобного момента для начала схватки. Сверкающий клинок прошёл сквозь дымчатую конечность, не причинив никакого вреда. Тот запрокинул голову и засмеялся. Потом хорошенько тряхнул в воздухе телом Лонгина и с силой отбросил его прочь, прямо на молчавшего всё это время Джонни, замершего с открытой книгой в руках.

Рик рванулся к Потребителю как раз в тот момент, когда Лонгин, очертив в воздухе дугу, снёс хозяина заведения. Золотое сияние мигом померкло, раскрытая книга выпала из рук Джонни, глухо стукнувшись об пол.

Пространство вокруг стало прежним. С улицы донеслись безумные крики, хлынувшие вместе со звуками битого стекла, радостным улюлюканьем и гортанными криками. Повсюду лаяли или выли собаки, слышался треск и звуки драки, двери бара уже трещали от напора горожан, издали слышались не то мольбы о пощаде, не то пьяные голоса насильников и грабителей.

На долю секунды, всего на мгновение, пока одна реальность неохотно возвращалась в другую, перед Ричардом возникло узкое лицо, скрытое красивой карнавальной маской, и призрачная дымчатая плоть обрела упругость и уязвимость.