Золотая пряжа - Функе Корнелия - Страница 58

– Ну вот наконец и ты их увидел, – прошептал Неррон, срезая серебряную прядь с головы одного из разбойников. – На всякий случай, – объяснил он. – Парня зовут Семнадцатый, ну а с Шестнадцатой ты, кажется, знаком.

Все так. Но появившаяся в дверном проеме девушка выглядела совершенно по-человечески, как будто всю жизнь прожила в этом доме. Уилл не раз видел ее лицо во сне. Только вот пятнышка на левой щеке там не было. Шестнадцатая прикрыла его рукой, заметив внимание Уилла.

– Что ты здесь делаешь? – Кожа нарисовавшегося рядом с ней юноши все еще оставалась зеркальной.

Он привлек девушку к себе и потянул в сторону. Та споткнулась, не в силах оторвать от Уилла стеклянных глаз.

Семнадцатый вошел в дом. В его руках появился арбалет, который он положил Уиллу под ноги. Из-под стеклянной кожи на его плечах пробивались зеленые ростки, и он стал срезать их острыми ногтями.

– Забудь, что видел нас, – обратился голем к Уиллу. – Она не должна была сюда входить. Мы здесь, чтобы защищать тебя – не более. Чтобы помочь тебе выполнить твою миссию.

– И должен сказать, пока вы не слишком-то преуспели в этом. – Неррон поднял с пола арбалет и вручил его Уиллу. – Так кто, говорите, вырезал его из дерева, вы?

Лицо Семнадцатого стало серебряным. Неррон застонал, когда голем ткнул ему в грудь острый палец.

– А ты, насколько я помню, обещал доставить его к Фее, и что? Теперь-то тебе придется поторопиться, слышишь, каменный истукан?

Серебро плавно перетекло в стекло, и Уилл увидел на лице голема свое собственное отражение, гоила и убогую комнатушку. В ту же секунду Семнадцатый исчез.

– Осторожнее с ним, – шепотом предупредил Неррон. – Он может становиться невидимым. Правда, Семнадцатый? – Гоил протянул руку и поводил ею в воздухе. – Теперь вас нельзя даже потрогать. Вы дурное воспоминание, не более. Кошмарный сон.

Шестнадцатая все еще стояла в дверях, прикрывая ладонью щеку.

– Он ушел, Каменнокожий, – объяснила она и тут же стала стеклянной, как и ее брат.

Если только големы могут иметь братьев.

Неррон вытащил из рук одного из разбойников серебряный ломоть хлеба и, громко выругавшись, бросил его через порог. Раздался стук. Гоил облегченно вздохнул и шагнул к двери.

Уилл последовал за ним, перешагивая через металлические тела, однако замер в дверях, где только что стояла Шестнадцатая. Откуда она вообще взялась в его снах? Там должна была быть совсем другая девушка.

Клара. Уилл силился вызвать в памяти ее образ, однако видел лишь бледное лицо на больничной подушке, безжизненное и чужое. Он вытащил бездонный кисет из-под мертвого разбойника и с недоверием уставился на собственную руку. Человеческая кожа. Разочарование было таким сильным, что Неррон невольно проникся к Уиллу сочувствием.

– «И был ему нефрит одежды войны», – процитировал гоил. – Так моя мать каждый раз заканчивала сказку о нефритовом гоиле. «Боги огненной лавы, – думал я, – что бы это значило?» Уверен, когда будет нужно, камень к тебе вернется.

Уилл провел ладонью по мягкой коже. Он хотел, чтобы она снова стала нефритовой, и проклинал себя за это. Неужели он опять ее предал? Клару…

Наконец-то ты вспомнил ее имя. Когда ты в последний раз повторял его, Уилл?

Он не думал о ней даже во сне. Он забыл ее, как тогда.

Да свершится предначертанное.

– Давай вернемся, – раздался над ухом голос Неррона. – Кого теперь интересует эта Фея? Нефритовый гоил вернулся. Подождем до следующего дождя, чтобы отвязаться от наших друзей, и исчезнем. Еще пара ненастных дней – и они окончательно пустят корни. Не могу сказать, что мне будет их недоставать.

Вернуться? Нет.

Уилл покачал головой.

– Я должен найти Фею, я обещал.

– Обещал? – переспросил гоил. – Или мне напомнить тебе о другом обещании? Не ты ли присягал Кмену на верность? А он, между прочим, в трех днях пути отсюда, в Москве.

– Но арбалет принадлежит не Кмену.

– В самом деле? Тогда кому же?

– Тому, кто его сделал.

– Ах да… Похоже, он твой хороший знакомый. Ну и как выглядят исчезнувшие эльфы?

Эльфы… что, если незнакомец на скамейке и вправду эльф?

Уилл засунул арбалет в бездонный кисет.

– С одним из них я встречался. Думаешь, это он их подослал?

– Наших серебряных друзей, ты имеешь в виду? – Гоил поскреб себе грудь. – У меня нет желания говорить о них. Никогда не знаешь, откуда они вынырнут в следующий раз. Такие приставучие…

Ящеричная кожа его куртки, в том месте, куда Семнадцатый ткнул пальцем, подернулась серебром, словно изморозью. Уилл заметил на ней капельки прозрачной влаги и вспомнил, что кровь у гоилов бесцветная.

– Эй, вы, стекляшки немытые! – закричал Неррон. – Непротертые зеркальные чехлы! – Он огляделся и сплюнул. – Похоже, их действительно здесь нет. Наверняка сдирают с себя кору где-нибудь в кустах.

Серебро и стекло, Уилл. Это тебе ничего не напоминает?

Внезапно перед ним встал Неррон и взял его за подбородок. Уилл дернулся.

– Прекрати, – успокоил его гоил. – Я всего лишь хочу посмотреть тебе в глаза. Признавайся-ка, что они тебе обещали? С какой стати ты решил поработать у них мальчиком на побегушках?

Уилл отступил на шаг. Рука сама нащупала рукоять сабли. Бастард отпрянул, изменившись в лице. Глядя на него, Уилл понял, что нефрит проступил снова, прежде чем увидел свои руки.

– Девушка, – прошептал Уилл, пряча кисет за пазуху. – Бедняжка Шестнадцатая, у нее такой нездоровый вид.

Неррон расхохотался.

– Можно подумать, ты видел ее настоящее лицо. Проклятие фей… Ольховые эльфы… Ты понимаешь, о чем я? Хотя… пусть они объясняют тебе сами, я не хочу кончить, как эти… – Он показал на мертвых разбойников.

Пусть объясняют тебе сами…

Уилл шагнул через порог. Тишина как на кладбище. Ощупав пальцами лицо, он почувствовал и кожу, и камень. Нефрит будто растворялся.

Он будет проступать и исчезать снова, его каменные одежды войны. Солнечный свет резал глаза, и земля под ногами дышала, словно Уилл стопами чувствовал ее живые недра. Такого с ним раньше не было.

Нет. Он должен об этом забыть, как сделал это однажды. Ради Клары, ради себя самого. Потому что, что бы там ни казалось Уиллу, нефрит нисходит на него не по его воле. Это проклятие. Проклятие, Уилл! Тебя околдовали… Это слово с детства внушало ему ужас. Околдовали…

В лицо пахнул теплый ветерок, несмотря на то что солнце висело между облаками огромной медной монетой. У подножия замшелой лестницы показалась Шестнадцатая. Контуры ее тела едва прорисовывались в дрожащем воздухе.

– Ты ведь никогда не найдешь Фею.

Руки ее покрывала кора. Уиллу вспомнился день, когда он впервые обнаружил на своем теле нефрит. На этот раз все прошло иначе, без ужаса и отвращения. Хотя, быть может, это и есть самое страшное.

– Посмотри, во что она меня превратила. – Шестнадцатая отколупнула от руки кусочек коры. Кровь под ним походила на расплавленное стекло. – Ты тоже не стал краше от ее колдовства, почему?

– Шестнадцатая!

Она обернулась на брата. На миг Уиллу почудилось, что у того лицо Джекоба, но видение быстро исчезло.

– Оставь его. – Птица в руках Семнадцатого выскользнула в траву серебряной игрушкой. – Не задерживай их, нам надо торопиться.

Девушка медлила, на ее серебряных щеках проступил кровавый румянец, прежде чем оно снова стало прозрачным и заиграло всеми красками двора и заросших грядок.

Прошлой ночью она опять являлась Уиллу во сне. Сегодня же он увидел ее наяву. И там, и здесь она появлялась внезапно, словно вдруг распускался прозрачный серебряный цветок. Только коры с каждый разом становилось все больше. И похожей на жидкое стекло крови.

Уилл вскочил на лошадь.

Ты ведь никогда не найдешь Фею…

Он должен ее отыскать. Он обязательно нагонит ее, потому что наконец-то понял, зачем это ему надо.

Нет, Уилл. Ты сделаешь это только ради Клары.