Избранные стихи (СИ) - Тарковский Арсений Александрович - Страница 1

1

Арсений Тарковский. Избранные стихи

РУСАЛКА

     Западный ветер погнал облака.      Забеспокоилась Клязьма-река.      С первого августа дочке неможется.      Вон как скукожилась черная кожица.      Слушать не хочет ершен да плотвиц,      Губ не синит и не красит ресниц.      — Мама-река моя, я не упрямая,      Что ж это с гребнем не сладит рука моя?      Глянула в зеркало — я уж не та,      Канула в омут моя красота.      Замуж не вышла, детей не качала я,      Так почему ж я такая усталая?      Клонит ко сну меня, тянет ко дну,      Вот я прилягу, вот я усну.      — Свет мой, икринка, лягушечья спинушка,      Спи до весны, не кручинься, Иринушка!

1956

* * *

     Я надену кольцо из железа,      Подтяну поясок и пойду на восток.      Бей, таежник, меня из обреза,      Жахни в сердце, браток, положи под кусток.      Схорони меня, друг, под осиной      И лицо мне прикрой придорожной парчой,      Чтобы пахло мне душной овчиной,      Восковою свечой и медвежьей мочой.      Сам себя потерял я в России…

1957

АНЖЕЛО СЕККИ

Прости, мой дорогой

мерцовский экэаториал!

Слова Секки      Здесь, в Риме, после долгого изгнанья,      Седой, полуслепой, полуживой,      Один среди небесного сиянья,      Стоит он с непокрытой головой.      Дыханье Рима — как сухие травы.      Привет тебе, последняя ступень!      Судьба лукава, и цари не правы,      А все-таки настал и этот день.      От мерцовского экваториала      Он старых рук не властен оторвать;      Урания не станет, как бывало,      В пустынной этой башне пировать.      Глотая горький воздух, гладит Секки      Давным-давно не чищенную медь. —      Прекрасный друг, расстанемся навеки,      Дай мне теперь спокойно умереть.      Он сходит по ступеням обветшалым      К небытию, во прах, на Страшный суд,      И ласточки над экваториалом,      Как вестницы забвения, снуют.      Еще ребенком я оплакал эту      Высокую, мне родственную тень,      Чтоб, вслед за ней пройдя по белу свету,      Благословить последнюю ступень.

1957

ПАУЛЬ КЛЕЕ

      Жил да был художник Пауль Клее      Где-то за горами, над лугами.      Он сидел себе один в аллее      С разноцветными карандашами,      Рисовал квадраты и крючочки,      Африку, ребенка на перроне,      Дьяволенка в голубой сорочке,      Звезды и зверей на небосклоне.      Не хотел он, чтоб его рисунки      Были честным паспортом природы,      Где послушно строятся по струнке      Люди, кони, города и воды.      Он хотел, чтоб линии и пятна,      Как кузнечики в июльском звоне,      Говорили слитно и понятно.      И однажды утром на картоне      Проступили крылышко и темя:      Ангел смерти стал обозначаться.      Понял Клее, что настало время      С Музой и знакомыми прощаться.      Попрощался и скончался Клее.      Ничего не может быть печальней.      Если б Клее был немного злее,      Ангел смерти был бы натуральней.      И тогда с художником все вместе      Мы бы тоже сгинули со света,      Порастряс бы ангел наши кости.      Но скажите мне: на что нам это?      На погосте хуже, чем в музее,      Где порой слоняются живые,      И висят рядком картины Клее —      Голубые, желтые, блажные…

1957

РИФМА

      Не высоко я ставлю силу эту:      И зяблики поют. Но почему      С рифмовником бродить по белу свету      Наперекор стихиям и уму      Так хочется и в смертный час поэту?      И как ребенок 'мама' говорит,      И мечется, и требует покрова,      Так и душа в мешок своих обид      Швыряет, как плотву, живое слово:      За жабры — хвать! и рифмами двоит.      Сказать по правде, мы — уста пространства      И времени, но прячется в стихах      Кощеевой считалки постоянство.      Всему свой срок: живет в пещере страх,       В созвучье — допотопное шаманство.      И, может быть, семь тысяч лет пройдет,      Пока поэт, как жрец, благоговейно,      Коперника в стихах перепоет,      А там, глядишь, дойдет и до Эйнштейна.      И я умру, и тот поэт умрет.      Но в смертный час попросит вдохновенья,      Чтобы успеть стихи досочинить:      — Еще одно дыханье и мгновенье      Дай эту нить связать и раздвоить!      Ты помнишь рифмы влажное биенье?