Стихотворения разных лет - Тарковский Арсений Александрович - Страница 22

22

Нищеты, и тщеты, и заботы О нерадостном хлебе своем, И с чужими созвездьями счеты На земле материнской сведем.

* * *

Порой по улице бредешь — Нахлынет вдруг невесть откуда И по спине пройдет, как дрожь, Бессмысленная жажда чуда. Не то чтоб встал кентавр какой У магазина под часами, Не то чтоб на Серпуховской Открылось море с парусами, Не то чтоб захотеть — и ввысь Кометой взвиться над Москвою, Нет, ты попробуй-ка пройдись На полвершка над мостовою, Когда комета не взвилась, И это назови удачей. Жаль, у пространств иная связь И времена живут иначе. На белом свете чуда нет, Есть только ожиданье чуда. На том и держится поэт, Что эта жажда ниоткуда. Она ждала тебя сто лет, Под фонарем изнемогая, Ты ею дорожи, поэт, Она — твоя Серпуховская, Твой город, и твоя земля, И невзлетевшая комета, И даже парус корабля, Сто лет как сгинувший со света. Затем и на земле живем, Работает и узнаем Друг друга по ее приметам, Что ей придется стать стихом, Когда и ты рожден поэтом. 1946

* * *

Третьи сутки дождь идет, Ковыряет серый лед И вороне на березе Моет клюв и перья мнет (Дождь пройдет). Недаром к прозе (Все проходит) сердце льнет, К бедной прозе на березе, На реке и за рекой (Чуть не плача), к бедной прозе На бумаге под рукой. 1966

* * *

Пляшет перед звездами звезда, Пляшет колокольчиком вода, Пляшет шмель и в дудочку дудит, Пляшет перед скинией Давид. Плачет птица об одном крыле, Плачет погорелец на золе, Плачет мать над люлькою пустой, Плачет крепкий камень под пятой. 1968

* * *

Когда купальщица с тяжелою косой Выходит из воды, одна в полдневном зное, И прячется в тени, тогда ручей лесной В зеленых зеркальцах поет совсем иное. Над хрупкой чешуей светло-студеных вод Сторукий бог ручьев свои рога склоняет, И только стрекоза, как первый самолет, О новых временах напоминает. 1946

Сократ

Я не хочу ни власти над людьми, Ни почестей, ни войн победоносных, Пусть я застыну, как смола на соснах, Но я не царь, я из другой семьи. Дано и вам, мою цикуту пьющим, Пригубить немоту и глухоту. Мне рубище раба не по хребту, Я не один, но мы еще в грядущем. Я плоть от вашей плоти, высота Всех гор земных и глубина морская. Как раковину мир переполняя, Шумит по-олимпийски пустота. 1959

Превращение

Я безупречно был вооружен, И понял я, что мне клинок не нужен, Что дудкой Марса я заворожен И в боевых доспехах — безоружен, Что с плеч моих плывет на землю гнет, Куда меня судьба ни повернет. Что тяжек я всей тяжестью земною, Как якорь, волочащийся по дну, И цепь разматывается за мною, А я себя матросам не верну, И пожелал я легкости небесной, Сестры чедесной поросли древесной. Затосковал — и приоткрыл лицо, И ласточки снуют, как пальцы пряхи, Трава просовывает копьецо Сквозь каждое кольцо моей рубахи, Лежу, а жилы крепко сращены С хрящами придорожной бузины. 1959

Только грядущее

Рассчитанный на одного, как номер Гостиницы — с одним окном, с одной Кроватью и одним столом, я жил На белом свете, и моя душа Привыкла к телу моему. Бывало, В окно посмотрит, полежит в постели, К столу присядет — и скрипит пером, Творя свою нехитрую работу. А за окном ходили горожане, Грузовики трубили, дождь шумел, Посвистывали милиционеры, Всходило солнце — наступало утро, Всходили звезды — наступала ночь, И небо то светлело, то темнело.