Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна - Страница 14

ТАСС уполномочен заявить

Выпускникам сценарного факультета ВГИКа в мое время предоставлялась оплачиваемая стажировка на киностудии. Стажировка давала возможность стабильного существования еще целых два года, в течение которых можно было «запуститься» со своим сценарием и попасть в число действующих кинематографистов. В случае неудачи «свободного художника» ждал мрак неизвестности. Наш курс состоял всего из пятнадцати студентов, но стажировку давали только десяти. И все понимали, что в стажеры наверняка возьмут всех учившихся на нашем курсе детей известных родителей. Простой смертный мог надеяться только на чудо.

Факт, что я получила стажировку. Но с таким же успехом я могла ее не получить. Оказаться в аутсайдерах сразу после окончания ВГИКа в тот раз Бог не попустил. Загвоздка с моей стажировкой была в том, что я «не про то» дипломный сценарий написала. А «не про то» – это вот про что…

Летом после четвертого курса сценарного была предусмотрена преддипломная практика. Каждый должен был выбрать себе тему дипломного сценария и поехать, так сказать, на объект, собирать материал. Почти две трети студентов нашего маленького курса принадлежали к когорте детей известных режиссеров, актеров и писателей; почти все они, двадцатилетние, не сильно задумываясь, отправились искать темы будущего сценария на побережье Черного моря, где как раз снимал свой будущий шедевр режиссер Y. Эти «дети» по праву рождения принадлежали к советской художественной элите, имели представление о таинственной творческой «кухне», их известные фамилии и связи обеспечивали их киношное будущее, а режиссер Y – летнее приключение на съемочной площадке. Преимущество тех, кто не имел богемных родителей, состояло в том, что, будучи старше «везунчиков» и, как правило, имея уже высшее образование, они успели поработать и лучше ориентировались в проблемах обычной жизни. Модная тогда «производственная тема», востребованная в советском кинематографе, была ближе и понятней. Имевшие «первое высшее», напридумывали для своих дипломов сюжеты с производственными конфликтами – чтобы уж наверняка… Про борьбу лучшего с хорошим, смеялись мы над собой в общаге. Всем оплачивали дорогу к «объекту» художественных размышлений. И «немосквичи» за казенный счет разъехались по домам – «думать над сценарием», а лучше сказать, побыть с родственниками, по которым год скучали.

Я так и не побывала в Самарканде и Бухаре: все накопления ухнула в пишущую машинку “Unis”. Подумала: не поехать ли туда на преддипломную практику? Но все же хватило ума не придумывать «производственного конфликта» в братской Узбекской республике. Восток все-таки – дело тонкое.

Захотелось тогда двинуть еще дальше и побывать на Дальнем Востоке. В Хабаровске жила подруга Ася, с которой мы познакомились в Москве, на вступительных экзаменах во ВГИК. Несколько лет мы активно переписывались. Я позвонила Асе. Она восприняла мой приезд на «ура», пригласила к себе пожить и передала от мамы Ирины Васильевны, работавшей на студии кинохроники, большущий привет.

Просмотрев кое-какую литературу, я написала сценарную заявку, связанную с ловлей красной рыбы на Сахалине. Руководители нашей сценарной мастерской заявку одобрили и даже похвалили за то, что я в отличие от остальных действительно собираюсь окунуться в самую гущу жизни… Это была первая похвала за годы учебы во ВГИКе.

Для осуществления чеховской мечты побывать на Сахалине пришлось принять настоящий бой. Бухгалтерия категорически отказывалась оплачивать мою дорогостоящую поездку. «Производственных конфликтов и поближе полно, – внушали мне в бухгалтерии. – На такие-то деньги четырех студентов можно командировать…» Я поняла: глухо! Билеты действительно были дорогими. Цена самолета туда и обратно равнялась полугодовой стипендии…

Откуда явилась мне мысль обратиться в ЦК комсомола, не помню.

Пусть несется весть —

Будут степи цвесть,

Партия велела —

Комсомол ответил: «Есть!»

Организацию под названием ВЛКСМ, которую надо было поддерживать копеечными членскими взносами, я тихо ненавидела за ее ложь. Это еще в те времена, когда даже не догадывалась о том, что первые шесть ее главных секретарей были расстреляны, а последние стали обычными номенклатурщиками. Но и без того чувствовалось, что система комсомольского агитпропа агонизирует и дурно пахнет…

Мое решение обратиться в ЦК комсомола вызвало у наших богемных мальчиков приступ заслуженного негодования. Хорошо было им со своими знаменитыми папами и мамами, а мне надо было пробиваться самой. Я подумала: с худой овцы хоть шерсти клок, хотя подобный компромисс был совсем не в моем характере. В другом случае просто отказалась бы от поездки. Но тогда почему-то не отказалась. И это было благое решение. А благое решения кто внушает? Правильно – ангел хранитель!

О роли ангелов в моей жизни я еще не сильно задумывалась, поэтому долго боролась с собой, поддавшись традиционной гамлетовской рефлексии «To be, or not to be, that is the question». Все же решила: «to be» – и с прошением от ВГИКа пошла по инстанциям. В здании на Старой площади за пару недель обошла несколько кабинетов, в которых за столами сидели приятные молодые люди, которые к моей затее отнеслись с большим вниманием и пониманием. В конце концов я получила подъемные и командировочное удостоверение, подписанное самим товарищем Мишиным В. М., первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Этот факт окончательно и бесповоротно убедил многих моих сокурсников, что я именно и есть «настоящая Горбачева», родственница недавно ставшего Генсеком Михаила Сергеевича. Тогда, по их мнению, все объяснялось: каким образом после провинциального мехмата я попала во ВГИК, да еще сразу на второй курс, а потом перевелась с заочного на очный, что равносильно новому поступлению или невозможной удаче для обычного человека. Переводы во ВГИКе – вещь экзотическая. И еще – дружила с Паолой, которая даже в общагу ко мне в гости приходила, а она просто так ни с кем дружить не станет. И вообще – я ничего не боялась…

Насчет «ничего не боялась» – вроде не замечала за собой, но сокурсники, стало быть, замечали. Пришлось задуматься. И я нашла ответ.

– С Дону выдачи нет, слышал? – сказала я как-то самому славному из наших богемных. – Донские казаки не возвращали беглых холопов, и те становились свободными. И крепостного права на Дону не было, рабства то есть. Свободные люди жили. Я – донская казачка, если что…

– Ясно дело, если Горбачева.

– Горбачев из Ставропольского края. Не знаю, какой он там казак, а мой дед казак донской. Он был директором конзавода, в Сальских степях, слышал о таких? Его сам Буденный назначил.

– Ну! – воскликнул богемный. – ЧТД, как ты говоришь, – что и требовалось доказать. Связь установлена. Будешь ты у нас, Горбачева, в Госкино важной птицей.

И я заметила, что в отношениях «богемных» ко мне наступила некая оттепель. Наша сценарная мастерская негласно была поделена на «общежитских» и «домашних» – и на досуге ни мы – к ним, ни они – к нам не захаживали. Даже в институте особого общения не наблюдалось. Действительно, о чем было говорить людям из разных – хоть и советских – слоев общества? В течение четырех лет я, признаюсь, белой завистью тайно завидовала нашим богемным мальчикам и девочкам. Если бы я, как они, могла с младых ногтей общаться со вхожими в их семейства великими режиссерами, композиторами, музыкантами, поэтами, писателями, артистами… Я бы… Мне бы… У меня бы… Глядя на богемных, я с тоской думала – никогда мне не пробиться в этот их мир кино, нет во мне чего-то такого… Нет связей, нет тыла, нет талантища, который мог бы сам за себя постоять… Что я вообще делаю во ВГИКе? Зачем я сломала себе жизнь? Господи!? Где Ты? Хрупкой моей соломинкой оставалась лишь совсем недавно вживленная в душу вера. В Евангелии, впервые прочитанном, более всего поразили меня слова Христа: «Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство»[12 - Лук. 12:32.] и другие, подающие надежду: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир».[13 - Иоан. 16:33.]