Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна - Страница 43

Гроб вынесли из квартиры. Путь к машине был устлан еловыми ветками – спроси у кого-нибудь, зачем они? Не ответят. Я, как полагается при выносе, тихонько пела «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас».

Кладбище было за городом, ехать пришлось долго – из-за пробок. Гроб стоял открытый, и за это спасибо матери, которая попросила гробовщиков не закрывать. Обе мы в последний раз вглядывались в родные черты. Гроб лежал в ногах, и лицо отца было в густой тени. Но вдруг все преобразилось: выглянуло яркое солнце, и его лучи были направлены так, что осветили покойное лицо. Показалось, что отец просто спит. Усопший… Значит, отпел отец Онисим!

– Отпели! – воскликнула я.

– Кого? – не поняла мать.

– Батюшка отпел отца, только что…

– Почему ты решила? Ты заказала? Ну хорошо… – согласилась она.

И все время, пока мы ехали, эти радостные солнечные лучи не отнимались у отца, освещая мою надежду на его спасение…

После похорон я почему-то долго не могла взяться прочесть всю Псалтирь – не забывалось то сильное напряжение ума и воли, которое пришлось испытать при первом чтении. На годовщину смерти отца мне с самого утра будто кто-то в ухо дул: читай! Когда читать, если надо сделать это, и вот это, а еще то, отмахивалась я. Да все твои дела, пусть и необходимые – лишь способ провести сегодняшний день, осуждала я сама себя, но читать Псалтирь не садилась. Богу что от тебя нужно? Любовь к Нему и к ближнему твоему. А отец тебе – самый ближний и вспомни, что он умер без покаяния. В чем сейчас проявляется любовь к нему? В молитве, в продолжительной сердечной молитве о прощении его грехов. А какая молитва самая лучшая? Известно: Богодухновенные псалмы пророка Давида.

Время шло – и дела застопорились, и молиться – не молилась. Я же не взяла благословение на чтение Псалтири, оправдывала себя, но чувствовала, что это просто отговорка. Села за компьютер и задала Яндексу вопрос. Первый же ответ был таков: «Брать специальное благословение у священника на чтение Псалтири не надо. На это нас благословила Церковь: “Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными”[23 - Еф. 5: 18–19.]». Можно было порыться и найти в Интернете противоположные ответы. Но это было бы бессовестно с моей стороны, мне ответ дан.

Во второй половине дня совесть все-таки достучалась до моей души. Из всех дел только еда была насущной необходимостью, остальное можно было без особого ущерба перенести на завтра. И как только я встала перед иконами, открыла Псалтирь и прочла предначертательную: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Аминь», все как будто встало на свои места. Душа успокоилась, и я поняла: именно так и должна была провести следующие часы жизни – в молитве за упокой души родного отца. Сначала я читала вслух и по церковно-славянски. Вскоре устал язык, будто камни во рту появились и надо было ими ворочать. Тогда стала читать Псалтирь «про себя», полегчало… Потом устал до тошноты ум – вдумываться в полузнакомые обороты древнего языка. Показалось, что проще сделать то, чего я очень не любила делать, – генеральную уборку в доме. Даже обрадовалась этому желанию и готова была сейчас же приступить – как раз перед Рождеством. «Молиться за людей – это кровь проливать…», – пришли вдруг на ум слова преподобного Силуана Афонского. Действительно… Модную книгу или детектив, не отрываясь, за вечер можно прочесть, чтобы узнать развязку – и хоть бы что! С удовольствием! А тут – все время будто кто-то палки в колеса вставляет! Кто-кто? Известно, кто – лукавый! И я стала читать Псалтирь в переводе на русский, полегче стало, попонятней… Ну а лукавому хоть на русском, хоть на церковно-славянском – все равно, видимо, противно!

Часа через два новая напасть – ноги от усталости заныли, спина стала «разламываться». С чего бы? На Всенощной и три часа простоять могу без устали. Почему? Потому: не молиться, а именно «простоять», вот в чем дело! Пошла попить чаю – только чтобы дать отдых ногам. И уже от обеденного стола перешла за письменный. Продолжила читать Псалтирь сидя. Когда оставалось всего несколько кафизм,[24 - Псалтирь разделена на двадцать кафизм.] мне непреодолимо захотелось спать. Глаза слипались – не разлепить. Я не видела букв, совершенно перестала воспринимать понятный русский текст. Решила чуть прикорнуть и пошла в спальню. Но по пути увидела большой настенный циферблат – он показывал двенадцатый час ночи. Времени оставалось совсем мало. Сделав волевое усилие, я прошла в ванную и включила прохладный душ. Потом горячий, потом холодный. Мысль была одна – рухнуть в кровать. К прочим напастям завертелся в голове культовый некогда куплет.

Но сурово эдак тренер мне: мол, надо, Федя, —

Главно дело – чтобы воля, грит, была к победе.

Воля волей, если сил невпроворот, – а я увлекся:

Я на десять тыщ рванул как на пятьсот – и спекся!

– Надо, Федя, надо, Федя воля, грит, к победе… – неотвязный мотивчик никак не хотел выскакивать из головы. А ведь последний раз я слышала эту песню лет двадцать назад. – Господи, да что же это такое! Помоги Господи! «От тайных моих очисти мя, и от чуждых пощади»[25 - Пс. 18:13.] рабу Твою. Помоги, Господи!

Смешил Высоцкий, но ведь его правда: должна быть воля к победе. Я растерлась махровым полотенцем. И победила сон. С Божией помощью.

Дочитала Псалтирь в половине первого ночи. Спать не хотелось, хоть начинай читать сначала! Душа была объята радостью – может быть, похожей на ту, которой радуются святые, постоянно пребывающие с Богом. Я знала, что завтрашняя суета и заботы умалят, а может, и совсем заберут эту невероятную, ни с чем несравнимую радость, но сегодня – моя ночь! Это такое странное состояние: вроде ничего необычного не произошло, а душа – рвется в Небо. Наследство не свалилось, Букеровскую премию не дали, не избрали почетным председателем какого-нибудь Совета, не предложил руку и сердце какой-нибудь Бред Пит… Ничего такого, а радость так переполняла, что стало невозможно терпеть. Коснулась моей души благодать Божия. Рядом не было духовного человека, чтобы объяснить, как вести себя дальше: радость была невыносима. Я выпила чайную ложку корвалола с кипятком – мое обычное лекарство от бессонницы – и легла. Из глаз текли слезы, я могла повторять лишь одно: «Господи, благодарю Тебя! Слава Богу за все! Благодарю, благодарю. Не оставляй меня никогда, Господи!» И не заметила, как провалилась в сон.

Утром проснулась с ощущением, что в моей жизни произошло что-то очень хорошее. И вспомнила: прочла Псалтирь, которая меня развеселила. Это чувство было все-таки не совсем понятным, и я залезла в Интернет, желая найти высказывания о Псалтири святых отцов. Попались на глаза слова святителя Григория Нисского. Людям, которые не испытали моей радости, эти слова, возможно, могут показаться легкомысленными и «неинформативными». Но по мне – лучше не скажешь: «Какой приятный спутник для людей на всех пунктах их жизни пророк Давид. Как хорошо приспособляется он ко всякому духовному возрасту и разделяет всякого рода занятия! С младенцами Божиими он веселится, с мужами подвизается, юношей наставляет, старцев подкрепляет, – всем все бывает: для воинов оружием, для подвижников наставлением, для обучающихся борьбе палестрою,[26 - Слово палестра употребляется как синоним учреждения, в котором молодые люди обучаются различным видам спорта.] для победителей венцом, на пиршествах весельем, на похоронах утешением. Нет минуты в жизни нашей, которая была бы лишена всякого рода приятных его благодеяний. Есть ли какая-либо молитва, которой бы не подкреплял Давид? Есть ли какое празднество, которого бы не делал светлым сей пророк».