Бойтесь данайцев, дары приносящих - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 31

Да, далеко мысли от факта, вызвавшего недовольство, улетели. Ну, и слава богу. Злость внутри съежилась, померкла. Она сейчас как раз и ни к чему. Ярость плохой советчик и подсказчик. Нужные люди к нему сейчас придут. Уважаемые. Очень для Советского Союза полезные.

А вот и они. Человек шесть. Конструктора ракетные. Всех их, правда, не упомнишь. Бушуев какой-то, Мишин. Но того, кто у них во главе, он вовек не забудет. Королев Сергей Павлович. Какую вещь наш дорогой товарищ Королев придумал и создал! Межконтинентальную баллистическую ракету! Теперь ни один американский ястреб в своем Вашингтоне не сможет чувствовать себя в безопасности, океанами от нас отгородившись. А то, что он, Сергей Павлович, придумал спутник искусственный Земли запустить, а потом и первого человека в космос отправил, нашего простого парня Юрку, – за это ему партия и правительство и лично товарищ Хрущев памятник когда-нибудь поставят. Но в последний период что-то сдал товарищ Королев, а? Что-то перестал радовать наш советский народ новыми победами, так?

Никита Сергеевич даже и не заметил, что две последние мысли вслух высказал. Вернее, обратил внимание на это, только когда Сергей Павлович развел руками: «Ни в коем случае, Никита Сергеевич! Наоборот, готовим новые, яркие победы!»

Все равно немного неудобно получилось. Конструктора все при параде: все, как один, в костюмчиках, белых рубашечках, галстучках – хотя, как Никите Сергеевичу известно, Королев галстуки не любит и надевает их только в особенных случаях. А он – глава партии и правительства – в купальном халате на голое тело. Впрочем, ничего тут стыдного нет. Баб ведь среди них нет, мужики настоящие, никакие не пидарасы. Вдобавок вспомнилось, как читал где-то: патрицианки в Древнем Риме не стеснялись раздеваться перед своими рабами. Впрочем, нет, последняя мысль неправильная, партийно нескромная, ее следует немедленно отменить.

– Сейчас, товарищи, располагайтесь пока в шезлонгах. Если кто хочет выкупаться, милости прошу. А мы с вами плавно перенесем наше обсуждение в столовую. Попируем, так сказать, на просторе. По свойски, по-большевицки.

И он отправился переодеться к завтраку.

Событие и мысль, что не давала ему покоя вот уж несколько дней, заключалась в очень простой вещи: янки наконец тоже своего полноценного космонавта на орбиту запустили. Полноценного – потому, что раньше штатники летали по так называемой суп… суб… ох, не выговоришь… в общем, по недоделанной траектории, ему сын Сергей объяснил: только в космос нос высунул, и тут же – плюх, и на земле. И советские люди уже привыкли, что у американцев все получается или смешно, или никак. Вот и с этим полетом: планировали его соперники-конкуренты на декабрь, потом технические проблемы у них возникли, перенесли на январь… Советская печать и лекторы из общества «Знание» над ними только изгалялись. А тут вдруг – бух, трах, и все получилось: подполковник Гленн совершил три витка вокруг Земли и приводнился в Атлантике. И ни к чему не придерешься. Правда, конечно, наш Герман Второй целые сутки летал, семнадцать витков накрутил. Однако простому народу, по большому счету, какая разница, три оборота или семнадцать? Главное – наступают на пятки проклятые янки, не хотят смириться с нашим безоговорочным приоритетом в космосе. Мы-то чем на их вызов ответим?

И оказалось, что эти последние слова он снова вслух говорит – они уже сидят за столом, полно закусок, водки, вина и коньяков, а Никита Сергеевич во главе стола, одет в косоворотку-вышиванку и легкий льняной костюм. А челядь знай бесшумно подливает в рюмки, накладывает каждому, кто что любит.

– Никита Сергеич, – вылез с ответом кто-то из конструкторов, заместителей Королева, – у нас к полету все готово: и ракета, и корабль, и космонавт. Планируем запустить его на трое суток. Этот полет будет иметь большое научно-техническое, медицинское и политическое значение.

Хрущеву не понравилось: и то, что отвечает не самый главный, а влез какой-то второстепенный зам, и сама идея: подумаешь, трое суток! Конечно, сильный ход – они три витка, а мы целых трое суток, однако никакого качественного роста, не правда ли? Так и будем в витках соревноваться, что ли? А если они на пять суток полетят? Нам придется на пятнадцать запускать? Скука сплошная.

Хрущеву было невдомек, что сработала домашняя заготовка – он, находясь в безвоздушном пространстве абсолютной власти, потихоньку терял нюх на аппаратные интриги, переставал замечать их – качество, которое два с лишним года спустя его погубит. И когда высказался совсем не восторженно по поводу предложения зама, вступил Королев. С видом, будто бы мысль ему только что пришла в голову, заявил:

– А давайте две ракеты с двумя кораблями и двумя космонавтами запустим. С интервалом в сутки. Техническая возможность есть, за сутки мы на полигоне можем вывезти на стартовую позицию вторую ракету и подготовить ее к пуску. И космонавты будут летать каждый по трое суток. Двое суток, значит, пребывать на орбите вместе. Переговариваться друг с другом по радио.

Никита Сергеевич сразу загорелся: «Це ж совсем другое дело!» Он представил, какие возможности для пропаганды дает этот ход: в Советском Союзе действует целый космический флот! Армия звездолетов! Недаром он где-то, в Америке, кажется, говорил, что мы делаем ракеты, как колбасу!

– Да, Сергей Палыч! Это вы в правильном направлении думаете! Такой полет нам очень нужен! Начинайте готовить.

Однако чувствовал Хрущев: чего-то не хватает в столь прекрасной идее двойной космической экспедиции. Что-то недодумано. Недокручено. Ведь две ракеты – это что? Наглядная демонстрация преимуществ советского строя. А советский строй – это что? Это равенство, братство, недопущение эксплуатации человека человеком. Это – человек человеку друг, товарищ и брат. Это молодым всегда у нас дорога. Это равноправие мужчин и женщин… Вот! Вот она, идея!

– Я, конечно, в ваши космические дела не лезу, – молвил Никита Сергеевич, – но, помнится, вы хотели набрать отряд космонавток? Почему бы нам не запустить одну ракету с пилотом-мужчиной, а другую – с нашей советской женщиной?

– Никита Сергеевич, – мягко возразил Королев, – ваша мысль, безусловно, чрезвычайно интересная и плодотворная, и мы обязательно претворим ее в жизнь в самом ближайшем будущем, но сейчас, к сожалению, отряд космонавток только набран и приступил к тренировкам. – на самом деле еще даже не приступил.

– А сколько времени надо, чтобы их подготовить?

– Пять-шесть месяцев, плюс сшить специальные скафандры, вы ведь понимаете, Никита Сергеевич, у мужчин и женщин все по-разному устроено.

– Полгода ждать полета долго.

– Да, Никита Сергеевич. Мы обязательно используем вашу мысль о совместном полете женщины и мужчины – но в следующей космической экспедиции. Сейчас пусть летят на двух ракетах два мужика.

– Да, двойной полет, групповой – это хорошо. Но что-то тут, согласитесь, недокручено.

И Хрущев продолжил напряженную работу мысли. У нас ведь как – даже с самыми интеллектуальными кадрами? Если сам за дело не возьмешься, ничего не сдвинется.

Итак, групповой полет. Двое советских людей. Мужчина и женщина – пока отпадает. Ладно, подождем. Подумаем в аналогичном направлении. Чем еще силен наш родной СССР? Он ведь Союз Советских Социалистических Республик… Республики… Братства народов надежный оплот… Дружба нерушимая разных национальностей… Верно… Мысль забрезжила. А потом предсовмина сказал:

– А что, если нам послать на орбиту интернациональный экипаж? Пусть на одной ракете летит, скажем, русский, а на другой – грузин? Нет, грузина не надо, после Сталина грузина в космосе не поймут.

– Украинец прекрасная кандидатура, – сказал кто-то из конструкторов с ясными, восторженными глазами – ведь знают, шельмы, что он, Хрущев, хоть и русский, но с Донбасса, из Юзовки, что Украиной много лет руководил. – И как раз в отряде космонавты-украинцы имеются.

– Да и второго можно нерусским, – проговорил еще кто-то, – двое русских в космосе уже побывали, Юра и Герман. А тренируется у нас прекрасный парень Андриян. Так он как раз, я знаю, чуваш!