Сиамский ангел - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 49

Марек не знал, что способен на такой выплеск паники.

Но сделал он ровно два шага.

Кто-то, выйдя из стены, заступил ему дорогу.

— Стой, стой… — зашептал знакомый голос. — Не делай этого, дай ему возможность…

— Он человека убил! — крикнул Марек.

— Не убил, нет, это другое.

— Так Димка жив? — радостно воскликнул Марек.

— Нет, не жив. Это — другое!

— Да что за другое? — Марек уже был готов отшвырнуть своего безумца в пятнистых ризах, брат научил, как брать противника за руку и, уперевшись в его локоть, отправлять носом в асфальт.

— Молитва! — с тем Касьян отпихнул Марека и кинулся к кабриолету.

Марек не сразу понял, что затеял Федька. А Федька затеял сесть за руль и впилиться в замурованную арку. Кабриолет прямо с места дает неслыханную скорость, то ли двести тридцать, то ли что-то вроде. Касьян же уловил эту мысль — и в три прыжка настиг машину. Марек успел увидеть, как его пятнистые ризы (белые островки испускали голубоватый свет) приникли к нелепому апельсиновому боку машины.

Вот сейчас и наступил миг просветления. Миг черного просветления. Марек понял, что Осокин действительно убит — навсегда, необратимо. Чем — неважно. Это подтвердил Касьян — а ему виднее, он же сам — потусторонний! А раз убит — то действительно именно он таскал в «Марокко» и кокаин, и героин, и даже держал для соплюх дешевые транквилизаторы. Такая вот логика задом наперед. А что? Является мачо с известной рекламщицей, красавицей и умницей, воркует с ней в кабинете — поди сообрази, что там у него в карманах, кроме презервативов?

Касьян же сдернул Федькины руки с руля.

— Опомнись!..

— По второй ходке не пойду, — отвечал Федька. — Убирайся на хрен!

Марек услышал эти слова, сказанные не так уж громко, и понял — ну вот, теперь — все. Взрыв, при котором погибнет Федька, обгорит тело Осокина, да и тому, кто стоит за машиной, как примороженный, тоже достанется смертельная порция. И один лишь Касьян уцелеет — ему не помирать!

— Ты точно сдвинулся! — срываясь на визг, заорал Марек. — Думаешь, так тебе «Марокко» и останется без своего дилера? Не Димка — кто-то другой приползет! А тебя уже не будет, кретин!

Слова были пошлые, банальные, скучные, не те. Те никак не могли образоваться. И ноги — ни к машине, ни от машины шагу сделать не могли.

— Димыч! — позвал с улицы дурашливый голос. — Димыч, старая собака! Ты куда провалился?

Марек понял — Димка, выходя с Федькой, обещал прям вот сейчас вернуться. Ну конечно — как же без него? Кто еще спасет в трудную минуту? Сунет руку в карман — и спасет.

Поздно было что-то затевать. Или пронесет — и эти орлы не посмотрят в сторону двора. Или не пронесет — тогда они увидят кабриолет, пойдут разбираться.

Федька сидел за рулем прямой и каменный. С него схлынула дурь, но и мыслей в голове тоже не было. Он сделал все, что мог, и оказался в пустоте, вне голосов и вне мыслей. Аськи на горизонте тоже не было — вот так, один, без Аськи, без стихов, без никого и ничего…

И только молитва, которая родилась в нем неожиданно, будто и ее «продиктовали» сверху, первая в Федькиной жизни молитва: «Господи, если ты есть — не дай этой сволочи убивать девчонок!»

Эту молитву услышал Касьян, он примчался из неведомого пространства, где который уж век пытался дочерна измазать преступную белизну своих риз, и сейчас ее вдруг услышал и Марек, так четко, как если бы пропиликал канкан и к уху прижался черный брусок мобилки.

Но еще раньше ее услышал Тот, Кто мог ее принять и воплотить.

Наркодилера нельзя отговорить, нельзя убедить, его даже перекупить нельзя, никаких денег не хватит, а можно только убить. И буквальный ответ на молитву мог быть только таким — прекращение всякой физической деятельности наркодилера.

Но был ли этот ответ окончательным?

«Марокканская» тусовка уже ввалилась в подворотню, кто-то весело матерился. Но почему-то не обозначились в арке силуэты — один лишь шум приближался, валился сверху, отразившись от короткого потолка.

Рябь побежала перед глазами. Марек протер их в два кулака. Слезы? Так нет же! Рябь, завихрение пятен, и вдруг — голос.

— Сюда, сюда, ну?..

Марек открыл глаза и увидел Касьяна. Тот махал черной волосатой рукой, показывая Федьке — разворачивай кабриолет и следуй за мной!

Там, куда он звал, замурованной арки, правда, не было, но был тупик. И еще какой! Федька, въехав, рисковал никогда больше оттуда не выбраться, разве что с автокраном. Во всяком случае, еще совсем недавно там было резкое понижение уровня, возникшее, когда сломали забор и объединили два двора. Получилась настоящая ступенька. Спрыгнуть с нее на колесах несложно — а обратно?

Марек побежал, сам не зная — прятался ли от шума, искренне хотел ли предупредить.

— Ты что, ступенька же, — негромко сказал он, оказавшись рядом с Касьяном.

— Скорее, ну? — требовал от Федьки Касьян, светясь во мраке белыми проплешинами на ризах.

Безумец, в очередной раз убедился Марек, как есть — безумец. И сейчас погубит всех — в том числе и Марека…

— Ты знаешь, что у него в багажнике? — вопрос был строг и нелеп, как будто Касьян мог этого не знать!

— Я знаю, что у него в багажнике. Не бойтесь! Я выведу вас отсюда!

— Садись, экипаж подан, — сказал Федька, и Марек понял, что он тоже видит и слышит Касьяна.

Ну что же… коллективная галлюцинация, прыжок с полуметровой ступеньки и — полная засада…

— Садись, кретин! — вдруг заорал Федька.

Марек не терпел крика. Он всей душой сопротивлялся крику. Да еще и не видел смысла, ну ни малейшего…

Федька подвинулся, протянул ручищу, ухватился за предплечье. С него бы сталось рвануть сейчас вперед, не отпуская Марека. Пришлось шлепнуться на кожаное сиденье.

Касьян, пятясь, звал руками, показывал, принять вправо или принять влево. Сильно тряхнуло на ступеньке — и вдруг машина стала набирать скорость.

— Куда?! — заорал Марек, понимая — еще сотая доля секунды, и они влетят в стенку.

Касьян с ловкостью, неожиданной для святого, пусть даже такого сомнительного, кинулся на капот и двумя руками вцепился в ветровое стекло. Его лицо было совсем близко — безумное худое лицо с длинными, всклокоченными, лезущими в рот волосами. Пятнистые ризы сбились, сползли, открыли костлявое плечо.

— Не бойтесь, там нет ничего, я знаю! — кричал Касьян. — Там просто дорога!

Марека вжало спиной в сиденье — и тут же отпустило.

Машина катилась с пригорка, и не было нужды ни в моторе, ни в бензине. Их, кажется, уже и не осталось.

Прикатилась туда, где начинался другой пригорок, и встала.

Марек сообразил, что веки зажмуренных глаз не срослись, а устали от судороги.

Мир открылся перед ним — сперва обычный, хотя и неожиданный — здесь, сейчас, в сердцевине городского квартала и ночью. Обычного в нем было: голубое небо, белые облака, желтое поле, темная полоска леса вдали, коричневая дорога, зеленая обочина и зеленые же, но иного оттенка, кусты вдоль дороги. Потом, когда Марек проморгался, оказалось, что эта палитра как раз и есть галлюцинация, таким миру надлежало быть. На самом же деле все наоборот. Небо стало густо-серым, облака — черными, желтое поле тоже резко почернело, зато дорога засветилась желтоватой такой белизной, цветом слоновой кости. И зеленая обочина стала темно-красной, кусты же почернели.

Негатив, блин, подумал Марек, но если галлюцинацию повело в негатив, то и сам себе он должен показаться нечеловеческого цвета. А если сам он — телесного цвета и сиреневая фуфайка с белыми буквами именно такова, какова была в братнем шкафу, то, то…

Руки были самые обычные — чуть белее, чем полагалось бы успевшему загореть человеку. И манжеты фуфайки — лиловые, но уже чуть темнее… вроде бы…

Федька сидел, не снимая рук с руля и мало беспокоясь об их цвете. Его взгляд остановился и дыхания не было слышно.

— Выходите, выходите! — торопил Касьян.

Очевидно, когда кабриолет прошиб стенку между позитивом и негативом, острые края ободрали ему голое плечо. Он потрогал кровь и облизнул палец. Потом открыл дверцу с Марековой стороны.