Десятая планета(изд.1945) - Беляев Сергей Михайлович - Страница 11

Академик отдернул руку, крепко прижав ее к груди. Рука опять была на своем месте, настоящая, его собственная рука.

Он сунул опять руку в пространство. Рука пропала, сделалась невидимой.

– Уу… – пробурчал академик. – Превосхо… – С размаху, словно кидаясь в холодную воду, он протянул вперед и другую руку, она также исчезла. – …дно. Восхитительно, – забормотал академик. – Юриссимус, очнитесь… Похож я на Венеру Милосскую?

Он выдернул руки из пространства и, смеясь, обнял Юру:

– Небольшой фокус исчезновения. Прощайте. Физические обоснования загадочного феномена обдумайте на досуге…

И, оттолкнув опешившего Юру, он быстро шагнул вперед.

– Ау… Где я?

В трех шагах от себя он видел Юру, беспомощно озиравшегося вокруг.

– Я не вижу вас, Михаил Сергеевич…

– Шагайте через синюю черту на грунте, Юриссимус, – засмеялся академик, – и увидите…

Юра сделал шаг и очутился по другую сторону черты.

– Я вижу вас! – вскричал он, смотря на академика.

– А теперь отойдите обратно, – сказал тот.

– Не вижу! – крикнул Юра, опять перешагнув через черту.

Некоторое время они забавлялись этим маленьким приключением.

– Все понятно, – наконец сказал академик. – Вот ребятишкам тут раздолье! А какая простая выдумка. Я объясню потом. Идемте дальше…

Обогнув дворец, они увидали раскрытую дверь. Ступени, ведшие к ней, были истерты. Видимо, здесь постоянно бывали многие посетители.

– Шагнем, Юриссимус? – бодро произнес академик, – На всякий случай, держитесь за мою руку. Если и провалимся в преисподнюю, то все-таки вместе…

Торжественная тишина окутала их в большом сумрачном зале. Взявшись за руки, они медленно двигались вперед.

Еле слышно скрипнула плита пола под тяжестью их шагов. И тогда тихая, нежная музыка раздалась откуда-то сверху. Они подняли глаза и застыли.

Испещренная причудливыми узорами мельчайших звезд, покоилась над ними тонкая голубая чаша неба. Узоры передвигались, сплетались в узлы, снова расплетались, плыли бесконечным потоком.

Из мириадов точек выделилась одна. Она светила из голубой бездны тусклым желтоватым светом. Она висела в пространстве, увеличиваясь и будто наливаясь лучистым прозрачным соком, подобно янтарной ягоде. И можно было заметить, как светились и кружились вокруг нее десять пылинок, то исчезая, то снова появляясь…

– Вот это модель! – восхищенно прошептал академик. – Вот это планетарий…

Он слышал, как Юра что-то ответил, и еще крепче сжал его руку.

– Млечный путь… смотрите… Наше Солнце – одна из звездочек, составляющих это скопление – Галактику… А вокруг Солнца…

– Десять планет, Михаил Сергеевич! – воскликнул Юра. – Обратите внимание, они показывают нам движение галактического потока по двум противоположным спиралям. А центральное сгущение Галактики они тоже расслоили…

– Вижу. Это изумительно!

Солнце успело затеряться в толпе таких же светящихся крошек. Музыка смолкла. На противоположной стороне сама собою раскрылась широкая дверь… Через нее виднелась знакомая гладь пруда.

– Сеанс окончен, Юриссимус. Давайте удирать, мы не брали билетов на представление…

Лучи жаркого утреннего солнца отражались от воды. Солнцев и Юра вышли на террасу. Академик узнал вдали золотые дорожки и мост через речку. Деревья чуть покачивали верхушками.

Тьма наступала так быстро, что академик не сразу понял, в чем дело. Серые тени набегали неукротимо, будто их гнал злой волшебник. Порыв ветра прогудел, как сирена. Звезды неожиданно вспыхнули. Особенно блистала Вега. Полярная с Медведицей нависли над далекой рощей.

– Затмение, Михаил Сергеевич, – проговорил Юра.

– Нуля с тремя хвостами мало вам за поведение! – зловещим шопотом произнес академик. – Хоть бы «лейку» взяли с собой. Хоть бы закопченное стекло… Затмение, наблюдаемое с Десятой… Подумать только! А он берет с собой бутерброды и яблоки. Отойдите от меня! Я за себя не ручаюсь…

Юра покорно отошел на почтительное расстояние. Академик яростно шарил в карманах. Ему казалось, что там должно было заваляться что-либо подходящее для наблюдения затмения, вроде куска густофиолетового стекла. Но ничего похожего там не оказалось…

Звезды погасли. Солнце снова сияло.

Академик подбежал к Юре, сжав кулаки:

– Марш на Третью! Везите сюда немедленно телескоп.

– Какой?

– Какой влезет в вашу вагонетку. Меридианный крут. Спектроскоп. Две фотокамеры… Погодите, я напишу распоряжение Татьяне Юрьевне… И пусть позвонят ко мне на дом, чтоб не ждали. Я здесь задержусь…

Он выхватил кусок бумаги и карандаш. Но в эту минуту солнце снова стало меркнуть.

– Второе затмение? – пробормотал он.

– Оно так и должно быть, Михаил Сергеевич: ведь у Десятой две луны.

Академик в бешенстве затопал ногами:

– Не луны, а спутники! И не два спутника, а четыре. Скорость обращения тех двух не такова, чтобы обежать вокруг Десятой к этому моменту…

Юра закивал головой.

– Простите, ровно четыре спутника.

– Выражайтесь точнее. Не менее четырех спутников. Можете вы поручиться, что сейчас не произойдет третьего затмения? Что?

В темноте при отсвете пышной солнечной короны академик распекал Юру в самых язвительных выражениях. А когда снова посветлело, он еще больше разошелся:

– У вас туман в голове… Вы перепутаете и привезете мне сюда не астрономический прибор, а…

Он хотел добавить: «а гастрономический набор», но Юра прервал его деликатно:

– Простите, мы не одни. Нас слушают.

Он слегка повел глазами. Академик живо обернулся.

Невдалеке на площадке около колонны стояли люди и смотрели на него.

XIX

Ближайший человек показался академику похожим на знакомого профессора физики Лариона Петровича. Нехватало только громадных очков в черной оправе. Академик не смог рассмотреть в подробностях одежду этих людей. Во всяком случае, они не успели надеть фраки и белые жилеты.

– Вы куда? – прошептал он Юре, испугавшись, что тот бросится разыскивать свое межпланетное такси. – Приказание пока отменяется. Попробую поговорить с этими лицами.

Он с достоинством приблизился к людям. Для него не было сомнений, что это настоящие живые люди.

– Позвольте, – произнес он учтиво, отвешивая легкий поклон, – представиться: Солнцев. А это профессор Кричигин.

Юра поклонился.

Люди смотрели, видимо ни слова не понимая. Академик решил пояснить:

– Моя фамилия Солнцев. – Он показал на Солнце – Это Солнце.

Человек, похожий на знакомого физика, кивнул головой, улыбнулся и ответил словом, которого академик не понял.

– Мы прибыли с Земли… То есть с Третьей планеты…

Физик пожал плечами. Академик повторил объяснение на семи известных ему языках, включая древнегреческий.

Люди ответили, оживленно жестикулируя. Академик пошевелил пальцами в задумчивости.

– Уу… фонетический метод не годится. Перейдем от рассказа к показу. – Он приблизился к человеку, похожему на Лариона Петровича. – Извольте сообразить, уважаемый гражданин. Смотрите на эту бумагу… Бумага… А это карандаш… Я пишу… Рисую…

Академик нарисовал кружок и взлохматил его линиями во все стороны.

– Это Солнце.

Юра заглянул через плечо академика и нашел, что рисунок напоминает скорее уродливого ежа, чем главное небесное светило.

Академик трудился над рисованием схемы солнечнопланетной системы:

– Извольте видеть… Меркурий… Вторая – Венера…

Возможно тщательнее он вычертил орбиту Земли. Поставил точку на орбите и пояснил:

– Земля.

Один из людей прикоснулся пальцем к бумаге. В руках у него не было ни карандаша, ни пера, но на линии орбиты, вычерченной академиком, теперь появилась вторая точка. Она обозначала место Десятой планеты в солнечной системе. Казалось, что человек мог писать на бумаге каким-то током, невидимо излучавшимся из его пальца.