Человек-ракета(изд.1947) - Гуревич Георгий Иосифович - Страница 8

15

Международный марафонский бег был в центре внимания прессы, радио, кино, рекламы всего мира. Лучшие из лучших бегунов съехались в Москву со всех концов света. Особый интерес бегу придавало участие в нем Человека-Ракеты. Вся столица устремилась в этот сверкающий солнцем день к огромному центральному стадиону.

Десятки тысяч машин доотказа забили стоянки. Поезда метро уже три часа ходили только в одном направлении. А людское море все прибывало. Оно заливало трибуны сотнями ручейков, пенилось на лестницах и в проходах. Мальчишки с боем прорвались на круглую трибуну, раскатились по полю горохом. Блестящие белые скамьи расцветали, яркими летними платьями.

Выскочив из метро, Валя поспешила на трибуну. Два чувства боролись в ней. Гордость ее негодовала и возмущалась. А любовь хотела все понять. Игорь был ей нужен. Игорь был нужен, чтобы выругать его, чтобы он мог все объяснить, оправдаться и можно было бы простить его и помириться. Валя чувствовала, что Игорь все сумеет объяснить. Ведь были же у него какие-нибудь причины, основания…

Она ждала, что Игорь придет. Но он не пришел больше. Все оставалось непонятным. По дороге на стадион Валя даже беспокоилась: уж не случилось ли чего?

Над стадионом висел неумолчный гул. Шестиметровая стрелка на огромных часах ползла к массивной двойке — времени начала бега. И чем ближе придвигалась стрелка к заветной цифре, тем сильнее на трибунах нарастало возбуждение, глуше и тяжелее становился гул. Рупор гулко кашлянул.

— Внимание! — загремел басистый голос. — Внимание! В центральном соревновании — Международном марафонском беге участвуют: от СССР — мировой рекордсмен в беге на все дистанции Надеждин и экс-чемпион Голубев.

— Человек-Ракета, Человек-Ракета!.. — оживленно и радостно зашумели трибуны.

Валя не могла больше оставаться на месте. Наступая на ноги соседям, она выбралась из ряда, спустилась с лестницы и побежала к павильону участников.

«Стану в стороне, — подумала она. — он должен меня увидеть».

Они шли мимо Вали, прославленные чемпионы, рекордсмены своих стран, герои кинохроник и газетных статей — самые выносливые, самые сильные, самые быстрые. Француз с трехцветной кокардой на груди, негр, чья кожа казалась синей на фоне белой майки, голландцы и яванцы, американцы и болгары, норвежцы и новозеландцы… Но Игоря не было среди них.

Несколько человек в белых брюках и белых туфлях пробежали по проходу. Коля Казаков в их числе. Заметив Валю, он бросился к ней, резко схватил за плечи:

— Где он?

Валя холодно высвободилась.

— Кто?

— Кто? — Казаков усмехнулся ее непониманию. — Конечно, Надеждин. Два часа ищем — ни дома, ни в институте, ни в общежитии. Непостижимо! Где он может быть, скажи?

Коля что-то взволнованно говорил о чести и свинстве, безобразии и дисциплине.

— Это позор! — кричал он. — Это позор! Своими руками отдать победу!

Валя не слушала. «Что бы это значило? С Игорем что-то случилось. Ни дома, ни в институте, ни в общежитии… Единственно, кто может знать что-нибудь, — это Ткаченко… А если и Ткаченко не знает?..»

— Поеду искать его! — решительно сказала Валя.

— Куда там! — Коля безНадежно махнул рукой. — До старта остались считанные минуты.

Но Валя уже мчалась к справочному бюро — узнавать адрес доцента Ткаченко Михаила Прокофьевича.

16

Вихрем ворвалась она в шаткую квартирку Ткаченко. Смешной усатый старик, на голову ниже Вали ростом, встретил ее на пороге, загораживая дверь в комнату.

Комната доцента не была приспособлена для жилья. Свежему человеку при входе казалось, что старик подрабатывает починкой примусов и дверных замков. Приборы, книги, провода, скобы, уголки, бутыли заполняли комнату, вытесняя владельца за дверь. На кровати стояли штативы с пробирками, под кроватью — бадья с водой. Вороха пакетов с сухим шиповником, саго, морской капустой пирамидой были навалены на столе. В углу гудела большая, похожая на комод электрическая печь, гирлянды проводов со всех сторон свисали к ней. На пианино громоздились цветные бутылки, журналы, книги; аптекарские пакеты лежали прямо на полу.

— Порядочек у меня! — говаривал обычно Михаил Прокофьевич посетителям. — Верите ли, каждые каникулы неделю трачу на уборку и никакого результата.

Соседка Ткаченко, с ужасом взиравшая на печь и разбросанные бумаги, на прошлой неделе привела даже пожарную инспекцию. Но старик запер дверь на крючок и свет погасил.

— Где Игорь? — задыхаясь, крикнула Валя.

— Игорь? Ах, это вы — невеста! — догадался старик. — Порядочек у меня! — добавил он сокрушенно. — Верите ли, каждые каникулы неделю трачу на уборку…

— Понимаете, — с трудом переводя дух, объясняла Валя, — ни в квартире, ни в общежитии, ни в институте… Бег начался без него.

— Как бег?.. Начался? — доцент проворно прыгнул в комнату, и в полуотворенную дверь Валя увидела Игоря, который ногами вперед вылезал из-под печи.

— Это что же? — закричал Ткаченко, подпрыгивая от ярости. — Бег начался!.. Негодяй! Мальчишка! Вы бессовестно лгали мне, что бег отменяется!

— Бег действительно отменяется — для меня, — мрачно ответил Игорь отряхиваясь. — Желающие побегут, а я — нет. Я свалял дурака в этой истории и сыт по горло.

— Голубчик! — старик мгновенно першел от ярости к отчаянию. — Но как же я обойдусь без этого бега? Ведь это должен быть решающий момент… Решающий! Это проверка всей системы!

— Не пойду! — упрямился Игорь. — Я оказался обманщиком в глазах любимой девушки. Я дал себе слово не обманывать ее больше.

Тогда Валя открыла дверь.

— Но любимая девушка просит тебя участвовать в беге, — сказала она.

Игорь как будто не удивился ее присутствию.

— Я выполнил все твои просьбы, Валя. Ты просила меня уйти — я ушел. Тебе еще что-нибудь нужно? — он явно хотел оскорбить ее.

Валя закусила губы.

— У меня последняя просьба к тебе: принять участие в марафоне.

— Да? Ты хочешь этого?

И вдруг Игорь преобразился, проворно схватил кепку. Кинулся к печи, открыл дверцу. Голубое пламя полыхнуло оттуда. Он выхватил из огня какую-то красную палочку, обжег руки, покидал ее с ладони на ладонь и сунул в карман.

— Куда? — крикнул доцент. — Подождите!

Но Игорь уже бежал вниз по лестнице.

Валя секунду постояла и так же стремительно бросилась к выходу. Ткаченко поймал ее за руку.

— Невеста! — крикнул он умоляюще. — Прошу вас: как только будут результаты — порадуйте старика! Центр три сорок шесть двадцать. Не забудьте: три сорок шесть двадцать!

Он еще кричал что-то, но Валя, вырвавшись, уже стучала каблучками где-то далеко внизу.

17

Давным-давно, сделав круг по стадиону, исчезла в далеком лесу цветная цепочка марафонцев. Дорожки заняли бегуны на короткие дистанции, прыгуны, метатели копий и дисков. Потом и они ушли, и начались приготовления к футбольному матчу. Кое-кто из публики спустился вниз, другие сидели на местах, стойко выдерживая лучи палящего солнца. И вдруг Колю Казакова, меланхолически стоявшего в проходе, кто-то схватил за руку. Он обернулся.

— Надеждин, ты? Это такая низость! Слов нехватает!

— Слов не нужно. Организуй старт.

Коля с печальной усмешкой кивнул на часы.

— Сорок восемь минут, — сказал он.

— Догоню! — упрямо сказал Игорь.

Коля пожал плечами и побежал разыскивать судей. Несколько минут спустя он не спеша вернулся.

— Не выходит! — еще издали крикнул он. — Не хотят считать опоздания. Говорят — пусть бежит, если хочет, как будто бы стартовал вместе со всеми.

Конечно, со спортивной точки зрения это было издевательство. Все понимали, что можно выиграть в таком соревновании пятнадцать, самое большее двадцать минут, во никак не целый час. Но Игорь сказал:

— Давайте старт!