Верность и терпение - Балязин Вольдемар Николаевич - Страница 137

Бывший камер-паж прапорщик лейб-гвардии Семеновского полка Казаков стал свидетелем такого красноречивого эпизода, произошедшего после того, как союзные войска перешли Рейн:

«Мне случилось раз зимой, в небольшой деревушке, видеть, — писал Казаков, — как стащили соломенную крышу с одной избы, в которой поместился наш главнокомандующий Барклай, и каково же было мое положение, когда он вышел поспешно из избы и стал смотреть, как снимают солому и стропила, которые зимой не нужны, так как дождя не бывает. Когда же жандармы и казаки стали сгонять с крыши фуражиров, то Барклай, смеясь, приказал их не трогать, чтоб не замерзли и не остались без пищи».

Плохое снабжение могло обернуться грабежами и незаконными контрибуциями с мирного населения, и потому, вступив во Францию, Барклай отдал строгий приказ, предупреждавший какие-либо бесчинства со стороны подчиненных ему войск.

«Доброе расположение жителей в недрах самой Франции, — говорилось в приказе, — поставляет нас в обязанность не считать никого из них нашими неприятелями, исключая тех, кои подъемлют против нас оружие, а потому всякое насилие накажется смертию. Начальники войск, в обязанность коих вменяю я строго за сим наблюдать, употребят все зависящие от них меры к недопущению всякого своевольства и наглостей. Не посрамим лавров, осеняющих воинов, сражающихся за спокойствие Европы, и да будет мир обязан им миром».

После перехода через Рейн союзники двинулись между Вогезскими и Юрскими горами через Везуль — на город Лангр, расположенный на высоком плато в юго-восточной части Франции, между реками Сеной и Соной. Отсюда лежала прямая дорога к Парижу.

Союзники начали наступление девятью колоннами. Две из них — восьмая и девятая — состояли почти полностью из русских.

Барклай командовал 9-й колонной, шедшей во втором эшелоне. Он должен был подкрепить любую из восьми колонн, которая первой подверглась бы нападению со стороны неприятеля.

9 января колонна Барклая пришла в Лангр, куда вскоре прибыли три союзных монарха и Шварценберг.

Здесь, в Лангре, на расстоянии чуть больше двухсот верст от Парижа, союзники стали вдруг обсуждать вопрос: следует ли воевать дальше или же лучше заключить с Наполеоном мир?

После шести дней почти беспрерывных обсуждений было принято компромиссное решение — войну не прекращать, но в то же время начать с Наполеоном переговоры о мире.

К сожалению, нет конкретных свидетельств участия Барклая в этих дискуссиях. Сохранилось лишь одно его письмо от 15 января 1814 года, посланное им из Лангра уже известному нам Майеру.

Барклай писал:

«Мы теперь во Франции и только в 60-ти милях от Парижа; передовые отряды уже большею частью около Труа и Шалони. Таким образом мы видим себя почти у цели наших трудов. Дай, Господи, чтобы скоро все было довершено, так как мы нуждаемся в покое. Я бы хотел знать, что теперь скажут все эти гнусные льстецы, которые, не зная причин моих действий, были достаточно дерзки публично высказывать относительно меня свой приговор.

Если Россия выйдет из этой борьбы возрожденной и покрытой бессмертной славой и поднимется на высшую ступень значения и могущества, то причину этого надо искать в плане кампании 1813 года, начертанном с предусмотрительностью и остроумием. Особенно же… мы обязаны этим еще никогда не виданным и не слыханным феноменам, что такая огромная и сложная коалиция до сей поры еще существует и с энергией преследует все ту же цель.

Барклай де Толли».

Союзники уже назначили и место переговоров — город Шатильон, — как Наполеон вдруг начал наступление, пытаясь прежде всего разгромить Силезскую армию Блюхера.

14 января он напал на союзников при Бриенне. Несмотря на численное превосходство союзников — около 45 тысяч, — Наполеон, имея тридцатишеститысячную армию, сумел разбить Блюхера и заставил его отступить к Ла-Ротьеру. Бой при Бриенне — первое крупное сражение 1814 года — отличался исключительным упорством.

В составе армии Блюхера были русские корпуса Остен-Сакена, Щербатова, Ливена и Олсуфьева, отличившиеся в этом сражении и помешавшие Наполеону разбить Силезскую армию по частям. Их мужественное сопротивление дало союзникам возможность соединиться на позиции у Ла-Ротьера и через три дня нанести решительный удар по французской армии.

Под Бриенном Наполеон едва не попал в плен.

25 декабря 1815 года он сказал графу Лас-Казасу, разделявшему с ним его заточение на острове Святой Елены: «Под Бриенном я шпагой отбивался от казаков, стоя под тем деревом, где я одиннадцатилетним кадетом читал «Освобожденный Иерусалим».

Справедливости ради следует признать, что и союзный главнокомандующий Блюхер тоже едва не попал в плен к французам — настолько пестрой и переменчивой была картина боя у Бриенна.

Как бы то ни было, но поле боя осталось за Наполеоном, а союзники отошли на шесть верст к югу — к деревне Ла-Ротьер.

Ситуация под Ла-Ротьером уже отличалась от положения, бывшего всего три дня назад при Бриенне: армии Наполеона противостояло уже не 45 тысяч человек, а 72 тысячи — к месту боя сумела подойти часть армии Шварценберга, в которой был и Барклай. Командовал боем Блюхер. Союзные монархи — Александр I и Фридрих Вильгельм III, прибывшие на поле сражения, на сей раз не вмешивались в распоряжения полководца.

Шварценберг и Барклай, стоя рядом с Блюхером, ограничивались лишь советами старому фельдмаршалу.

Союзные войска, в числе которых был и двадцатисемитысячный русский корпус, одержали победу.

За сражение при Ла-Ротьере Блюхер, Шварценберг и Барклай были награждены золотыми шпагами, украшенными алмазами и лаврами.

21 января союзники вновь вступили в Бриенн. Здесь, в местном замке, состоялось еще одно совещание русского царя, прусского короля, Шварценберга, Блюхера и Барклая.

На совещании в Бриенне было решено двигаться дальше — к Парижу.

Барклаю предписано было через Бар-сюр-Об и Труа идти к Пон-сюр-Сен.

Однако Наполеону удалось остановить союзников после пятидневных боев, продолжавшихся с 29 января по 2 февраля. В ряде сражений западнее Шалона он имел успех в боях с Силезской армией, а затем потеснил и Главную армию.

В то время как Наполеон и союзники с переменным успехом вели борьбу на территории Франции, в Шатийоне начал работу мирный конгресс.

Францию на конгрессе представлял министр иностранных дел Наполеона, герцог Виченцский Коленкур, Австрию — граф Стадион-Вартхаузен, Англию — Абердин, Пруссию — фон Гумбольдт, Россию — граф Разумовский.

И Коленкур и его противники затягивали переговоры, надеясь на успех своих армий.

Требования союзников сводились к возвращению Франции к границам, существовавшим на 1 января 1792 года, и невмешательству ее в решение территориальных вопросов, которые могли бы возникнуть при заключении мирного договора.

Однако Наполеон отверг эти предложения.

«Я так взволнован гнусным проектом, который Вы мне прислали, — писал он Коленкуру, — что считаю себя уже обесчещенным тем, что нам его предлагают».

Наполеон потребовал от союзников сохранить за Францией левый берег Рейна, Бельгию, Ниццу и Савойю…

Переговоры в Шатильоне закончились безрезультатно 7 марта, когда союзники уже готовились к решающему наступлению на Париж.

В начале февраля, под влиянием временных успехов Наполеона, союзники отступили к Лангру, но в начале марта снова двинулись вперед и 8–9 марта нанесли сильное поражение французам у города Арси-сюр-Об.

Наполеон двинул к Арси корпуса Нея и Себастиани, насчитывавших всего около 20 тысяч солдат и офицеров.

Союзники же в первый день сражения имели здесь от 25 до 30 тысяч человек, находившихся под командованием Шваценберга.

Наполеон предпринял отчаянную попытку одним ударом покончить с союзниками, но его атака на их правый фланг была отбита.

9 марта и к Наполеону и к союзникам подошли подкрепления, но численность французской армии возросла лишь на 10 тысяч, в то время как силы союзников увеличились более чем вдвое, достигнув 70 тысяч человек.