Каждый умирает в своем отсеке - Рябинин Виктор - Страница 30

Уже заказав «Биг Мак», картошку фри и еще какую-то заморскую снедь, он вдруг вспомнил, что с сегодняшнего дня для него все изменилось и теперь российскими рублями он может расплачиваться только в России, а здесь, в дорогом и милом сердцу Отечестве, в ходу уже национальная валюта. Извинившись и отходя от прилавка, Андрей услышал в свой адрес удивленно-насмешливое: «Странный какой-то… Понаехали тут разные… В столицу нынче каждый норовит прорваться…»

Слова резанули неожиданно больно. Захотелось вернуться, посмотреть в глаза этому прыщавому пацану в красной иностранной бейсболке и достойно объяснить, мол, еще неизвестно, кто из них двоих имеет больше оснований считаться коренным жителем этого замечательного города. Но ввязываться в полемику с новой порослью постсоветского периода не хотелось. На самом деле, его поведение со стороны выглядит смешным. Не привык он еще к обычной гражданской жизни.

Не оборачиваясь, Андрей направился к выходу.

Пока шел по сильно изменившимся улицам, все время думал о целесообразности своего возвращения. В подсознании предательски вертелось: может, не стоило ломать копья и нужно было оставаться на Севере? Там друзья, там все привычно и знакомо, там прожита весомая часть его сложной и по-разному складывающейся жизни.

Не первый раз Андрей задавал себе этот вопрос и каждый раз убеждался, что поступил правильно. Родной город, как и вся небольшая многонациональная страна прозрачных озер и вековых лесов, после бурных и ангажированных перипетий 90-х годов оставалась чуть ли не единственным островком спокойствия в бушующем океане постсоветского пространства. Несмотря на многочисленные препоны и проблемы, в отличие от других суверенных республик промышленность тут работала, сельское хозяйство обеспечивало продовольственную безопасность, а подавляющее большинство людей занимались конкретным и нужным делом, а не напыщенной и пустой политической болтовней. И хотя горстка вечно недовольных любой властью людей периодически предпринимала попытки «раскачать лодку», у них ничего не получалось, так как мудрый народ на примере соседней России уже давно понял, кто есть кто и чего можно ожидать от иного призывающего в никуда недовольного крикуна. Андрею это искренне нравилось, и он, еще будучи на Севере и узнавая о событиях на родине из телевизионных программ, гордился своей страной.

– Нет, все правильно, я приехал не куда-нибудь в африканскую Республику Бурунди, а домой. Домой! Главное, постараться справиться со сложившимися обстоятельствами, и, как поет «Машина времени»: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнется под нас…». Это моя страна и мой город, и он – как тот отсек атомохода, из которого не выберешься, только можешь умереть или победить. А мы обязательно победим!

В обменном пункте Андрей наконец поменял деньги. Затем поймал такси и назвал с детства знакомый адрес. Таксист мгновенно оценил платежеспособность клиента и, угадав в нем человека денежного, радостно заулыбался: будет навар! У подъезда на лавочке важно восседали старушки. Еще метров за десять до них Андрей уже почувствовал пронзительные и изучающие взгляды, выражающие любопытный и извечный вопрос: а это еще кого в наш дом принесло?

В квартире, доставшейся ему по наследству от ушедших в небытие родителей, все осталось без изменений. Тот же стол, стулья, ветхий сервант да тахта с диваном. Весь небогатый скарб покрыт толстым слоем многолетней пыли. У Андрея защемило сердце. Вспомнилось беззаботное детство. Отец – кадровый офицер, много повидавший на своем фронтовом и послевоенном пути. По характеру он был вспыльчивым и быстро отходчивым, не мог мириться с несправедливостью и часто, даже во вред себе, резал правду-матку в лицо собеседнику. Андрей вдруг вспомнил, как в 1985-м отец критически отзывался о горбачевской перестройке и пытался втемяшить наследнику прописные истины.

– Запомни, сынок. Любая реформа должна улучшать жизнь людей, а не отбирать у них последнюю копейку. Вот и перестройка затеяна с каким-то не совсем понятным умыслом, и хорошего ничего не получится. Ведь с чего Мишка начал: стал водку запрещать и виноградники вырубать! Да эти виноградники в Крыму во время войны сумели уберечь, а тут пришел этот «помощник комбайнера», и все пошло прахом! Вот увидишь, все будет происходить по давно отлаженной схеме: вначале – перестройка, затем – перестрелка, а уже после – перекличка. Если, конечно, к тому времени останется кого считать…

Андрей тогда улыбался в уверенности, что отец сильно сгущает краски. Но получилось примерно так, как он и предсказывал. Развал великой страны, ограбление народа, бешеный рост цен, расстрел парламента, затяжная и неоправданная война в Чечне. Отец не дожил до этого и после третьего инфаркта ушел из жизни в 88-м. А вслед за ним и мама – тихая и спокойная женщина, не сумевшая надолго пережить потерю любимого человека. Родителей не вернешь, и теперь Андрею предстоит самостоятельно обосновываться в этом непростом и сильно изменившемся гражданском мире.

Двое суток он делал приборку – настоящую, флотскую, при которой положено наводить чистоту сверху вниз, от подволока до палубы. Вынес в мусорные баки не одну охапку всякого старья и ненужных предметов, после чего, придирчиво оглядев результаты своего труда, остался доволен. С устройством на работу оказалось сложнее. В период становления молодого государства бюрократические препоны и рогатки таились в любой, казалось, мелочи. Необходимо было вначале прописаться в свою же собственную квартиру, а чтобы это осуществить, собрать 42 справки (Андрей все это досконально подсчитал), за получение доброй половины из которых приходилось платить деньги.

Энергичная натура бывшего подводника не могла долго находиться без дела. Пока целый месяц оформлялись документы, Андрей по случаю узнал, что в ближайшую субботу в Доме офицеров собирается на свое очередное заседание Союз моряков этого маленького сухопутного государства, и решил обязательно побывать на встрече с флотскими братишками. Ненароком мелькнула мысль: может, там встретится кто из старых знакомых и ему помогут в трудоустройстве? Форму и тем более орден, стесняясь, решил не надевать…

…Едва зайдя в празднично украшенный зал, Андрей почувствовал себя белой вороной. В парадных черных тужурках с золотым шитьем, с кортиками и при медалях, сбившись в небольшие группки, непринужденно и с достоинством беседовало с полсотни морских офицеров и мичманов. В обычных матросских суконках и брюках клеш рядом сновали чины пониже – старшины и матросы. Подавляющее большинство морской братии, конечно, по возрасту было намного старше Андрея, отчего появилась надежда на поддержку и совет умудренных опытом сотоварищей. Андрей подошел к регистрационному столику, где его фамилию внесли в какой-то список и выдали анкету для новых членов союза. Тем временем всех собравшихся пригласили рассаживаться за столы. Пока суд да дело, к Андрею подскочил человек в матросской форме, которому на взгляд было явно за пятьдесят. Он держал в руках какой-то замысловатый список и, не представляясь, бесцеремонно потребовал заплатить взнос.

– Для чего? – поинтересовался Андрей, машинально прикидывая, что ему – пока безработному и до времени не получающему военную пенсию – названной суммы запросто хватит на три-четыре дня сытого существования.

– После собрания все пойдем в ресторан, – резво бросил матрос, взял деньги и шустро направился «стричь купюры» к другому столу.

Тем временем на трибуну поднялся седой капитан 1 ранга и принялся подробно рассказывать о славных делах Союза моряков за последний год. Андрей внимательно слушал и даже стал подумывать, что, наконец, нашел единомышленников и коллег. Но затем с трибуны стали произноситься какие-то непонятные тирады, которые Андрей, как ни силился, не мог до конца понять.

– Товарищи и друзья, – восторженно объявлял капраз. – В минувшем году Союзу моряков удалось за огромный вклад в военно-шефскую и патриотическую работу среди молодежи наградить целую группу наших боевых товарищей. Так, орденами Красной Звезды награждены….