Обретение - Кислюк Лев - Страница 13

Все мы таскали мешки, и лишь один наш товарищ Андрей ходил с небольшим чемоданом. Я

спросил его:

– Чего ты ничего не продаешь?

А он сказал, что уже все продал, и его чемодан полон денег.

– Откуда, что у тебя было?

– Десять шкурок каракуля.

Его родители жили в Нукусе в Каракалпакии, и он съездил домой, отоварился.

В Миассе нас разместили по частным домам вокруг пруда или озера. Мы втроем

остановились у очень милой пожилой хозяйки. Она сразу предложила нарубить ей на всю

зиму дров и за это нас будет снабжать картошкой по потребности. Конечно, в отношении

нашей потребности она здорово ошиблась, так как мы каждый день съедали по ведру

картошки. Обедали на заводе по талонам, а ужин был дома царский. Покупали соленую семгу

или кету, килограмм сливочного масла, ведро картошки, грибочки, всяческие соленья, иногда

бутылку водки или самогона. Как правило, на ужин приходила хозяйка с кем-то из родни и

кто-то из наших друзей. Интересно, что жилые дома частного сектора, а в Миассе были

только собственные дома, выходили огородом на пруд и все жители мыли золото. За неделю

намывали какое-то количество золотого песка и сдавали его в торгсин.

26

Миасс был довольно далеко от завода, и мы ездили на завод на грузовых автомобилях,

на ходу заскакивая на них. Как при этом мы не свернули шею, один Бог знает. Для девочек

мы наняли, с помощью дирекции, одну полуторку, она их увозила и привозила. Еще

осталась в памяти поездка на озеро Чебаркуль – красоты необыкновенной. И еще

запомнился Чебаркуль топленым молоком, которым нас угостила хозяйка одного из домов.

Молоко было потрясающе вкусным – топленая пенка в три сантиметра. Хлеб, испеченный в

деревенской печи. Мы, каждый из троих, выпили по крынке холодного молока.

Еще мы ездили в Златоуст и, главное, были в Челябинске, на тракторном заводе, где, в

основном на сборочном конвейере, работали спецвыселенцы - немцы, мужчины и женщины.

В Челябинске несколько дней мы проходили практику на ЧМЗ (Челябинском

металлургическом заводе). Производство произвело на меня сильное впечатление, что я

начал подумывать, не специализироваться ли мне по доменному процессу, но это осталось

только в проекте.

Учеба в институте была насыщена до предела. Спорт занимал значительную часть в

студенческой жизни. Хотел бы рассказать для наглядности несколько эпизодов. Так, в

Ташкенте были соревнования по легкой атлетике и волейболу. Наша команда общества

“Наука” заняла первое место. Мы решили отметить событие в ресторане в сквере – это центр

Ташкента. Денег у нас не было, но были талоны на питание, которые тоже являлись

“валютой”. Хорошо отметив победу, совершили два деяния: первое – бочку с пивом

откатили на большое расстояние, и второе – скульптуру медведя, которая стояла перед

рестораном, унесли в другой конец сквера. Бочку по “просьбе” милиции мы вернули на

место, а медведь неделю стоял на новом месте. Надо понять, что наши “шалости” не были

направлены против людей, а просто являлись выплеском энергии.

В сентябре 1948 года в Среднеазиатский политехнический институт, который я

оканчивал, прибыл представитель управления кадров Главка атомной промышленности

полковник Волошин.

Просидев месяц в отделе кадров института, он внимательно изучал личные дела

выпускников. После предварительной подготовки Волошин подробно беседовал с

преподавателями профилирующих дисциплин по характеристике интересующих его

кандидатов. Студенты не обращали внимания на человека среднего роста, одетого в

полувоенный китель. Но он мог сыграть большую роль в судьбе каждого из нас. Пригласив

меня на беседу, полковник, слегка заикаясь (сказывалась недавняя военная контузия),

сообщил, что в его задачу входит предварительный подбор кандидатур для работы в очень

серьезной отрасли промышленности. Он сказал, что о дальнейшем я узнаю лишь после того,

как пройду очень глубокую специальную проверку, и руководство его ведомства сочтет мою

кандидатуру подходящей для работы. Волошин подробно расспрашивал меня о моих

родителях, брате и сестре и особенно подробно попросил, чтобы я рассказал о себе. Слушать

он умел великолепно. Хотя собственно о себе рассказывать, с моей точки зрения особо было

нечего все было самое обычное.

В 1948 году мы с Соней решили пожениться. Семь лет знакомства до женитьбы

подтвердили наши чувства, и, как говорил сербский писатель Нушич, что на этом моя

биография кончилась, и началась биография моей жены.

Жили мы у моих родителей, в маленькой квартирке из двух комнат, общей площадью

двадцать квадратных метров и трехметровой кухоньки. В этой же квартирке я готовил

дипломный проект. Писалось легко, дело было знакомым – цех ковкого чугуна автозавода.

Написал я его быстро, включив в него свое изобретение – конструкцию большегрузной

вагранки. Идея этой вагранки состояла в ее геометрии: для лучшего горения сечение

вагранки делалось эллипсным. Кстати, через несколько лет я прочел в журнале “Литейное

дело”, что эллипсная вагранка запатентована одним из моих бывших преподавателей.

Защитился хорошо и летом 1949 года стал дипломированным инженером.

Комбинат.

27

Как странно, годы не отдалили, а приблизили прошлое. Я вижу себя ясно и четко.

Солнце палит нещадно, 39 градусов в тени. Воздух дрожит, все видится как будто через

некачественное стекло. От жары асфальт кажется влажным, и над ним стоит марево,

напоминающее видения миража – представляется застывшим, разморенным и неспособным

к движению. Однако город живет, люди, прячась в тени домов и деревьев, спешат по своим

важным и неважным делам.

Я уже полчаса стою на открытой площадке перед билетными кассами и не знаю, что

же дальше делать. В руках у меня зеленый железнодорожный билет в мягкий вагон поезда

№ 5 Ташкент-Москва. Сам по себе этот факт чрезвычайный, так как шел 1949 год, четвертый

год после окончания Великой Отечественной войны, страна залечивала страшные раны

разрухи, восстанавливала сожженные и взорванные города и села, жизнь возрождалась

только-только. И вот прошло всего десять дней после защиты дипломного проекта, получен

официальный вызов в Москву, и не куда-нибудь, а в Главное Управление атомной

промышленности СССР. Атомная отрасль только зарождалась, и все было покрыто завесой

строжайшей государственной тайны для всех.

Итак, еду в Москву в мягком вагоне. В купе двое военных – полковники, молодая

женщина тридцати лет – архитектор, и я – уже инженер. Офицеры и архитекторша сразу

организовали пульку в преферанс, пригласив из соседнего купе еще одного преферансиста.

Я, лежа на верхней полке, отсыпался и время от времени участвовал в коллективном

питании, на которое тратили деньги от преферанса. Я очень любил свинину, запеченную в

фольге с чесноком и перцем, и часто покупал это блюдо у торговавших им на станциях

женщин. Поездка была отличной, как бы завершением трудов праведных по дипломному

проекту и его защите.

Жаркая , но не знойная Москва встретила звоном трамваев и бесконечными толпами

людей на улицах. Казанский вокзал! Сколько таких , как я , принял ты и бросил в

столичную “мельницу”! Адрес нашего главка засел в моей памяти накрепко и через сорок

минут я уже стоял перед чиновником ведающим распределением молодых специалистов.

“Повезло вам, юноша. “- сказал седой мужчина с орденской планкой, сидящий за скромным

письменным столом, - Поедете в Германию, город Карлмарксштадт (ныне Хемниц). Но

формально я должен спросить вас: согласны? Что, нет? Ничего не понимаю! Так , пожилые

родители в Ташкенте и жена еще не закончила учебу. Вы хотите в Ленинабад-6 ? Имейте в