Что снится вампирам? - Тильман Екатерина - Страница 42

— Хорошо, я скажу ему, — кивнула Юля... и неожиданно замерла от жутковатой догадки: то, что Евгению было так плохо — не связано ли это с влиянием астрала? Может быть, Тонечка будет теперь существовать за счет жизненной силы Евгения?

Усилием воли Юля заставила себя не впадать в панику. При жизни Тонечка была порядочным человеком — с чего бы это вдруг ей так неожиданно меняться? Но ощущение опасности не прошло...

Засыпая, Евгений думал о Тонечке — и не удивился, когда еще на грани бодрствования и сна перед ним возникло ее лицо. Что же будет дальше? Но раздумья мгновенно прогнали дрему, так что Евгений даже рассердился на себя: какого черта, он же всегда хорошо умел расслабляться! Однако сейчас волнение было непривычно сильным...

— Выпей снотворного, — отозвалась на его эманацию Юля. — Я посмотрю за тобой. Если увижу, что тебе плохо — разбужу...

Евгений согласно кивнул и полез в аптечку. По идее, на «качестве сна» это не должно отразиться.

Таблетка подействовала быстро — сказалась беспокойная ночь... Сон мгновенно перенес Евгения в галерею — на этот раз, несмотря на погашенные лампы, там не было темно. Он сел в кресло, отчетливо осознавая, что ждет Тонечку... и она не замедлила появиться!

Евгению показалось, что она возникла прямо из сумерек — только что не было, и вдруг уже стоит возле кресло, улыбаясь уже знакомой чуть насмешливой улыбкой. Он вспомнил о вежливости и вскочил... но тут же испуганно отшатнулся. Тонечка больше не выглядела призраком — причудливая фантазия сна придала ей черты вампира: зубы острее, чем нужно, длинные белые ногти... В точности как описывала Юля! Евгению стало страшно. Бежать? Но как?

— Извините! — Тонечка, похоже заметила его испуг.

Она отступила на несколько шагов, давая Евгению возможность вскочить и кинуться прочь... но он не стал этого делать. Когда противник явно позволяет тебе бежать, это выглядит подозрительным.

— Я не трону вас, — с пронзительной печалью сказала Тонечка. — Не трону... Будь моя воля, я бы никогда не убивала!

Последнюю фразу она почти прокричала — с отчаянным, но бессильным напором. А Евгений, уловив смысл этого выкрика, осторожно поинтересовался:

— А вы... Вы кого-то...

— Да, — не дождавшись окончания его неловкой реплики, коротко ответила Тонечка и с вызовом спросила: — Ну и что?!

Евгений промолчал. Теперь он окончательно не знал, что делать, и только ощущал к Тонечке острую жалость. Он чувствовал, что она нуждается в помощи, но не знал, как ей помочь — и возможно ли это вообще!

В это время Тонечка снова заговорила — быстро, непонятно, то и дело срываясь на слезы:

— Помогите мне! Умоляю вас, помогите мне! Я хочу освободиться, я не могу так больше! То, что происходит со мной... Это не жизнь, я с каждым разом чувствую, что деградирую, становлюсь монстром. Мне надо... дальше...

Она сбилась, но Евгений понял ее. Она имела в виду, что нынешнее существование задерживало ее следующее перевоплощение — или лишало райского блаженства, если верить в христианскую интерпретацию смерти. Набравшись мужества, он спросил:

— Вы хотите, чтобы я убил вас? Лишил этой призрачной жизни? Но как? Ведь вы...

— Все не так просто, Евгений, — перебила она. — Здесь вы убить меня не сможете. Я чувствую, здесь я чиста... меня как будто бы и нет вовсе...

— «Здесь» — вы имеете ввиду замок и окрестности?

— Да. Я не знаю, не понимаю, как это может быть. Знаю только, что произошла какая-то ошибка, и она держит меня сильнее заклятия...

— Я не... Что я должен сделать?

— Разобраться в том, в чем сама я разобраться не могу... Где-то есть место, где я появляюсь, как убийца. Вы увидите его... И если вы сможете найти его потом...

— Но как я его увижу?!

Несколько секунд Тонечка смотрела на Евгения, как бы не узнавая, потом пошевелила губами, отодвинулась, черты ее лица неуловимо изменились, словно бы смазываясь...

— Через портрет, — мягко ответила она, уже исчезая. — Через портрет!..

...Проснувшись, Евгений долго не мог прийти в себя. Реальность, осмысленность сна не вызывала сомнений! Но что значит «увидеть через портрет»?

— Это похоже на ясновидение, — объяснила Юля, — только сложнее. Ясновидящий смотрит в прошлое, а оно оставляет следы, и каждый, в принципе, может ходить по ним. Но тебе предстоит увидеть вслед...

Евгений не удивился:

— Я буду видеть то же, что и Тонечка? Глядя при этом на ее портрет?

— Вероятно, — кивнула Юля. — В общем, надо, чтобы канал между вами сохранился на расстоянии... Я думаю, вначале ты должен почувствовать Тонечку — ну, как сегодня ночью! — а потом подойти к портрету...

— Я понял, — кивнул Евгений. — Так и сделаю. И надеюсь, пойму, что значат ее странные слова об убийствах!

...Больше ни Юля, ни Евгений не заговаривали о Тонечке. Все было ясно — и они только с нетерпением ждали ночи. Граф прислал спросить, как чувствует себя Евгений, и будут ли гости обедать? Выходить к столу не хотелось — однако лучше было не поддаваться эмоциям и постараться вести себя, как обычно.

Впрочем, на этот раз и Горвич держался во время обеда не совсем обычно — был рассеян, неразговорчив, но чувствовалось, что он нервничает. Юля попробовала сосредоточиться на нем, но без наводящих вопросов ничего не могла понять. «Лица слуг... кажется, Тонечка... Опять кто-то из горничных... Ирина...» В конце концов Юля решила, что графа одолевают какие-то домашние заботы, которые никак не касаются гостей.

Наконец Горвич с деланной небрежностью сообщил, что после обеда должен срочно уехать и пробудет в отлучке до следующего вечера — он очень извиняется и просит чувствовать себя как дома. «Так срочно, — снова забеспокоилась Юля, — что надо выезжать на ночь глядя? Как-то это странно... И даже подозрительно! Неужели он что-то почуял? Может быть, нам тоже стоит уехать?!»

Однако она сдержала малодушный страх: они же никогда не простят себе, если не встретятся с «портретом» хотя бы еще раз! Юля так и подумала: «с портретом», она еще не могла воспринимать то, что было здесь, как Тонечку...

Евгений, похоже, тоже что-то почувствовал. После обеда он решительно заявил Юле: