Что снится вампирам? - Тильман Екатерина - Страница 56

— Я вижу, вы осознали наконец всю серьезность положения, — снова заговорил Гуминский. — Тогда надеюсь, вас не затруднит ответить на ряд вопросов. И прежде всего: каким образом вам стало известно, что Антонина Завилейски и графиня Горвич — одно лицо? Если, как вы сами уверяете, этого не знает даже Веренков!

Евгений внутренне напрягся. Ну вот, теперь-то и начнется... Игра в вопросы-ответы! Не проболтаться бы о главном...

— Ничего особенного мне не стало известно, — осторожно начал он. — Вы же знаете, что Антонина была подругой моей жены. Странно, что вас удивляет наш интерес к ее прошлому! — Евгений сделал паузу, лихорадочно соображая, что же говорить дальше: ведь про Юргена не следует упоминать ни в коем случае! — А то, что она графиня, мы узнали совершенно случайно: жена увидела фото со свадьбы в старой газете. В светской хронике... Я долго не мог поверить, — Евгений почувствовал, что «поймал несущую», и теперь врал раскованно и вдохновенно. — Но имя, страна... В общем, когда я окончательно убедился, что Антонина действительно была графиней Горвич...

— Это когда же? После запроса в МИД? — перебил Гуминский, заставив Евгения в очередной раз вздрогнуть. — Кстати, не советую в ближайшее время видеться со своим приятелем: он как раз доедает валидол после беседы с министром... которую тоже вы ему устроили! Ну так продолжайте: после того, как вы окончательно убедились, вы сели в вертолет... Нет-нет, господин Миллер, если вы сейчас начнете уверять меня, что это была случайная авария, я вас просто выставлю за дверь! Или вы хотите, чтобы я направил опергруппу для осмотра машины? Я понимаю, что пограничники уже делали это, но ведь они не искали того, что буду искать я... — он замолчал и внимательно посмотрел Евгению в глаза. — Ага, так я и думал, следы «аварии» наверняка до сих пор лежат где-нибудь среди инструментов и прочего барахла! Так?

Евгений устало откинулся в кресле и закрыл глаза. Окружающее вдруг стало каким-то далеким и безразличным. Пусть едут куда хотят, ищут что хотят, и вообще — как это все ему осточертело! Возможно, будь на месте шефа Ян, Евгений рассказал бы ему все сразу и без утайки — да и вряд ли тот стал бы так дергаться и нервничать из-за этой дурацкой ноты: наверняка что-нибудь придумал бы! Но говорить дальше с Гуминским было просто невыносимо...

...Очевидно, его мысли отразились на лице, потому что Гуминский резко повернулся к столу:

— Я вижу, у вас нет желания помочь мне в ликвидации последствий вашей самодеятельности. Что ж, тогда лучше будет сделать наш разговор более официальным, — он открыл ящик стола и достал микрофон. — До этого момента наша беседа не фиксировалась. Сейчас я включу запись и еще раз предложу вам последовательно, шаг за шагом описать ваше пребывание в замке графа Горвича — абсолютно все, что сможете вспомнить! Запись будет иметь силу протокола и поможет облегчить вашу дальнейшую участь. Или, в случае отказа, ухудшить ее — и это будет намного легче сделать, учитывая все обстоятельства!

Евгений покосился на микрофон и испытал приступ упрямого отчаяния. Интересно, а если он сейчас возьмет и надиктует на пленку разговоры с Тонечкой? Точнее, с ее астралом... И опишет все подробности ее появления? Евгений ярко представил себе такой разговор и содрогнулся. Ну уж нет! Сразу из кабинета — в психушку! Впрочем, даже не это главное... Что будет с ней?.. Если шеф все же поверит... Ведь призраки исчезают при прямом взгляде — так имеет ли Евгений право привлекать к Тонечке столь пристальное внимание?

— Я не намерен обсуждать частную поездку в официальном порядке, — резко ответил он, глядя в лицо Гуминскому. — Если я нарушил закон, пусть с этим разбирается суд! А если вас не устраивает моя работа, есть дисциплинарные меры — которые должны быть подкреплены соответствующими мотивировками. Позволю вам напомнить, что я до сих пор еще в нахожусь отпуске!

— Ну-ну, не горячитесь, господин Миллер. Одной только вашей записки графу будет достаточно, чтобы припаять вам статью о злоупотреблении служебным положением со всеми вытекающими последствиями...

Несмотря на серьезность ситуации, Евгений не мог не улыбнуться: так смешно звучал уголовный жаргон в устах главы СБ!

— Имя и адрес Антонины? — переспросил он. — Тоже мне служебная тайна! Да их любой желающий может по первому запросу получить в архиве управления полиции, причем совершенно бесплатно!

— Может! — Гуминский вдруг перегнулся через стол и приблизил свое лицо к лицу Евгения. Зрачки его сузились, голос изменился так, что Евгению стало страшно. — Может, я не спорю! Но я не собираюсь больше играть с вами в логические игры и жонглировать словами! Напоминаю еще раз: судят не за слова, а за поступки... — Он снова откинулся назад, опустил глаза и принялся засовывать в стол так и не понадобившийся микрофон. — Я задам вам только один вопрос, — заговорил он уже спокойно, не глядя на Евгения, — и после этого отпущу вас догуливать свой отпуск. Только один — но постарайтесь ответить на него честно. Зачем вы отправились в замок? Что вы надеялись там отыскать? Заметьте, я даже не спрашиваю, удалось ли вам это отыскать! Итак?

«Только осторожно!» — подумал про себя Евгений. Вопрос был опасный, он мог спровоцировать расслабление, а расслабляться с Гуминским было никак нельзя! Медленно, тщательно подбирая слова, он заговорил:

— Я и жена хотели узнать побольше о прошлом Антонины. Особенно после того, как узнали о ее происхождении. Согласен, я нарушил рекомендацию, но надеюсь, что мое любопытство простительно. Тем более, что поездка оправдала ожидания, мы узнали многое о ее жизни в Шатогории — Евгений решил пожертвовать частью информации, чтобы спасти главное. — И мне очень жаль, что граф заметил наш интерес и среагировал столь неадекватно...

— Да нет, подозреваю, он среагировал как раз вполне адекватно, — Гуминский закрыл папку и поднялся. — Хотя я верю, что у вас хватило ума не выспрашивать у него подробности гибели художника Фельцмана, — Евгений вздрогнул, — или детали ее поспешного бегства из страны. Уверен также, что вы не рассказали ему о жизни, которую его жена вела в общине экстрасенсов, о двоих исследователях, погибших из-за ее дневника, наконец, о ее собственной странной смерти... Но я не сомневаюсь, что Матиуш Горвич достаточно хорошо знал свою жену, чтобы распознать интерес, проявляемый к ее личности. И сделать правильные выводы... Смотрите мне в глаза, Миллер, и попытайтесь мне возражать...