Пятое время года - Тильман Екатерина - Страница 5

Евгений почти выскочил на дорогу – видно было, что Ян испугался, резко тормознул... и только потом узнал своего бывшего ученика. Лицо его приобрело какое-то непонятное выражение, однако он, помедлив немного и оглядевшись, все же распахнул дверцу:

– Садись! Рад тебя видеть...

Приветствие прозвучало формально – или Евгению это только показалось? – однако он, вдруг оробев, никак не решался начать разговор первым...

Ян тоже молчал. Они медленно ехали вдоль тротуара, и чем дальше, тем глупее казалось Евгению собственное поведение: чего бояться, если уж пришел? Наконец Веренков остановил машину возле какого-то небольшого кафе:

– Пойдем, – коротко пригласил он. – Не люблю беседовать в автомобиле...

Кафе оказалось очень уютным... а интересно, Яна тут знали? Впрочем, какая разница!

– Так что ты хотел мне сказать? – спокойно поинтересовался Веренков, когда официантка отошла от столика.

Евгений замялся.

– Не то, чтобы сказать, – начал он, – скорее, попросить...

– О чем же? – голос Веренкова по-прежнему был очень ровный.

– О возвращении.

Короткая фраза далась с неожиданным трудом. Евгений замер. Возникло обреченное ощущение, что на помощь рассчитывать не приходится – но при этом он решительно не мог представить себе, в какой форме прозвучит отказ!

Однако Веренков не торопился. Несколько минут он молча рассматривал Евгения и только потом спросил:

– Насколько я понимаю, ты вел какие-то самостоятельные исследования?

Евгений кивнул... и опережая следующий вопрос, сказал:

– Но результатов это не дало. Во всяком случае таких, на какие я рассчитывал...

Веренков пристально взглянул Евгению в глаза:

– А на какие результаты ты рассчитывал, позволь спросить? На блестящую сенсацию, которая превратила бы тебя в героя?

– Нет, – тихо ответил Евгений, – об этом я не думал. Просто все так сложилось... Я понимаю, я нарушил ваш запрет...

– Боже упаси, я ничего тебе не запрещал, – перебил Веренков. – Но ты должен был хоть немного представлять себе, куда лезешь. Особенно после того, как узнал, кто такая эта твоя Тонечка... – он увидел, как Евгений поморщился на слово «твоя», но продолжил: – Можно подумать, ты всю жизнь имел дело с аристократами, графами и прочим высшим светом!

Евгений молчал, не зная, что возразить. Все заранее заготовленные фразы куда-то улетучились – но Ян, как ни странно, ждал ответа...

– Да причем тут аристократы! – Евгений почувствовал, что еще чуть-чуть, и он сорвется. – Мне просто было интересно, понимаете?

– Тебе? – очень выразительно переспросил Ян.

– Ну а кому же еще?

– Твоей жене, например. Или этому предсказателю, который живет теперь с вами... Кстати, он тебе еще не надоел?

Вопрос прозвучал неожиданно – Евгений не представлял, что Ян может говорить вот так. Он попробовал ответить, но смог только пожать плечами. Конечно, общество Сэма иногда утомляло его – но разве это так важно? А Веренков, подождав немного, заговорил негромко и отчетливо:

– Знаешь, Женя, как исследователь ты был ценен двумя вещами: аккуратностью и везением. – Евгений вздрогнул от этого «был», но сдержался, а Веренков продолжал тем же тоном. – Или интуицией, если угодно, это почти то же везение... К сожалению, и то, и другое ты изрядно растерял во время своей самодеятельности! Одна ошибка мало о чем говорит, но когда они идут одна за другой... В общем, ты понял меня?

Евгений побледнел.

– Так что же, – голос плохо подчинялся ему, и слова выговаривались очень медленно. – Так что же, я уже не могу вернуться?!

Ян с жалостью посмотрел на него:

– Ну почему же. Вернуться можно всегда, ты же еще не в загробном царстве. Но не забывай, что увольнял тебя не я! Поговори с Гуминским, если он согласится – что ж... Самостоятельных исследований ты, конечно, еще долго не будешь вести – но в лабораторию я, пожалуй, смогу тебя пристроить.

Очевидно, лицо Евгения отразило его внутреннее состояние – потому что Веренков со вздохом поднялся и подозвал официантку.

– Вызовите, пожалуйста, такси. И проследите, чтобы молодой человек действительно на нем уехал! – сказал он, и, безразлично кивнув на прощание, направился к выходу.

В какой-то момент Евгений едва не сорвался следом – догнать, объяснить наконец, пробиться сквозь эту невесть откуда взявшуюся стену! Но последние остатки рассудка удержали его. Ясно ведь, что Ян не хочет больше помогать проштрафившемуся ученику. «Поговори с Гуминским...» Неужели Евгений подвел его сильнее, чем можно было ожидать? Или просто оказался пешкой в каком-то высоком споре, причем пешкой «не того цвета»? А впрочем, какая разница! В любом случае назад дороги не было, двери СБ захлопнулись для него навсегда...

Евгений никогда не думал, что может быть так: не плохо, не тоскливо, даже не обидно – просто пусто...

Наверное, он остался бы сидеть в кафе до закрытия – безразличие не требовало действий, а любая мысль вызывала досаду: о чем теперь вообще можно думать, зачем?.. Но подошло вызванное Веренковым такси, и официантка без малейшего смущения – да, похоже, Яна тут все-таки знали! – напомнила Евгению, что тот должен уехать. Кому это он, интересно, должен?! Однако сердитая разборка с нахальной девицей (заодно перепало и ни в чем не повинному таксисту!) невольно заставила Евгения очнуться. Он выскочил из кафе и направился куда глаза глядят – пешком, чтобы успокоить нервы...

Итак, Ян отказался от него. Отказался раз и навсегда, отбросил за ненадобностью... и хотя принять этот факт было почти невозможно, сделать это следовало!

Евгений не мог себе представить такое. Заранее думая о предстоящем разговоре, он ждал любых упреков, самого сурового осуждения, был готов даже к тому, что Ян глубоко оскорблен и в первый момент вообще пошлет его подальше! Это не пугало Евгения: на упреки можно ответить оправданиями, сквозь любую обиду можно пробиться, пусть не с первой попытки – но что делать со спокойным безразличием?

И как равнодушно Ян отказал своему бывшему ученику в помощи! Евгений понял бы, если бы тот просто сказал «не могу, ты слишком виноват, чтобы вернуться». Но услышать, что не представляешь больше ценности...

Куранты на ратуше начали мелодичный перезвон. Евгений поднял голову: ого, уже половина десятого! Если он хочет успеть на вечерний самолет, стоит поторопиться!

А может, не лететь сегодня, переждать до утра, успокоиться?.. Да нет, нельзя, ведь Юля чувствует его и наверняка уже с ума сходит – можно представить себе, сколько он всего наэманировал после разговора с Яном! Так что все равно нет смысла оттягивать разговор...

...Несмотря на спешку, на самолет Евгений едва не опоздал – и упав наконец в кресло, долго не мог отдышаться. К счастью, никто из сент-меллонских знакомых этим рейсом не летел, и можно было не врать и не изображать бодрость. Да и в автобусе в это время народу тоже будет совсем немного. Хотя... Евгений представил себе полуторачасовую тряску по серпантину, и решил что несмотря ни на что, вернется домой на вертолете – и пусть кто-нибудь попробует предъявить претензии по поводу ночного шума!

...Юля не спала. Она вышла на крыльцо – и Евгений вдруг поразился, насколько изменили ее эти полгода. Гладко причесанная, с неизменной шалью на плечах, очень аккуратная в движениях – Юля теперь мало напоминала дерзкую девчонку, когда-то покорившую Евгения. Странно, как он не замечал раньше этих перемен?

Или замечал, но не придавал значения? Ведь до сих пор думалось, что жизнь в Серпене – недолгий, временный этап, «застой перед новой дорогой», как писал в тонечкином гороскопе Юрген! Кто мог подумать, что дорога закончится тупиком...

Евгений испытал неожиданную злость на всех и вся: на Веренкова, на нового куратора, на скучнейшее провинциальное общество Серпена, на Сэма... даже на вертолет, который теперь приносил больше проблем, чем удовольствия! Нельзя, чтобы Юля превращалась в провинциалку, не хотел он этого, и провались все к чертям! Никакие открытия не стоят таких жертв...