Бомба для дядюшки Джо - Филатьев Эдуард Николаевич - Страница 58

В том, что два этих документа так разительно отличались один от другого, нет ничего удивительно. Слишком разными они были людьми — Алиханов и Курчатов. Как в научном, так и в общечеловеческом смысле.

Вожди и таинства атома

Наступил год 1943-ий.

23 января С.В. Кафтанов и А.Ф. Иоффе направили куратору атомного проекта В.М.Молотову докладную записку с отчётом о работах, проделанных «… во исполнение Распоряжения ГОКО от 28.IX.42 г. за № ГОКО-2352сс». Поскольку особых достижений ещё не было, весь отчёт уместился в шести пунктах:

«1. … получены первые порции шестифтористого урана и организовано исследование его физико-химических свойств.

2. Выполнены расчёты…

3. Начата подготовительная работа по добыче урана…

4. выполнен технический проект опытной установки для разделения изотопов.

5. … т. Флёров Г.Н. был командирован в г. Ленинград, где отобрал необходимые приборы и материалы.

6. Заявка на необходимое импортное оборудование составлена и передана Наркомвнешторгу…».

Гораздо больше слов авторы отчёта употребили на оправдания, которые начинались словами:

«Работа производилась совершенно недостаточными темпами из-за следующих обстоятельств».

Далее в четырёх пунктах перечислялись причины невыполнения Распоряжения ГКО. По своей сути они так же неубедительны и малосущественны, как и те «достижения», о которых вряд ли вообще стоило сообщать такому высокому лицу, каким являлся Молотов.

Первым «обстоятельством», снизившим «темп работ», явилось то, что Казань не предоставила так необходимой учёным «рабочей и жилой площади».

Вторая причина состояла в том, что «… моторный завод № 26 в г. Уфе» не выполнил работ по изготовлению «опытной установки разделения изотопов по методу Ланге», так как не получил «ожидавшихся указаний» от «Правительства».

Третья причина: «Несмотря на Ваше распоряжение срочно вызвать члена-корреспондента Академии наук СССР т. Алиханова из Еревана в Москву, его приезд осуществился лишь через полтора месяца из-за непредо-ставления места в самолёте в г. Ереване и в г. Тбилиси».

Причина четвёртая: «Задержка в развёртывании физических

исследований произошла также из-за непредоставления места в самолёте для вылета из Ленинграда т. Г.Н. Флёрову с отобранным им оборудованием».

Затем следовал вывод:

«Из изложенного видно, что повышение темпов работы и завершение её в предложенные сроки невозможно без Вашего вмешательства.

Необходимо создать для этой работы условия, которые бы обеспечили исключительно напряжённые темпы и соблюдение секретности на случай получения положительных результатов».

Впрочем, свой доклад Кафтанов и Иоффе завершали сообщением, что советские учёные придумали нечто, позволяющее «обеспечить лучшие условия опыта, чем в Англии». Но поскольку на освоение новых задач необходимо дополнительное время, высокого куратора на всякий случай ставили в известность:

«Эти дополнительные задачи потребуют несколько больших сроков. Однако они значительно усилят уверенность в успехе дела…

В целях усиления и дальнейшего развития работ по урану просим рассмотреть и принять прилагаемый при этом проект распоряжения Государственного комитета обороны».

Ознакомившись с запиской, Молотов вызвал заместителя председателя Совнаркома Михаила Первухина и поручил ему уточнить новые сроки завершения атомных исследований. Первухин, в свою очередь, затребовал к себе физиков-ядерщиков.

К тому времени к Курчатову и Алиханову присоединился и Кикоин, который впоследствии вспоминал:

«… в начале 1943 года я был вызван в Москву, где встретился с Игорем Васильевичем Курчатовым и А.И.Алихановым (у С.В. Кафтанова). Мне сообщили, что имеется поручение правительства заняться вопросами практического использования деления урана».

Уже по тому, что Курчатов упомянут с именем и отчеством, а Алиханов представлен лишь инициалами, сразу видно, кого свердловчанин считал тогда самым главным.

Первухин о той встрече писал в своих воспоминаниях:

«Впервые я лично познакомился с И.В. Курчатовым в январе 1943 года, когда он вместе с А.И. Алихановым и И.К. Кикоиным был мною приглашён для беседы о работах в области атомной физики.

В конце беседы мы условились, что Игорь Васильевич вместе с Алихановым и Кикоиным напишут записку, в которой изложат свои предложения по организации в СССР работ в области атомной тематики».

Записка была написана быстро. Можно даже сказать, наспех. В сборнике «Атомный проект СССР» она опубликована под называнием «План работ спецлаборатории атомного ядра на 1943 г…». Этот двухстраничный документ состоит из трёх разделов:

«I. Физика процесса деления атома

II. Разделение изотопов

III. Химическая группа вопросов».

Уже сами названия разделов вызывают, по меньшей мере, недоумение, поскольку названия эти гораздо больше подходят в качестве заголовков в учебник физики, чем для документа, предназначавшемуся правительству. Вождям страны Советов было абсолютно всё равно, что более важно для «деления атома» — физика или химия, и что нужно делать с изотопами — разделять их или соединять. От учёных ждали не научных рассуждений, а прямого недвусмысленного ответа на вопрос: можно создать урановую бомбу или нет?

Да и начиналась записка неожиданно странно. Сразу (без всяких предварительных пояснений) шло перечисление того, что физики-ядерщики планировали предпринять в ближайшее время:

«а) Окончательное доказательство невозможности ядерного взрыва на неразделённом уране. Срок — 1 июня 1943 г.

Примечание: Работа будет выполнена к 1 июня 1943 г. при условии получения из заграницы металлического урана к 1 мая 1943 г.

б) Окончательное доказательство невозможности ядерного «горения» в смеси «неразделённый уран — вода». Срок — 1 июня 1943 г.

Примечание: Работа будет выполнена к 1 июня 1943 г. при условии получения солей урана в количестве 100 кг из-за заграницы или в пределах СССР к 15 апреля 1943 г…».

От физиков ждали ответа о возможности создания уранового оружия, а они собирались искать доказательства невозможности.

Очень странная позиция!

Видимо, предчувствуя, что «план работ» вызовет немало недоумённых вопросов, его авторы составили ещё и «Объяснительную записку». Начиналась она с перечисления всё тех же первоочередных мероприятий на 1943 год:

«1. Окончательное доказательство невозможности осуществить ядерную реакцию как взрывного характера, так и характера горения на обычном уране (т. е. без выделения урана-235)».

Далее в записке сообщалось, что же необходимо для изготовления урановой бомбы:

«2) Получение урана, обогащённого ураном-235, центрифугальным методом Ланге и методом термодиффузии…

3) Создание циклотронной установки…

4) Изучение выделения урана-235 методом диффузии, рекомендуемом учёными Англии и США…

5) Проведение химических работ…».

Все три документа («Докладная записка» Кафтанова и Иоффе, проект «Распоряжения ГКО» и «Планработ» Курчатова и Алиханова) вместе со специальным сопроводительным письмом, которое подготовил Степан Балезин, были вручены Молотову.

Вячеслав Михайлович из прочитанного понял, видимо, только то, что работы по урану идут из рук вон плохо, и подготовить доклад в срок, намеченный ГКО, академик Иоффе не сможет. Немного поразмышляв, Молотов принял решение: Сталину пока ни о чём не сообщать, а подготовленный проект Распоряжения ГКО подписать самому.

Этот документ (ему тотчас присвоили гриф «совершенно секретно» и номер «ГОКО-2872сс») начинался так:

«В целях более успешного развития работы по урану: