Разговор с Вождем - Злотников Роман Валерьевич - Страница 27

– Я командир седьмой роты третьего батальона триста тридцать третьего стрелкового полка старший лейтенант Курбатов!

– Михаил Петрович? – спросил я наобум, в расчете на то, что, если со мной говорит враг, он сразу согласится отзываться на первое попавшееся имя-отчество.

– Почему Михаил Петрович? – явно удивился командир роты. – Всю жизнь Игорем Романовичем был! А вот ты кто такой? Вылезай уже, недосуг мне тебя уговаривать!

Сквозь дыры в полу я несколько раз засек в зале мельтешение людей. Похоже, что внизу действительно наши: мелькали гимнастерки защитного цвета, и один раз показалось нечто, напоминающее синие шаровары. У немцев такой детали униформы точно быть не может.

– Выхожу, не стреляйте! – придется рискнуть, не сидеть же здесь, если свои реально клуб отбили.

Осторожно, по сантиметру, поднимаюсь, делаю шаг вперед и выглядываю за барьер. Внизу действительно снуют красноармейцы – переворачивают тела убитых немцев, собирают оружие. А прямо под хорами стоит молодой мужик в синих бриджах и фуражке с красным околышем. Не выпуская из рук пулемета, подхожу к краю настила. Пробитые во многих местах доски предательски трещат под ногами.

– Батальонный комиссар Дубинин! – представляюсь стоящему внизу командиру Красной Армии. – Особый отдел штаба четвертого корпуса.

– Доброе утро, товарищ комиссар! – мгновенно подобравшись, Курбатов бросает ладонь к козырьку фуражки. – Вы бы спустились, а то там опасно стоять – снизу настил решето напоминает.

– Хорошо, сейчас спущусь. А вы, товарищ старший лейтенант, распорядитесь наверх бойцов прислать – тут много чего интересного, включая станок вот к этому пулемету, – хлопаю ладонью по крышке ствольной коробки моего трофея.

Не откладывая, спускаюсь вниз по лестнице, бесцеремонно шагая по трупам немцев. Не из человеконенавистничества, а просто потому, что иначе не пройти: узкий проход завален телами. Кроме четверых, смерть которых я видел, за углом обнаруживаются еще два тела. Этих посекло осколками гранаты. Из любопытства нагибаюсь и поднимаю пистолет, из которого штурмовик пытался вслепую достать меня. К моему удивлению, это не банальный «Парабеллум», а «Браунинг Хай Пауэр». Ну, такая вещица и мне пригодится, а то хрен его знает, сколько мне тут еще воевать. Снимаю с бывшего хозяина «Браунинга» кобуру и не брезгаю пройтись по карманам. В результате короткого обыска становлюсь счастливым обладателем аж четырех запасных магазинов. Не считая того, который находится в штатном карманчике на кобуре. Неплохой улов!

Выйдя в зал, сую хорошо послуживший пулемет в руки ближайшего красноармейца.

– Наверху станок, запасные стволы и магазины к этому оружию. Подбери!

Курбатов подходит ко мне, еще раз козыряет и вежливо говорит:

– А хорошо вы тут поработали, товарищ комиссар! Как бы не целый взвод германцев укокошили. А я-то сначала подумал: наверху не меньше отделения бойцов бой ведет. Потом прикинул, конечно, что больше чем одному человеку на хорах укрыться негде.

– Спасибо, старлей, запомню, а то в бою я их не считал, не до того было, сам понимаешь! – улыбаюсь я и, не дожидаясь традиционного требования типа: «Предъявите документы!», сам перехожу в наступление: – Почему немцы с оружием в самом сердце Цитадели? Как их часовые прохлопали? И что тут у вас вообще происходит? Вооруженная провокация?

– Пока не знаю, товарищ комиссар! – смущенно пожимает плечами Курбатов. – Если это провокация, то уж очень она… мощная. Крепость атакуют со всех сторон. А сюда, в клуб, просочилась особая группа противника.

– Просочилась? – прищуриваю один глаз.

– Да, прошли без боя. Высадились с надувных лодок в разрыве Кольцевой казармы у Инженерного замка. Возможно, что где-то сняли часовых – периметр-то большой, а гарнизон, после вывода частей нашей шестой и сорок второй дивизий, всего около пятисот человек, – виновато опускает голову капитан, но через секунду, сообразив, видимо, что отчитывается перед незнакомым военным, задает вопрос: – А вы здесь как?..

– А меня послал полковник Сандалов для проверки выполнения приказа командарма о выводе войск на внешние позиции. Я прибыл в Крепость минут сорок назад.

– Сандалов? Начальник штаба армии?

– Он самый, полковник Сандалов Леонид Михайлович.

Заметив, что Курбатов во все глаза смотрит, как я вешаю на ремень кобуру с «Браунингом», предварительно распихав по карманам запасные магазины, поясняю:

– Да я пустой уже, а бой может еще часа два идти! – в доказательство вынимаю макет «Нагана» и демонстрирую старлею пустые каморы барабана.

Курбатов понятливо кивает.

– Товарищ комиссар, вам надо пройти в штаб обороны Крепости! – решив, что проверять документы у старшего по званию, к тому же только что убившему больше взвода гитлеровцев, ему не по чину, старлей делает безошибочный «ход конем» – классическое спихивание проблемы на вышестоящее начальство.

А там, в штабе, и документы проверят, и полномочия. И меры примут, если что…

– Провожатого дадите? – покладисто соглашаюсь я. – А то я здесь в первый раз, с трудом ориентируюсь.

– Конечно! – радостно (получилось все-таки вежливо послать особиста!) говорит Курбатов и подзывает бойца.

Мы выходим из здания клуба. Вокруг десятки тел. Вперемешку немцы и наши. Дорого красноармейцам стоило отбить такую важную точку. Раненых грузят на носилки и тащат куда-то к казематам, павших просто оттаскивают в сторону, чтобы не мешали проходу.

На валах Крепости слышны пулеметные очереди и звонкие выстрелы малокалиберных пушек. То ли танки стреляют, то ли ПТО по танкам. Если штурмовые группы немцев выбиты из Цитадели, то у красноармейцев есть хороший шанс удержать противника на внешних укреплениях. Насколько я понял, гарнизон был готов к войне, «лишние» войска из ловушки выведены заранее, семьи комсостава вывезены в тыл. Так что «болтаться под ногами» никто не будет. А прорыв немецкой группы в клуб? Да тут, как не готовься, всегда что-нибудь неожиданное случится, особенно если враг попался умелый.

Красноармеец ведет меня к зданию Арсенала, что возле Тереспольских ворот. Ну да, ведь «на хозяйстве» остался батальон 333-го полка, именно там были их казармы и штаб. Интересно, а кто в этом бардаке хозяин? В смысле – кто комендант Крепости? Комбат-3? Или кто-то покруче и с большим количеством геометрических фигур на воротнике?

Однако в просторном помещении штаба на втором этаже меня встретил офицер с одинокой шпалой в петлице. Взъерошенный, но глаза спокойные, хотя руки подрагивают. Рядом сидит погранец со смутно знакомым лицом. Два кубаря, лейтенант, значит. Вот он абсолютно спокоен. Но откуда я его знаю?

– Батальонный комиссар Дубинин, Особый отдел штаба корпуса! – первым представляюсь я, бросая ладонь к козырьку фуражки. – Прибыл к вам для проверки готовности. Ну и, так сказать, проверил уже.

– Капитан Гончар, командир третьего батальона триста тридцать третьего стрелкового полка! – представляется взъерошенный офицер.

– Лейтенант Кижеватов, командир девятой погранзаставы! – представляется погранец.

Так это же САМ знаменитый герой обороны Брестской крепости Кижеватов! Тот-то мне его лицо знакомо – на фотках видел, когда раскапывал Рунет в поисках информации о начале войны. А вот комбат-3 мне незнаком. Видимо, звезды так сложились – не успел мужик себя проявить. Да и что тут говорить – всего три процента фронтовиков, принявших боевое крещение в июне сорок первого, дожили до Победы.

Сразу достаю и протягиваю свежесостряпанное удостоверение. Тут уж, как ни крути, лучше сразу – в омут с головой. Все равно ведь спросят рано или поздно, бдительность проявят. Но все же надеюсь – подделка Миши не подведет, чудеса технологий двадцать первого века на моей стороне.

Гончар молча прочитывает удостоверение, впрочем только первую страничку, и передает пограничнику. Кижеватов исследует «ксиву» гораздо внимательней – листает, всматривается в оттиски печатей и штампов. Но «липа» работает – товарищи командиры переглядываются, лейтенант едва заметно кивает, мол, «всё в порядке», и комендант озвучивает «приговор», протягивая мне проверенный документ: