Кризис - Торин Александр - Страница 23

– Двести пятьдесят.

– А в какую сумму обойдется весь процесс?

– Вы имеете ввиду развод?

– Ну да…

– Накладные расходы, звонки, переговоры, присутствие в суде. Если все будет благополучно – около семи тысяч долларов.

– А… Спасибо. Я подумаю.

– Нет, ну почему же. Давайте назначим встречу…

– Благодарю, но я вам перезвоню… – Таких денег у меня не было и в помине.

Во второй по списку конторе повторилась та же история, но стоимость бракоразводного процесса снизилась до шести тысяч. В какой-то момент мне пришло в голову, что адвокаты в телефонной книге расположены в порядке убывания цены, и я позвонил в контору, стоявшую почти что на последней странице. Мои ожидания не оправдались – мистер Борщик, несмотря на то, что обладал столь ласкающей русское ухо фамилией, оказался коренным американцем, брал триста долларов за час и предлагал мне развестись за десять тысяч двести пятнадцать полновесных американских баксов…

Я был изможден, и, пересилив себя, позвонил домой.

– Алло? – голос жены, как мне показалось, был доброжелателен.

– Это я. – Я замолчал.

– Ну что, я внимательно слушаю. И ничего пока не слышу.

– Прости меня. Давай не будем ссориться.

– Так, ты, кажется, получил бумаги от адвоката. На попятный пошел? Я так и знала, что ты приползешь на брюхе, как паршивый пес. Наложил уже в штаны, да? Признавайся!

– Прекрати! – Я начал заводиться.

– А что, неправда? Ну конечно, ты такого не ожидал. Теперь ты видишь, что я безбедно проживу и без тебя, и что ты по закону обязан меня обеспечивать. Наконец-то я чувствую себя независимой! Так что слушай: я, так и быть, приму тебя обратно, но на одном единственном условии.

– Это на каком же?

– Ты будешь ниже воды и тише травы, я тебе устрою испытательный срок. Если я услышу от тебя хотя бы одно слово, сказанное повышенным голосом, если ты посмеешь хотя бы одно высказывание в адрес моей мамы, если…

– Ну ничего себе! Это что еще за ультиматум! – Кровь ударила мне в голову.

– Ах вот как, ты еще позволяешь себе кричать на меня? Да ты понимаешь или нет, что теперь полностью от меня зависишь. Ты – ничто, ноль без палочки, полное ничтожество, я тебя в порошок сотру одним движением пальца…

– Ты все-таки просчиталась, дура!

– Не смеши меня. Я – просчиталась? В чем, интересно? Моя ситуация беспроигрышная.

– Твоя мама – редкая сволочь, как и ты. Так что, я с тобой развожусь. Даже на твоих условиях! – Я бросил трубку.

Посмотрев на ненавистные листочки с договором, я поставил на них свою подпись, вложил бумаги в конверт, подписал адрес, яростно нажимая на ручку и разорвав бумагу в нескольких местах и, зажмурившись, бросил письмо в пластмассовый ящик, в котором лежала приготовленная к отправке корреспонденция.

– Пропади все пропадом, – думал я.

Почту забирали обычно часа в три дня, и когда маленький фургончик с коричневым орлом, символизирующим безжалостную точность государственной почты Соединенных Штатов, откатил от компании, я, бесшабашно посвистывая, засунул руки в карманы и позорно дезертировал с работы. Мне предстояло найти себе жилье, впрочем, я еще не был уверен в том, что смогу за него заплатить.

– Свобода! – Я гнал машину по автостраде, испытывая странное, давно забытое чувство скорости, и вспоминая птицу-тройку из обязательной программы школьной литературы. Окно было открыто, и теплый ветер трепал мне волосы, ударяя по раскрасневшимся щекам. – Свобода! – клокотало у меня в груди. Все, я больше никому ничем не обязан, я – хозяин своей жизни и судьбы. Я больше не буду слушать твои вопли, не буду разговаривать с твоими подругами, я смогу курить в квартире и работать вечерами, смотреть фильмы, которые мне нравятся, не выслушивая идиотских комментариев. Я начну слушать музыку, которую я люблю, я не буду часами ждать, пока ты закончишь болтать со своей мамашей, я…

О, как быстро и решительно было подорвано это иллюзорное чувство свободы! Оно бесследно испарилось, когда предательски пристроившаяся сзади полицейская машина включила мигалки и надрывно завыла сиреной.

Чертыхнувшись, я перестроился в правый ряд и съехал на обочину, ожидая самого худшего.

– Вы превысили скорость.

– Извините.

– Водительские права и регистрационный лист. – Полицейский был неприступен.

– Да да, сейчас. – Я полез в карман.

– Выйти из машины! – вдруг зло закричал он. Быстро! Руки за спину. Расставить ноги.

– Да в чем собственно дело.

– Считаю до трех! – Страж порядка решительно потянулся к кобуре.

– Хорошо, хорошо, – я нехотя вышел из машины, и полицейский заломил мне руки за спиной.

– Я ничего не … – Наручники гадко щелкнули на запястьях.

– Подышите. – Мне под нос подсунули пластиковую трубку.

– Я не пил, честное слово. Я с работы еду.

– Вам придется проехать в участок. – Ниже голову, ударитесь. Вы имеете право нанять адвоката. Вы не обязаны отвечать на заданные вам вопросы…

– И что это они сегодня на адвокатах зациклились? – с тоской думал я. Меня, придерживая за спину, запихнули на заднее сиденье полицейской машины, и, включив мигалку, повезли в неизвестность.

– Вот тебе и свобода, – я чертыхнулся. – Неосознанная обходимость.

В участке было грязно, меня посадили рядом с бездомным, от которого исходила пряная вонь.

– Вот этот, – полицейский, арестовавший меня, сопровождал рослого мужика, несшего пухлый серый дипломат. – Накачался чего-то, похоже, смотри лицо какое красное. Бери экспресс-анализ крови.

– Ах вот оно как, – нелепость происходящего наконец дошла до меня. Мое покрасневшее лицо и возбужденный вид, равно как и факт превышения скорости, вызвали у стража порядка вполне естественное подозрение, что я нанюхался или укололся какой-нибудь дрянью.

– Вы зря смеетесь, – полицейский был невозмутим. – Если мы обнаружим в крови наркотики, вас ожидают крупные неприятности. – С этими словами он снял с меня наручники.

– Левую руку, – мужик с дипломатом был профессионален. – Спасибо, – он продезинфицировал укол и удалился.

– Ничего вы не найдете, – я потер затекшие руки. – А что будет с моей машиной?