Чемоданчик: апокалиптическая комедия - Поляков Юрий Михайлович - Страница 13

13

ШЕПТАЛЬСКАЯ. Валентина Валентиновна, вы потрясная переговорщица!

СОНЯ. Госпожа президент, вы… вы… мать нации!

ПРЕЗИДЕНТ (польщена). Ладно вам…

МИХАИЛ. Благодари!

ФЕДЯ. Спасибо, мама Валя!

ПРЕЗИДЕНТ. Ох, озорник! (Грозит пальцем.) Тебя бы с моей оторвой свести. Ну, нам пора!

СТРОЕВ (офицеру-подводнику). Возьми у пацана чемоданчик!

Офицер направляется к Феде.

ФЕДОР. Не подходи — нажму!

ШЕПТАЛЬСКАЯ. Мальчик, не порти впечатление президента от народа!

СТРОЕВ. В армию захотел, сопляк?! Отдай! Все равно одна кнопка ничего не решает без министра обороны и начальника Генштаба.

ФЕДЯ. Теперь решает. Я перепрограммировал систему.

СТРОЕВ. Это технически невозможно.

ПРЕЗИДЕНТ. Но мой-то телефон он заблокировал. А это тоже невозможно. Федя, чего ты хочешь? Проси! Но предупреждаю: жениться на моей дочери тебе еще рано. Лет через пять. Полцарства не отдам. Ты ведь европейскую часть попросишь. А что я буду делать с Сибирью и Дальним Востоком? Там народу — как банкоматов в степи.

ФЕДЯ. Не нужны мне ваши полцарства. Я не хочу, чтобы они разводились. Я брата хочу!

Показывает на родителей. Те в смущении.

ПРЕЗИДЕНТ. В чем дело, майор! Неужели так трудно?

МИХАИЛ. Валентина Валентиновна, она не ночевала дома, когда мы с вами в Мадрид летали. (Сыну.) А ты мне не доложил, предатель! Эх, предупреждал меня батя…

ПРЕЗИДЕНТ. Во-первых, мой тоже не ночевал, когда я в Мадрид летала. Во-вторых, сын за мать не отвечает. В третьих, и меня мама предупреждала. И что теперь? Кругом разгильдяйство, измена, воровство…

Президент выходит на авансцену, продолжая монолог.

Шесть лет как я достигла высшей власти, Простая люберецкая девчонка. Но нет покоя ни в Кремле, ни дома. Ни власть, ни жизнь меня не веселят! Мечтала я народ мой осчастливить Достатком, телевиденьем смешливым, Дешевой продовольственной корзиной, Безвизовым туризмом за рубеж. Но мой электорат неблагодарен, Живая власть народу ненавистна, Как будто я конкретно виновата, Что дешевеет нефть и газ,                                                а доллар Растет и зеленеет вместе с евро, Что НАТО расширяется, как сволочь, А США, всемирный участковый, Повсюду свой засовывает нос! Моя ль вина, что кризис на планете, Что прет Китай, как тесто из кастрюли, С арабами собачатся евреи, А в Киеве свирепствует майдан! Не я в стране мздоимство насадила, Не я в державе дураков плодила, И бездорожье было до меня! Но все ко мне в претензии, как будто У каждого я денег заняла! Бранятся, просят, требуют, канючат… И мышцы от ручного управленья Устали, словно уголь я рублю! Мне тошно видеть, как мои бояре, Казну разворовав, соображают, В какой офшор засунуть нажитое И где какую виллу прикупить. В семье мечтала я найти отраду. Но мой супруг, которому когда-то Я отдала отзывчивое сердце, Мне изменил и спутался, мерзавец, С какой-то подтанцовщицей смазливой Из челяди Киркорова Филиппа! (Жив, жив курилка! И еще поет.) Муж оказался неблагонадежным, Как члены госсовета, как министры, Как лидеры лояльных думских партий, Как олигархи, мэры, генералы, Как байкеры, чекисты и спортсмены, Как мастера науки и культуры, Которых сколько ни корми, ни чествуй, На Запад смотрят жадными очами, Хоть всем известно, что с Востока свет! Что делать мне? Увы, не молода я… На сердце тяжко, голова кружится, И рейтинги позорные в глазах… Как дальше жить? Два выхода осталось: От суеты в монастыре укрыться (Святейший посоветует, где тише) Или, собрав остатки сил душевных, Стать ягодкой опять и, подтянувшись, Пойти на новый срок без колебаний, Чтобы вести соборную Россию С народом незадачливым ее К духовности, к достатку, к просвещенью И геополитическим победам! Нам многого не надо — мир и дружба Да земли, что завещаны от Бога, Но отняты врагами в смутный год. А если кто с мечом придет к нам в гости, Есть у меня заветный чемоданчик И межконтинентальный аргумент. Мы наши сапоги помоем в Темзе, Воды напьемся прямо из Гудзона, Распишемся на куполе рейхстага И вычерпаем шапками Босфор!

Достает сигарету, смотрит вокруг. Все одновременно подносят зажигалки. Она закуривает и снова направляется к балкону. Правдоматкин фотографирует президента.

МИХАИЛ. Курите, курите здесь. Потом проветрим.

СОНЯ. Разрешите? (Стреляет у президента сигарету.)

МИХАИЛ. Я же запретил тебе.

СОНЯ. Я теперь свободная женщина!

ПРЕЗИДЕНТ (вздохнув). Я тоже…

К ним присоединяется Шептальская. Дамы курят, переговариваясь. Строев хлопает Михаила по плечу.

СТРОЕВ. Не журись! Ничего у нее с этим шпаком не было.

МИХАИЛ. Вам-то откуда известно?

СТРОЕВ. Мне известно. Пойми, парень, тебя вели с самого начала. Думаешь, случайно квартирой обошли, твой банк ни с того ни с сего лопнул, аритмию вдруг обнаружили, компромат тебе на жену слили? Соображаешь? Столько несправедливости сразу даже у нас не бывает.

ЭДИК. Значит, и мне «Добромор» путевку сюда специально выписал?

СТРОЕВ. Мы тебя после встречи однокурсников в разработку взяли.

НАДЯ. А меня из санатория тоже нарочно отозвали?

СТРОЕВ. Конечно! Дело-то семейное. Зачем чужие глаза и уши?

ПРАВДОМАТКИН. И меня паленой водкой специально напоили?

СТРОЕВ. Нет. Это не мы. Это из-за отсутствия государственной монополии на спирт.

СОНЯ. Но для чего, для чего вы все это сделали?

СТРОЕВ. Надо было, чтобы твой муж психанул.

СОНЯ. Зачем? Он и так нервный. Стресс никак снять не может.

СТРОЕВ. Когда человек психует, он себя выдает — и сразу ясно, насколько он надежен и соответствует занимаемой должности.

Президент тушит сигарету в пепельнице, поданной россомоновцем, и подходит к говорящим.