Поединок страсти - Торн Александра - Страница 42

— У вас есть доказательства?

— Похоже, кто-то приехал сюда специально для того, чтобы вредить Кэйт.

— Возможно, — ответил Герман, — но слишком много неувязок, когда пытаешься объединить эти два дела.

«Команчо, конечно же, хороший парень, но он не обладает ни криминальной логикой, ни следовательской интуицией. В своем порыве защитить Кэйт от всех не приятностей он иногда перегибает палку», — думал шериф.

— Разве продажа динамита не под контролем? — спросил Байрон.

— Должна быть, — Шумакер был очень серьезен. — Думаю, сегодня или завтра я получу рапорт об ограблении какого-нибудь склада.

— И все-таки до сих пор не могу понять, кому могло понадобиться убивать наших животных, — сказал Бай-. рон.

На этот раз его умение ладить с людьми было как нельзя кстати.

— Если бы знать! Тогда мы в один момент поймали бы преступнику. — Шериф развел руками.

— По-вашему, наше нынешнее положение безнадежно?

— Я этого не говорил.

— Как серьезны наши финансовые потери? — спросил Хэнк.

Кэйт едва успевала следить за разговором. Голос отца вывел ее из оцепенения. Он так осунулся, так побледнел… Одному Богу известно, как ему удавалось держаться на ногах. Хэнк просил ее остаться на ранчо, быть с ним до конца. Просил бы он ее о том же, если бы знал, что случится такое?..

— Я об этом еще не думала. С деньгами, конечно, очень плохо. Но бедные животные… — Кэйт осеклась.

Слава Богу, Хэнк не видел, что творилось в загоне.

— Необходимо нанять людей для охраны загонов и вольеров, — сказал Команчо. — Мы не можем позволить себе потерять даже одно животное.

— Отец просил меня остаться и спасти ранчо. Вместо этого, какие бы ни были тому причины, мое присутствие здесь приносит одни только несчастья, — Кэйт перевела дыхание. — Сама я ничего не боюсь, но не думать о вас и о животных, за которыми охотится какой-то маньяк, я не в силах… Я не перенесу, если в следующий раз что-нибудь случится с Хэнком или с Дельтой. Я решила вернуться назад, в Нью-Йорк.

За все годы, которые Команчо пришлось провести вместе с Кэйт, ему ни разу не приходилось видеть ее в таком состоянии. Она сидела на стуле, съежившись и втянув голову в плечи, будто ожидая нового удара. В перепачканной кровью одежде Кэйт выглядела такой несчастной, что Команче захотелось, забыв обо всем, обнять ее, прижать к груда и успокоить. Его Китти не принадлежала Нью-Йорку, ее место здесь. Она нужна Хэнку, нужна ранчо. Кэйт стала живым символом возрождения земли, совсем как ее предшественницы из рода Прайдов.

— А как же заем? — Команчо был уверен, что если Кэйт вспомнила о деньгах, то обязательно останется.

— Верну то, что осталось. А работая моделью, за несколько лет мне удастся вернуть недостающее. — Она повернулась к Хэнку со слезами на глазах. — Прости, папа. Я просто не знаю, что еще можно сделать.

— Все хорошо, дорогая, ты поступаешь верно. Команчо знал, Хэнк всего лишь пытается облегчить муки совести Кэйт. Но это был неверный шаг, опасный для них обоих. Он никогда не забудет, какая гордость звенела в голосе Кэйт в ту ночь, когда она рассказывала ему, что Хэнк просил ее позаботиться о ранчо. В ту ночь она выглядела победительницей, у нее в глазах горел огонь азарта. И не важно, как бы тяжело ни приходилось ей на работе, как бы она не уставала, этот огонь не исчезал.

До сего дня.

Команчо, глубоко вздохнув, решил все-таки взять инициативу в свои руки. Он решил рискнуть — слишком уж малы шансы удержать Кэйт — но рискуя, Команчо был уверен, что может задеть ее за живое, может сыграть на ее самолюбии. И пусть он скажет не правду, да простит его Бог, но иначе нельзя. Нужно заставить

Кэйт разозлиться, нужно заставить бросить вызов судьбе.

— Ты всегда была такой, Кэйт! — Команчо говорил, пытаясь как можно сильнее обидеть ее. — В тот самый день, когда ты рассказала мне об Аутбэке, я уже знал, что ты сломаешься, как только появятся первые трудности.

Кэйт откинулась на спинку стула. Она была в бешенстве.

— Кто ты такой, черт побери, чтобы судить меня?!

— Я не из тех, кто при первой же неудаче задирает хвост, убегая в сторону. И что бы не случилось, я останусь здесь, с твоим отцом. А ты можешь расхаживать перед камерой в Нью-Йорке хоть до самой смерти.

— Погодите, минуточку, — сказал Байрон, поднимаясь на защиту Кэйт.

— Сам погоди, чертов цыпленок! — огрызнулся Команчо в ответ. — Единственная вещь, на которую ты способен, — это бить беспомощных пьяниц ниже пояса. Ты, как и Кэйт, боишься настоящей драки. — Смерив презрительным взглядом белого охотника, Команчо опять повернулся к Кэйт. — Несколько месяцев назад я предложил тебе продать ранчо мне. Предложение все еще в силе!

— Даже не думай об этом! Скорее небо упадет на землю!

Не без радости заметив, как бледные щеки Кэйт заливает румянец гнева, Команчо чуть было не раскололся. Но вовремя взяв себя в руки, бн продолжал:

— Ты придумала неплохую игру, Кэйт. Ты всегда любила придумывать игры, но сейчас все иначе. У тебя нет никаких шансов создать Аутбэк. Поэтому почему бы тебе не начать упаковывать чемоданы. Кстати, — он кивнул головой в сторону Байрона, — можешь и его вещички прихватить!

Подбородок Кэйт задрожал от гнева. В ярости она закусила губу.

— Как ты осмеливаешься говорить со мной в таком тоне? Не забывав, ты всего лишь нанят на работу, такие как ты приходят и уходят! А значит, укладывать вещички придется тебе — ты уволен!

— Что касается меня, старина, — вставил Байрон с невеселой усмешкой, — то думаю, вы, ковбои, не любите откладывать дела в долгий ящик. Назначьте время, и я к вашим услугам.

— А что, если прямо сейчас? — прошипел Команчо.

Хэнк переводил взгляд с Команчо на Байрона и обратно до тех пор, пока не посмотрел на Кэйт. Она не занималась самоистязанием, напротив, она была свирепа, как тысяча чертей, и полна самых серьезных намерений перевернуть весь мир вверх тормашками. «О, она обязательно задаст Команчо жару», — подумал Хэнк. Он не знал, как сделать так, чтобы дочь осталась. Но Команчо выручил его в сотый раз — ему удалось остановить Кэйт. Когда-нибудь она будет благодарить его за это.

— Все, хватит, — крикнул он, чтобы разрядить атмосферу. — Пока я жив, не может быть и речи о дуэлях, драках и увольнениях! Все вы устали, знаю, и только по этой причине я намерен забыть о ваших ссорах. Пытаясь быть как можно убедительнее, он грозно посмотрел на Кэйт, Команчо и Байрона.

— Я — он — вы… — Кэйт пыталась что-то сказать.

Стараясь не рассмеяться, Хэнк нахмурился.

— Так-так, Кэйт, возьми себя в руки.

— Мне просто хочется, чтобы все знали, что я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк. Я просто подумала вслух, и это одно из предположений… Что бы там не говорил этот Команчо, я никогда не бежала от трудностей.

— Я знаю, дорогая, — Хэнк ласково улыбнулся.

— Просто я думала, что всем так будет лучше.

— Да, я знаю.

В то время как на кухне кипели страсти, Герман Шумакер совершенно спокойно допивал свой кофе, с удовольствием жуя кусочек Дельтиного пирога. Он был задет происходящим и хотел вмешаться в разговор, но тактично оставался в стороне от домашних склок. Ему ведь следует заниматься исключительно поимкой преступников.

Шериф, спокойно достав из кармана пиджака носовой платок и так же спокойно утерев им рот, встал из-за стола.

— Я вижу, вашим управляющим есть о чем поговорить. Спасибо за кофе и пирог, мисс Дельта. В следующий раз надо будет повнимательнее выслушать этих задир.

В то утро Бобби Рэй Силей одевалась с особой тщательностью. Въезжая в ворота Пансиона Прайдов, она не удержалась и взглянула в обзорное зеркальце своей машины. Свои накладные ресницы Бобби оставила дома, несмотря на то что чувствовала себя без них чуть ли не обнаженной. Они были, частью униформы рядовой официантки, но инстинкт подсказал ей, что для секретаря — для исполнительного секретаря, добавила она про себя, — нужен несколько иной антураж. Школа бизнеса, в которую Бобби поступила сразу же после окончания школы вопреки злословию одного из ее мужей, считавшего подобные занятия пустой тратой времени, оказалась как нельзя кстати. Кто бы мог подумать, что ее начальницей станет Кэйт Прайд? Когда они виделись в последний раз в кафе, Кэйт смотрела на нее с нескрываемым раздражением. Но Бобби Рэй сделает все, чтобы Кэйт никогда не пожалела о том, что взяла ее на работу. Бобби собиралась заслужить свое жалованье. И, что бы ни случилось, — пожар, потоп, землетрясение, — она не вернется в «Кафе под Кервиллом».