Операция молот - Алякринский Олег Александрович - Страница 29

— Это мистер Пи-Ти Карстерс, гость Парадайз-сити и, как я надеюсь, друг. Я бы просил тебя, Вилли, отнестись к мистеру Карстерсу как к моему личному гостю.

— Разумеется. Рады вас приветствовать, мистер Карстерс. Прошу, проходите в зал.

Деннисон узнал Карстерса и понял, что означает взгляд, брошенный на него Кэти, когда он взял ее под руку. Пикелис чуть кивнул в знак отеческого одобрения, довольный тем, что его дочь и знаменитый холостяк так хорошо поладили. Не будучи членом сицилианско-неаполитанской подпольной федерации, господствовавшей в мире организованной преступности, он никоим образом не мог рассчитывать выдать дочь замуж за какого-нибудь «капо мафиози», держащего в кулаке «семьи» Детройта или Бостона. Даже если бы он очень захотел — ничего бы у него не вышло, но он и не хотел. Э нет, дочь Джона Пикелиса должна сочетаться браком с уважаемой, незапятнанной сомнительными связями персоной непременно в кафедральном соборе — и об этом должно быть сообщено во всех газетах страны.

Конечно же, преждевременно пока строить серьезные планы относительно П. Т. Карстерса. И было бы, конечно, вовсе наивно с кем-либо обсуждать подобную возможность, так что Пикелис быстренько обезопасил себя от возможных неудачных намеков на этот счет, начав спрашивать у менеджера игорного заведения о том, как идут дела. Зная, что Малыш Джон Пикелис каждую неделю получает исчерпывающую информацию — с точностью до цента — об обороте и прибыли «Фан парлор», Деннисон просто известил хозяина, что «все идет нормально», и поздравил мистера Пикелиса с отлично сшитым новым костюмом.

— Спасибо, Вилли, — поблагодарил главарь гангстеров. — Напомни, чтобы я дал тебе адрес моего нью-йоркского портного.

Деннисон ответил благодарной улыбкой, зная, что Пикелис никогда ничего подобного не сделает просто потому, что негоже служащему — пусть даже высокопоставленному и хорошо оплачиваемому служащему — ходить в таких же костюмах, которые носит властелин округа Джефферсон. Зная свое место, Деннисон продолжал эту игру и провел почетнейших гостей в «холл», где порядка тридцати пар кружились в танце.

— Хороша! — заметил Карстерс, послушав, как блондинка на эстраде исполняет блюз Гарольда Арлена.

— Как певица, конечно, — добавил он, словно успокаивая Кэти Пикелис.

— Конечно, — согласилась она и, закусив губку, стала изучать симпатичную эмоциональную женщину, которая так хорошо пела.

— Большой талант, — поддразнил ее Карстерс.

— Все при ней, — отпарировала Кэти.

Блондинка-певица была крупной, ширококостной девицей с могучим голосом и столь же могучей грудью, насколько можно было судить по ее обнаженным плечам. Она не была полной — ни даже упитанной, — но излучала энергию и мощь, сквозящую в ее сильном уверенном голосе. Джуди Эллис лет двадцать семь, может быть, двадцать восемь, быстренько прикинул в уме знающий холостяк. Каждое движение ее тела — изящное, чувственное, без малейшего намека на вульгарность — служило красноречивым свидетельством того, что она женщина и гордится этим.

Когда Деннисон усадил Пикелиса и его гостей за свободный столик, блюз кончился. Лидер рок-музыкального ансамбля улыбнулся и, не дав секстету и солистке передохнуть, заставил их исполнять развеселую песенку «Битлз» «У нас это получится». Подобно лучшим профессиональным футболистам эта певица мастерски меняла скорость и ритм движения. Она была слишком хороша для того, чтобы прозябать в игорном заведении Парадайз-сити.

— Она давно у вас, мистер Деннисон? — спросила Кэти Пикелис.

— Около пяти месяцев. Она приехала вместе с этим ансамблем. Они пользуются популярностью.

— Могу понять, почему, — заметил Джон Пикелис.

Они заказали аперитив, а потом Карстерс пригласил Кэти Пикелис на танец и на время перестал думать о Джуди Эллис и о всех иных женщинах. Когда они через десять минут вернулись к столику, главарь гангстеров все еще беседовал с Деннисоном, но менеджер казино тут же извинился и собрался уходить, а Пикелис предложил всем пройти в игорный зал.

— Вы, вероятно, уже наслышаны о главном грехе нашего города, — сказал он с довольной улыбкой, когда они проходили мимо двух юных здоровяков — явно охранников, — дежуривших у вращающихся дверей игорного зала. — Теперь вам представился случай своими глазами удостовериться, насколько погряз в грехе Парадайз-сити на самом деле.

— Грешить — всегда было одним из моих любимейших занятий в жизни, — ответил Карстерс. — Грешить и знакомиться с хорошенькими девушками.

— Не сомневаюсь, — отозвалась сопровождающая его хорошенькая девушка.

— Вы меня осуждаете, Кэти?

— Я не осуждаю подобных вещей с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, — шаловливо прошептала она, пропуская отца вперед.

— Знаете, вы самая привлекательная девушка в этом казино!

— А вы самый мерзкий мужчина из всех, кого я знаю, — ответила она, довольно просияв.

— Вы от меня без ума, верно?

— Безнадежно. Ваша робость — вот что меня сводит с ума, — пошутила она.

— Не забудьте и о моей честности.

— О нет, я никогда не забуду о вашей невероятной честности. Вот что в вас самое коварное — вы никогда не лжете, — пояснила она. — Девушки к такому обращению не привыкли. Это не справедливо с вашей стороны, Пи-Ти.

Он сжал ее левую руку и ладонь и поднял вверх для краткого соприкосновения со своими губами.

— Я ведь и не говорил, что справедлив, просто честен, — ответил он. — Я честнейший и мерзейший старик во всем мире. И самый молодой.

Они вошли в игорный зал, ничем не отличавшийся от игорных залов во многих странах мира, в которых побывал миллионер-охотник. Интерьер здесь оказался более приятным, чем в казино отеля «Хилтон» в Сан-Хуане, но куда менее элегантным, чем в игорном клубе в Биарицце.

Алые бархатные драпировки придавали интерьеру величественную роскошь сродни европейской, но официантки в мини-юбках, сновавшие по залу с коктейлями, напоминали больше Вегас, нежели Версаль. В просторном зале стояли две рулетки, три стола для игры в кости и еще три, за которыми мужчины играли в карты. Карстерс внимательно оглядел представший его взору пейзаж, скользнув на мгновение глазами по стенам и потолку, и вновь обратился к столам.

В потолке не было пулеметных амбразур, по крайней мере он не заметил ни одной.

Но Гилман, разумеется, должен знать точно.

А вот и он — Сэмюэль Стэнли Гордон Гилман, — самый невозмутимый и самый хладнокровный из всех присутствующих в этом казино. Он работал у рулетки номер два — спокойно, уверенно, ловко и с видимым удовольствием управляясь со своим делом. Он-то уж точно должен знать все тонкости системы охранной сигнализации, распорядка дня и графика работы служащих казино; он должен знать, какой сорт шотландского виски тут был фирменным, где установлены рубильники кондиционеров и какая из пятидесятидолларовых девок тут предлагает первоклассное обслуживание. К настоящему моменту все эти и множество прочих деталей, отпечатавшихся в его никогда не ошибающемся мозгу, уже проанализированы, классифицированы и отправлены по различным ячейкам мысленной картотеки, откуда их можно мгновенно востребовать. «Он так же виртуозно обращается с фактами и цифрами, как некий П. Т. Карстерс с ружьями и женщинами», — подумал именитый спортсмен-охотник.

Кэти Пикелис заметила, что ее сопровождающий смотрит на крупье, и спросила:

— Вы с ним знакомы, Пи-Ти?

— Нет, но мне кажется, это тот самый шутник, который спрашивал у бармена в моем отеле, не крашу ли я волосы.

— А вы красите?

— Я даже не брею подмышки, — честно заявил Карстерс, направляясь к одному из карточных столов.

— В рулетку не хотите? — поинтересовался Пикелис.

— Сплошное надувательство, сэр! ’ Слишком сложное математическое упражнение для такого азартного любителя простых забав, как я, — объяснил холостяк. — Рулетка — забава для ученых мужей и биржевиков.

— Отсутствует дух приключения?

— Вот именно, Джон. Ни духа приключений, ни романтики.