Операция молот - Алякринский Олег Александрович - Страница 55

Двадцать первого августа все президенты местных женских организаций и все священнослужители округа Джефферсон получили конверты с вложенными в них двадцатидолларовыми банкнотами — их «долей доходов от публичных домов в городе». В сопроводительной записке их благодарили за «долгие годы беззаветной поддержки наших местных борделей, которые представляют собой наиболее процветающий бизнес». Аналогичные послания с денежными вложениями получили все семьдесят четыре члена законодательного собрания штата и губернатор, что не вызвало ни у кого из них особо сильного прилива радости. Как и ожидалось, некоторые из адресатов испытали легкие приступы дурноты и стенокардии средней тяжести и даже угрызения совести. Лица многих леди приобрели модные в нынешнем сезоне алые и пурпурные оттенки, что было вовремя замечено их состоятельными мужьями — юристами, банкирами, коммерсантами, врачами, по достоинству оценившими эту психоделическую цветовую гамму. У главы городского отделения союза «Дочери Конфедерации» — мисс Джеральдин Эшли не было мужа, но как только опасность обморока отступила, она обсудила происшествие со своим братом.

Загривки грозно вздыбились, негодование возросло, а в иных душах даже начало пробуждаться давно дремлющее чувство совестливости. Католический кардинал и главный протестантский священник в столице штата подлили масла в огонь своими обличительными инвективами, которые тут же были поддержаны несколькими раввинами и социальными критиками. О воцарившемся в городе бедламе начали поговаривать даже на площадках для игры в гольф, в том числе и в загородном клубе Парадайз-сити. Никто не хотел брать на себя ответственность — или риск — сделать что-нибудь значительное в сложившейся ситуации, но многообещающим был уже тот факт, что люди более не собирались с этой ситуацией мириться.

Джон Пикелис и Бен Мартон тоже никак не могли смириться с этой ситуацией. Начальник полиции все более свирепо требовал от своих людей результатов, и то и дело названивал в Вашингтон, чтобы выяснить, идентифицировали ли в ФБР найденные отпечатки пальцев. И всякий раз его заверяли, что проверка продолжается. Он бы очень удивился и забеспокоился, узнав, что в ФБР ему говорили неправду. Ведь в конце концов Федеральное бюро расследований снискало себе уважение за искренность, честность, открытость и ревностную правоохранительную деятельность, за оперативную работу сотрудников, за научные методы расследования и за надежное взаимодействие с местной полицией. Как и реклама авиакомпании «Сюис-сэр», ФБР никогда не лжет.

Но капитану Бену Мартону они солгали.

Кто-то, сидящий очень высоко в иерархии ФБР — то есть очень высоко, — лично санкционировал эту ложь.

У него были свои резоны не ставить начальника полицейского управления Парадайз-сити в известность, что отпечатки пальцев принадлежат бывшему агенту У СО по имени Эндрю Уиллистон, который в боях был награжден двумя «Серебряными звездами» и «Крестом за особые заслуги». Агенты ФБР получили задание запросить досье и воинский послужной список Уиллистона из архивов У СО — задание, предусматривающее взаимодействие с Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов, в чьем ведении до сих пор находились все еще секретные документы его предтечи. Другим агентам было поручено узнать, как сложилась жизнь лейтенанта Эндрю Уиллистона после того, как он уволился из Управления стратегических операций в 1946 году. Наконец, еще одна группа агентов занялась изучением фактов относительно семьи Уиллистона, его знакомых и бывших армейских сослуживцев, о его сексуальной жизни, политических пристрастиях и личной гигиене.

В результате всех этих разысканий на свет появился весьма исчерпывающий и весьма информативный рапорт.

— Вот что, сделайте конспект и отправьте лично, а не по телетайпу, Макбрайду, — приказал очень высокопоставленный чиновник в Вашингтоне. — Он решит, что с этим делать.

И он решил.

Примерно через двенадцать часов после того, как Макбрайд начал действовать, Эндрю Уиллистон сидел в номере блондинки-певицы и ждал ее возвращения из «Фан парлор». Она вернулась около трех утра и при виде его улыбнулась.

— А я тут пил, — заявил он, отпивая из стакана.

— Мой виски, конечно!

— Я принес тебе новую бутылку, чтобы компенсировать выпитое мною. Знаешь, этот «Джон Бегг» начинает мне нравиться все больше и больше. Налить тебе стаканчик?

Она кивнула и бросила на кровать сумочку.

— Может быть, я захочу два или три, — предупредила она.

— Ты этого заслуживаешь после рабского труда у раскаленного микрофона, — успокоил он ее.

Он налил ей виски, разбавил холодной водой из-под крана и стал смотреть, как она пьет.

— Что, нелегко работается в казино? — спросил он с притворной тревогой.

— Куда труднее, чем до того, как кое-кто устроил на это славное заведение налет столь живописным образом, сэр. Весьма нервная атмосфера с тех самых пор витает в зале.

Уиллистон пожал плечами.

— У этих «кое-кого» есть свои проблемы, — заметил он, допивая свой виски с водой из-под крана, — и могу тебя уверить, они и сами пребывают в нервном напряжении. Но в отличие от некоторых грудастых блондинок, никогда не жалуются. Они стараются овладеть ситуацией.

— Ты просто бесподобен!

— Это правда. Бесподобный, прагматичный, умелый, — согласился он, снова наполняя свой стакан.

— И невероятно красивый — для стареющего мужчины.

— Э, дорогая, похоже, ты на меня взбрыкиваешь!

— А ты, похоже, от меня отбрыкиваешься, профессор! — в сердцах сказала она.

Эта девчонка и впрямь умница.

— Я просто пытаюсь овладеть ситуацией — но с умом, — объяснил он.

— Ничего не получится. Даже если ты засадишь Гилмана проработать весь план операции до мельчайших деталей, тебе не удастся овладеть женщиной таким вот образом — и ты сам это прекрасно понимаешь.

Он кивнул.

— Вот если бы ты перестал забивать себе голову всеми этими особыми подходами да перестал вспоминать, что говорится в сносках мелким шрифтом в учебниках психологии, то смог бы овладеть в две минуты, — предсказала она.

Ее расчет оказался довольно-таки оптимистичным. На самом деле это заняло у него семнадцать минут. За это время каждый из них убедился в верности своих предположений. Уиллистон обнаружил, что она и в самом деле давно уже ничья не «сестренка», а Джуди поняла, что он тот самый герой, о котором она многие годы мечтала. Они заснули сном без сновидений и до утра продержали друг друга в горячих объятиях.

25

К моменту возобновления судебного процесса над Сэмом Клейтоном Парадайз-сити обрел такую же известность в США и во всем мире, как чешская деревня Лидице, Сталинград или Диснейленд. Французские, британские и западногерманские радиокорреспонденты и корреспонденты газет прибывали сюда с набитыми карманами и тем особым энтузиазмом, что неизменно посещал их при мысли о возможности показать истинную глубину морального падения этих богатеев-америкашек. Лондонские журналисты разбили свой штаб в трейлере, расположившись по ту сторону границы округа, а дотошные французы трудились на борту чартерного теплохода, поставленного на якорь неподалеку от бухты Кэллоуэй. Хитроумные западные немцы коварно обвели вокруг пальца администрацию отеля «Джефферсон», сняв три номера для несуществующей рок-группы, якобы гастролирующей по Югу США, и, заняв номера, щедро одарили чаевыми весь гостиничный персонал и намекнули, что если с ними тут обойдутся «несоответственно», они будут вынуждены обратиться к своему послу в Вашингтон.

Когда адвокат Дэвидсон без десяти десять утра 25 августа вошел в здание суда, камеры уже стрекотали, юпитеры сверкали, репортеры гудели, но во всей этой суматохе от его острого глаза не укрылся молодой человек с атташе-кейсом и оловянными глазами. Джошуа Дэвид Дэвидсон сразу же признал в нем одного толкового адвоката из «Фонда правовой защиты Национальной Ассоциации содействия цветным гражданам» и очень обрадовался тому, что Ассоциация наконец-то проявила интерес к этому делу. НАСЦГ не входила в число самых шумливых групп в движении за гражданские права, но у них были отлично подкованные и в теории, и на практике адвокаты. Их главный юрисконсульт, крупный специалист по конституционному праву, был старым приятелем Дэвидсона.