Погоня за призраком - Торнтон Элизабет - Страница 56

Внизу громко хлопнула дверь, и Гвинет испуганно вздрогнула. А затем до ее ушей долетел отчаянный крик, затем второй, в коридоре послышались чьи-то торопливые шаги. Дрожа от страха, предчувствуя пришедшую в дом беду, она быстро накинула на себя халат и выбежала из спальни.

Внизу уже горели все лампы, а в центре холла стоял дворецкий Гарвард — растерянный, жалкий, похожий на провинившегося школьника. Он стоял неподвижно, как изваяние, а вокруг него бестолково суетились слуги и горничные. Здесь же были и друзья Джесона — промокшие, притихшие, обернутые в шерстяные одеяла. Слуги уводили их одного за другим наверх, в спальни, и они проходили при этом буквально рядом с Гвинет, но ни один из них не сказал ей ни слова, ни один из них даже не взглянул на нее, включая миссис Грэнджер.

Гвинет еще раз осмотрела холл, но так и не увидела ни Джесона, ни Джорджа. Горло у нее перехватило. Она подошла к дворецкому и еле слышно выдавила:

— В чем дело, Гарвард? Что случилось? И где Джесон? Где Джордж?

— Молодые люди ездили кататься на лодке, мисс Гвинет, — мрачно ответил дворецкий. — Мистер Джордж и мистер Джесон были с ними. Кто-то из них пропал. Я не знаю, кто именно. Все остальные вернулись. Сейчас слуги прочесывают бухту.

Гвинет бросилась искать бабушку Рэдли и нашла ее в библиотеке вместе с мисс Гленнингс, ее горничной. Обе были потрясены и испуганы. Кто-то молча вложил в руку Гвинет бокал с бренди, но она не могла вспомнить, выпила она его или нет. Бабушка Рэдли говорила какие-то слова, то вспыхивая надеждой, то впадая в отчаяние. Сама же Гвинет не произнесла тогда ни слова, застыв на месте, словно статуя, и только мысленно молила бога помиловать их.

Так прошел целый час — самый тяжелый и долгий час в жизни Гвинет, а затем по мраморному полу простучали тяжелые шаги, и с их приближением все как один замолчали и поднялись со своих мест. В библиотеку вошел Джесон — один, и из груди бабушки Рэдли вырвался странный сдавленный крик. Колени Гвинет подкосились, и она почти упала на стул. Выражение лица Джесона рассказало им обо всем лучше всяких слов.

Сердце Гвинет постепенно начинало оживать, и с каждым новым ударом в ее груди помимо боли зарождалась радость. Ведь Джесон остался жив! Наверное, именно в эту минуту Гвинет и поняла по-настоящему, как она любит этого человека.

Джесон успел сменить свою сырую одежду на чей-то рыбацкий плащ. Он подошел к креслу бабушки, опустился перед ней на колени и сказал:

— Меня смыло за борт, и Джордж бросился на помощь. Мы почти уже выбрались, но накатила новая волна… Это ужасно… Когда я отыскал Джорджа, было уже поздно.

Бабушка резко качнула головой и гневно крикнула в лицо Джесону:

— Это все ты, будь ты проклят! Если бы не ты и не твои дружки, Джордж никогда не отправился бы ночью в море! Он же не умел плавать! Убирайся прочь вместе со своими потаскушками, и будьте вы все прокляты! Все!

— Я должен быть сейчас с братом, — сказал Джесон, поиграв желваками, и вышел за дверь.

Из того, что происходило в библиотеке в следующие минуты, Гвинет почти ничего не запомнила. Кто-то плакал, кто-то говорил какие-то слова, затем промелькнул доктор — Гвинет оставалась в оцепенении, и оно постепенно начало отпускать ее лишь позже, когда она каким-то образом оказалась вновь в своей спальне. Только теперь что-то прорвалось в ней изнутри, и наружу хлынули обильные слезы. Она оплакивала тогда всех — и Джорджа, и Джесона, и бабушку, и весь этот созданный богом мир, такой жестокий к хорошим людям, которые так рано уходят из него в Вечность.

Она плакала до тех пор, пока слезы не иссякли. Теперь она лежала на постели беззвучно и неподвижно, опустошенная, измученная. Затем поднялась, медленно оделась и направилась к двери. Всю жизнь на помощь ей в трудную минуту приходил Джесон. Сейчас он нуждался в ее помощи.

И она отправилась искать Джесона. В коридоре дежурил дворецкий, и от него Гвинет узнала, что Джесон вышел из дома.

— Оставьте его в покое, мисс Гвинет, — добавил Гарвард. — Он не в себе. Ему сейчас лучше побыть одному.

Слова Гарварда привели Гвинет в замешательство. С одной стороны, она понимала, что Джесону сейчас и в самом деле лучше побыть одному, но с другой стороны… Гвинет не могла забыть выражение лица Джесона, когда тот сообщал о смерти брата, его убитый вид, когда бабушка накинулась на него с обвинениями.

И Гвинет решила пойти на поиски Джесона. Она сбежала с крыльца и растворилась в ночи.

Она нашла его в заброшенной рыбацкой хижине на берегу моря, приютившейся неподалеку от деревянной лестницы, спускающейся с вершины утеса. Огонь в хижине не горел, но Гвинет сердцем чувствовала, что Джесон там, внутри.

— Мне показалось, что я слышу голос, — медленно проговорил он. Голос Джесона звучал странно, так, словно он еще не очнулся ото сна.

Гвинет тяжело дышала — не только от бега, но и оттого, что ей наконец-то удалось найти Джесона.

— Да, я звала тебя, когда спускалась по лестнице, — всхлипнула она.

В темноте Гвинет скорее почувствовала, чем увидела, как Джесон неуверенно повернулся к ней.

— Я хочу побыть один, — все тем же странным тоном сказал он. — Тебе не нужно было приходить сюда.

— Я должна была прийти, — ответила Гвинет, глотая слезы.

Джесон снова пошевелился, и на этот раз Гвинет увидела на фоне разбитого окна его темный силуэт. Он медленно раскачивался, обхватив руками голову, и Гвинет на секунду испугалась, не сошел ли он с ума от горя.

Затем Джесон взмахнул рукой, и из нее на пол со стуком упал какой-то небольшой предмет.

— На его месте должен был быть я! — вскричал Джесон. — Ведь я негодяй. Не веришь? Спроси любого! Господи, и что это на него нашло? Ведь он не умел плавать, но бросился меня спасать. И ему почти удалось сделать это. А затем нас обоих опять смыло в море.

Сдерживая слезы, Гвинет осторожно обогнула стол, разделявший их, и подошла вплотную к Джесону.

— Это моя вина, — сказал он. — Это моя…

— Перестань! — И она закрыла ему рот поцелуем.

В хижине стало тихо, было слышно лишь заунывное завывание ветра за окном да далекие тревожные крики чаек. Губы Джесона пахли бренди и морем. А в следующую секунду весь мир перестал существовать для нее, и во всей Вселенной остались только двое — она и Джесон.