Полюби дважды - Торнтон Элизабет - Страница 52

Джессика непонимающе глядела на Элли.

— О чем ты? Я не знаю… — промолвила она.

— А платья, которые ты заказала у миссис Марш? Ты уже забыла? Как быстро! Коробки доставляли дом целую неделю. Лукас говорит, что с таким аппетитом ты скоро сделаешь его нищим.

Слезы, повисшие на ресницах Элли, усмирили гнев и негодование Джессики. Когда она была в возрасте воспитанницы Лукаса, она тоже вела себя глупо из-за любви к нему. Ей вдруг захотелось, чтобы у Элли появилась какая-нибудь кузина или старшая подруга, которая смогла бы подсказать девушке, как вести себя в подобном случае.

— Элли, — тихо сказала она, — мы с Лукасом стали мужем и женой. Ты должна с этим смириться.

— Он никогда не полюбит тебя, — возразила Элли. — Уже много лет он любит Беллу. Она — совершенство, и ты никогда не сможешь с ней сравниться.

Сочувствие к Элли, которое Джессика испытывала, быстро исчезло.

— Я не собираюсь походить на Беллу и тебе советую. Ты — прелестная юная девушка, и я не понимаю, почему ты хочешь быть на кого-то похожей, — Джессика хотела вразумить Элли, но тут ее осенило. Элли пыталась походить на женщину, которую Лукас мог бы полюбить. Ее одежда, прически, манеры все, буквально все верно копировало Беллу. — О, Элли, — прошептала Джессика, жалея девушку, — будь собой, не отказывайся от самого ценного, что тебе даровано от рождения.

Но Элли не собиралась слушать ее.

— Ты лучше спроси Лукаса о его черных днях. Спроси любого. Тебе все скажут, что он все еще без ума от Беллы, поэтому страдает приступами депрессии.

Разрываясь между желанием задать Элли трепку и необходимостью избежать публичного скандала, Джессика сказала:

— Элли, ты сейчас сама не своя. Обсудим все попозже.

— Ты добилась своего, Джессика. Лукас — твой. И тебе наплевать, как ты этого добилась. Я ни на миг не поверю, что Родни Стоун хотел на тебе жениться. Я думаю, что ты с ним действовала сообща, чтобы заманить Лукаса в ловушку.

Слушая бессмысленные обвинения Элли, Джессика с облегчением подумала, что девушка все же не знает, что Лукаса застали в ее постели. Что ж, это неплохо, в противном случае Элли бы не преминула рассказать об этом всем знакомым. И все же щеки Джессики пылали от негодования. Все уже смотрели на них, а Элли даже не пыталась говорить тише. Но, поскольку Джессика стала обвиняемой, она сочла за лучшее покинуть зону боевых действий.

— Извини меня, Элли, — сказала она, — я должна вернуться к гостям.

Джессика повернулась, чтобы уйти, когда Элли вдруг крепко прижалась к ней, наклонила свой стакан, и поток вишневого сока хлынул на подвенечное платье.

Джессика смотрела, как красное пятно растекается по ее прелестному наряду, и вдруг ощутила безудержный прилив ярости. Схватив Элли за руку, она процедила сквозь стиснутые зубы:

— Ах ты, гадкая девчонка! Ты сделала это умышленно!

Элли вырвала руку и отпрянула. От сдерживаемой ярости голос Джессики стал пугающе глухим.

— Я нечаянно, нечаянно! — испуганно закричала Элли. Она оглядывалась вокруг, пока не заметила Лукаса, который уже направлялся к ним. Голос ее стал визгливым, когда она оправдывалась: — Это получилось случайно, Лукас, но Джессика не верит мне. И Элли бросилась к нему на грудь, уткнулась лицом ему в плечо и безудержно разрыдалась. — Я нечаянно… — всхлипывая, простонала она.

Лукас обнял ее, словно защищая от опасности.

— Успокойся, Элли, — ласково проговорил он. Джессика знает, что это случилось нечаянно. Теперь ты попросишь прощения, и на этом все закончится. Повернувшись к жене, он резко осведомился: — Что здесь, черт возьми, происходит?

Джессика посмотрела Лукасу в глаза и холодно произнесла:

— Она сделала это умышленно.

Лукас обвел взглядом толпившихся вокруг гостей и тихо сказал:

— Ради Бога, Джесс, успокойся. Она еще ребенок. Элли, извинись.

Девушка подняла голову, посмотрела на Джессику полными слез глазами и сказала:

— Я очень сожалею, Джессика, я действительно очень сожалею. Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня.

Голос Джессики был лишен всяческой теплоты когда она произнесла:

— Если ты в самом деле сожалеешь, Элли, то конечно же, прощаю тебя.

Повернувшись, Джессика едва не столкнулась с Перри, который нес им еду. Увидев побелевшее лицо Джессики, он поставил тарелки на ближайший столик и сразу же потребовал объяснений:

— Что здесь происходит? Визг Элли был слышен в соседней комнате.

Элли разрыдалась по-настоящему.

— Боже мой, это напоминает плохой спектакль, — возмущенно бросил Лукас и обратился к кузену: — Проводи Джессику в ее комнату, а когда она переоденется, позаботься о том, чтобы она вернулась к гостям. Я отведу Элли к матери. Пойдем, Элли. — И уже мягче добавил: — Итак, ты испортила платье Джессики. Но это не конец света, Я куплю ей другое.

— Нет, — возразила Элли, повиснув на плече у Лукаса. — Я возмещу его стоимость из своих карманных денег.

Джессика слышала, как Лукас рассмеялся. Она все еще дрожала от возмущения и обиды.

— Элли сделала это нарочно, — повторила она, глядя на Перри.

— А я и не сомневался, — ответил он. — Элли давно заслуживает хорошей порки. Но попробуй сказать об этом Лукасу…

Эти слова будто развязали тугой узелок боли, застрявший где-то в желудке, и Джессика с трудом улыбнулась.

— Кажется, Лукас только что отдал нам распоряжение.

— О, это у него лучше всего получается, — расхохотался Перри. — Солдатская привычка. Но мы не его подчиненные.

— Теперь другие времена, — сказала Джессика.

Перри помрачнел.

— Да, совсем другие, — согласился он. — И чья в этом вина?

Джессика сразу пресекла дальнейшие рассуждения на эту тему.

— Нам пора, Перри, — заявила она.

Чтобы избежать любопытных глаз, они воспользовались лестницей для прислуги. Перри остался в коридоре, а Джессика прошла в свою спальню. Комната была обставлена и украшена менее изысканно, чем покои на первом этаже, но Джессике она казалась слишком холодной. Только сегодня утром сюда доставили те немногие вещи, которые принадлежали ей лично, но это не придало комнате индивидуальности и тепла. Более того, Джессика почувствовала себя самозванкой среди этого великолепия.

Она торопливо открыла дверь в гардеробную.

Прямо за дверью висел шнур сонетки для вызова горничной, но Джессика не привыкла, чтобы ее обслуживали, как ребенка, и стала раздеваться сама.

Увидев свое отражение в высоком, до потолка, зеркале, Джессика застыла, не в силах отвести взгляда от багрового, как кровь, пятна, которое веером расплылось от корсажа до подола. Платье было безнадежно испорчено — никакая чистка тут не поможет.

Я куплю ей другое.

Так сказал Лукас, провожая Элли к своей матери.

Но Джессика не хотела другого платья. Она хотела это платье. Это был ее подвенечный наряд. Она хотела сохранить его, любоваться им, может быть, надеть его по какому-то особенно торжественному случаю, например, на свадьбу собственной дочери, если ей посчастливится иметь дочь… Чуткий человек понял бы ее, но не Лукас.

На глаза навернулись слезы, и она торопливо сняла платье и принялась выбирать другое. Выбирать было из чего. Платья для любого случая из муслина, шелка, саржи. Элли была права, говоря о многочисленных коробках, которые всю прошлую неделю доставляли в Дандас-хаус. Но Джессика не имела к этому никакого отношения. Портниха явилась в дом, сняла мерки и ушла. Затем приехала миссис Марш и долго совещалась с матерью Лукаса. Спустя несколько дней стали привозить коробки. Ее собственную одежду пожертвовали в церковный приход для раздачи бедным. Джессике поменяли даже нижнее белье.

Под пальцами она ощутила нежную ткань. Шелк. Но удовольствие, которое она испытала, прихорашиваясь и наряжаясь к свадьбе, теперь, после выходки Элли, пропало без следа.

Сняв с плечиков муслиновое платье цвета горной лаванды, Джессика быстро оделась. Она уже покидала гардеробную, когда ее внимание привлекло яркое разноцветное пятно. На спинке стула, аккуратно сложенное, лежало лоскутное одеяло, которое она сшила в монастыре. Проходя в спальню, она взяла его и расстелила в ногах кровати. У двери Джессика обернулась, чтобы еще раз посмотреть на свою комнату — яркое цветное пятно на кровати бросалось в глаза.