Роковой мужчина - Торнтон Элизабет - Страница 54

— Господи!

— Впрочем, это продолжалось недолго, я ведь знал, что вором должен быть Фрэнк Степлтон, а потому принялся искать доказательства его вины. Можно сказать, что это было первое мое дело. — Мэйтленд криво усмехнулся, но так и не дождался ответной улыбки Розамунды и выразительно пожал плечами. — Как бы то ни было, Степлтон заложил украденные безделушки у ростовщика. В итоге этот ростовщик опознал его и очистил меня от обвинений.

— А деньги?

— Как только стало ясно, что вор — Степлтон, друзья вынудили его сознаться во всем. Деньги он истратил до последнего гроша, чтобы уплатить своим кредиторам. Ирония судьбы — долги он наделал именно ради того, чтобы тратить деньги на своих друзей.

— Его должны были наказать гораздо суровей, чем тебя, — пробормотала Розамунда.

— Откуда ты знаешь? — удивился Мэйтленд.

— Его преступление было более тяжким, чем простое воровство. Он допустил, чтобы наказали невиновного, а это уже трусость. И как же его наказали?

Глаза Мэйтленда потемнели.

— Его вымазали смолой, обваляли в перьях и привязали на всю ночь к дереву посреди двора, чтобы утром весь университет мог стать свидетелем его позора. Полагаю, в то время я считал, что Степлтон заслужил такое наказание… однако очень скоро уже сожалел о случившемся. Степлтон почти сразу покинул Кембридж. Вскоре вслед за ним уехал и я и никогда уже больше туда не вернулся. Следующий семестр я начал уже в Абердинском университете, среди себе подобных.

— Ты говоришь об этом с такой горечью…

— Это потому, что я оживил в памяти нелегкие воспоминания. Если б я и в самом деле до сих пор испытывал горечь от той давней истории, я бы долго не протянул… — Мэйтленд оборвал себя и махнул рукой. — Все это бессмысленно, Розамунда. Ты хотела знать, стал ли я причиной чьего-то позора, вот тебе ответ. Только Степл-тон был виновен, так что, как видишь, наши истории не совсем схожи.

Розамунда молчала, бессильно ссутулясь в кресле.

— Ты разочарована? — мягко спросил Мэйтленд.

— Пожалуй, да. Мне-то казалось, что мы наконец напали на след. А что сталось со Степлтоном?

— Не имею ни малейшего понятия.

— А с теми студентами, которые вываляли его в смоле и перьях?

— Я встречал иногда то одного, то другого, но все случайно. Мы держались друг с другом вежливо, но не более. Что-то все время стояло между нами… думаю, ты понимаешь, о чем я. Как бы то ни было, все это случилось семнадцать лет назад. Ты и вправду уверена, что та история может быть как-то связана с нынешними событиями?

Розамунда тяжело вздохнула:

— Нет… к сожалению.

После этого они говорили еще долго, перебирая события из прошлого Мэйтленда, проверяя каждую деталь в надежде на то, что выйдут на верный путь, и все напрасно. Отвлек их от этого занятия только Харпер, который принес ужин.

— Говяжья похлебка, — сообщил он, — с пирожками и клецками.

Он накрыл на стол и почти сразу ушел.

— Погляжу, как там лошади, — пояснил он, подмигнув Розамунде.

Позднее, когда с ужином было покончено, Розамунда попросила:

— Расскажи мне про этот дом и о том, что сталось с Дансмурами.

— Они оба умерли, — кратко ответил Ричард, — а я унаследовал дом.

— И ты думаешь, что скрываться здесь безопасно? Я имею в виду, что если сюда явится полиция?

— Кроме меня самого, — сказал Мэйтленд, — об этом доме знаете только ты и Харпер.

— Да, но если ты здесь жил…

— Не жил, — перебил он. — Покинув Кембридж, я уже не вернулся в Дансмур. Предоставь беспокоиться об этом мне, хорошо?

Этот щелчок по носу снова застал Розамунду врасплох, и она тотчас отступила, укрылась в своем панцире, точно перепуганная черепашка. Помолчав немного, она глянула на часы, изумленно воскликнула: «Как поздно!..» и, сославшись на усталость, поднялась из-за стола. Мэйтленд проводил ее до двери.

Розамунда услышала его вздох, а затем Мэйтленд крепко взял ее за плечи и развернул к себе.

— Возвращайтесь домой, леди Розамунда Девэр, — сказал он тихо, — возвращайтесь, и забудьте обо мне. — На миг он с силой сжал ее плечи, затем бессильно уронил руки вдоль тела и отступил на шаг. — Забудь меня, Розамунда, — повторил он.

Розамунда испытующе глядела на него. Нет, он совсем не хочет ее обидеть, эти слова искренни и идут от самого сердца.

Ее же сердце разрывалось от боли. Она не может дать Мэйтленду ответ, которого он ждет, потому что никогда не забудет ни его самого, ни смертельную опасность, которая нависла над ним. Забыть об этом — все равно что его предать, а этого она никогда не сделает.

Розамунда скрыла свою боль за принужденной улыбкой.

— Берегись, Ричард Мэйтленд, — проговорила она. — Ты обзавелся опасным врагом, и он еще не отступился от мысли уничтожить тебя.

И стремительно вышла из комнаты прежде, чем хлынули из глаз непрошеные слезы.