Роковой мужчина - Торнтон Элизабет - Страница 79

— Я не мог уехать, не попрощавшись с тобой, — сказал он.

Она ожидала услышать все, что угодно, но не это. Не так скоро. Он пробыл в Твикенхэме всего неделю и должен был остаться по меньшей мере еще на две, пока не затихнет шумиха и не прекратятся его поиски. Его слова застигли ее врасплох.

Розамунда взглянула на него, и ей стало трудно дышать. Неужели он не видит, что делает с ней? Конечно, нет. Ему неведомы муки любви, и не его в этом вина.

Не уподобляйся Чарльзу Трэси, свирепо приказала она себе, пытаясь проглотить комок в горле.

— Мой отец знает?

— Еще нет. Я подумал, что ты должна узнать первой.

Она кивнула, понимая, что бессмысленно спорить с Ричардом, если он принял решение.

— Куда ты поедешь?

— Тебе лучше не знать об этом.

Ей каким-то образом удалось сохранить беспечный тон.

— Мы уже говорили об этом. Тот же вопрос, тот же ответ. Заметь, на этот раз я не обиделась.

Слабо улыбнувшись, он сказал:

— Если я и обидел тебя, то лишь потому, что еще не знал тебя как следует. Теперь же я уважаю тебя и восхищаюсь тобой. Я считаю, что ты делаешь честь имени, которое носишь.

Розамунда была разочарована. Ричард стал похож на льстецов, толпами вьющихся возле нее, потому что она была дочерью герцога. Полно, да разве это говорит Ричард Мэйтленд?

Он был вежлив и обходителен, поэтому ей пришлось брать инициативу в свои руки.

— Значит, на этот раз мы действительно прощаемся, Ричард?

— Да.

Кто-то должен был уйти первым, но она не могла сдвинуться с места.

— Мне пора, — сказала она, надеясь… надеясь, что на этом все не закончится.

Ее надежда оправдалась. Он шагнул к ней.

— Прежде чем ты уйдешь, мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

Сердце ее упало. В его голосе и манере не было и намека на любовное томление. Ее отец обычно напускал на себя такой же благодетельный вид, намереваясь прочитать ей нотацию во имя ее же блага.

Этого она вытерпеть уже не могла.

— Неужели? — холодно осведомилась она.

Он улыбнулся.

— Поговорить о принце Михаэле.

Его улыбка осталась без ответа.

— О чем именно?

— Не выходи за него замуж, Розамунда, — без обиняков начал он. — Он не для тебя. Я говорю тебе это ради твоего же блага. То же касается всех тех молокососов, что увивались вокруг тебя всю прошлую неделю. Зачем выходить замуж очертя голову? Дай себе немного времени. Я уверен, что однажды ты встретишь подходящего человека.

— Но каким образом, — вкрадчиво спросила она, обнажая в насмешливой улыбке безукоризненные зубы, — я узнаю, что этот человек мне подходит?

Ричард, скрестив руки на груди, задумчиво рассматривал ее. Щеки ее пылали, грудь тяжело вздымалась, в глазах полыхал пожар. Розамунда прислонилась к двери, так что он не мог уйти, не пройдя мимо нее. Он хотел лишь предостеречь ее, потому что насмотрелся на бесконечную череду щеголей, слетавшихся к ней, словно пчелы на мед. Он желал ей счастья. Почему она не хочет понять его мотивы?

Однако Ричард не собирался отступать.

— Это точно не принц Михаэль, — твердо сказал он. — Во-первых, роль принцессы будет так же удручать тебя, как и роль дочери герцога. Тебе нужен мужчина, который научит тебя самой распоряжаться своей жизнью и не бояться рисковать.

— Спасибо, — ответила она. — Но я собираюсь распоряжаться своей жизнью независимо от того, выйду я за принца Михаэля или нет.

— С ним ты никогда не будешь счастлива! Нет, я не отрицаю его достоинств. На балах ему нет равных, но брак мало напоминает бал. Он каждую ночь будет приходить в твою постель. Ты готова к этому?

Входя в беседку, Розамунда дрожала от холода. Сейчас ее бросило в жар. Она скинула шаль и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ах, это, — с гримасой произнесла она. — Мой небольшой жизненный опыт подсказывает, что тому, чем мужчина и женщина занимаются в постели, уделяется чересчур много внимания. А вот мужчина, который хорошо танцует, — это ценное приобретение. Ты умеешь танцевать, Ричард?

— Нет!

— Жаль.

Его глаза потемнели.

— Говоря о своем жизненном опыте, ты имела в виду опыт, полученный со мной?

Она фыркнула.

— Ты же не считаешь себя единственным мужчиной, с которым я целовалась!

— Там, в хижине, ты утверждала именно это.

— Это было неделю назад, — парировала она. — С тех пор я наверстывала упущенное. — Ей доставил удовольствие его испепеляющий взгляд, и она решила подлить масла в огонь: — Честно говоря, я не понимаю, к чему поднимать столько шума. Один мужчина целуется точно так же, как и другой.

Колкость достигла цели. Он никогда не мнил себя величайшим любовником в мире, но, черт возьми, его поцелуи так легко не забываются. На его веку было достаточно женщин. Но он был уязвлен тем, что поцелуй Розамунды потряс его до глубины души. А его поцелуи, значит, не отличаются от других? С кем же она целовалась у него за спиной?

Мысль об этом показалась ему невыносимой.

Схватив за плечи, он порывисто привлек ее к себе. Ну, хорошо же! Он подарит ей поцелуй, который она никогда не забудет.

Розамунда почувствовала дрожь, охватившую его, и поняла, что она тому причиной. Он был разозлен, но и она была зла на него. Она любила его. Пусть он недостоин ее, но она его любила. А он свел ее любовь к примитивной похоти. Неужели все мужчины только об этом и думают?

— Нет, постой-ка…

Он не дал ей договорить, накрыв ее губы своими. Его страсть граничила с яростью, но она разожгла ярость и в ней. Розамунда ответила на поцелуй со всем пылом, на который была способна. Однако, когда они на миг оторвались друг от друга и их взгляды встретились, она почувствовала, что что-то неуловимо изменилось. Она шумно вздохнула, и он в ответ глухо застонал.

Он вновь поцеловал ее, но на этот раз уже не ярость распалила ее кровь и заставила сердце биться сильнее. Все ее тело дрожало от желания. Она вдруг поняла, что до этого момента не отдавала себе отчет в том, что это такое — близость между мужчиной и женщиной. В ней не было ничего приятного или легкого. Это была безумная смесь жара, сладкой боли и желания.

Ричард почувствовал, как ее тело дрожит от удовольствия, и его самообладание изменило ему. Только один поцелуй, сказал он себе и тут же понял, что лжет. Он покрывал поцелуями каждую частичку ее тела, не скрытую платьем, а руки ласкали ее плечи и грудь, словно ставя на них печать в знак того, что она принадлежит ему.