Роковой мужчина - Торнтон Элизабет - Страница 93

Ричард произнес:

— Дигби и Уорсли оба убиты сегодня. Думаю, их убил человек, охотящийся за мной. А убитый юноша, скорее всего, был его сообщником. Возможно, они поссорились, или мальчик переоценил свою значимость. Ты понимаешь, с каким мерзавцем мы имеем дело?

— Да, — тихо ответила Розамунда. — Но я не имею к ним никакого отношения. Мне ничего не угрожает.

Она поразилась тому, как спокойно звучал ее голос, в то время как нервы были взвинчены до предела. Она перепугалась до смерти, когда в ее спальню в «Кларен-доне» крадучись вошли Ричард и Каспар, подобно двум пантерам в поисках добычи. Она приняла их за воров и закричала бы, если бы Ричард не прыгнул на нее и не закрыл ей рот рукой. Услышав о печальной участи, постигшей Дигби, Уорсли и неизвестного юношу, она испугалась, но не за себя, за Ричарда, испугалась до глубины души. Она знала, что в мире существует зло, но никогда оно еще не подбиралось к ней так близко.

Если бы она вернулась в Твикенхэм, сейчас она не находила бы себе места от тревоги за Ричарда. Она не просила привозить ее в «Черный монах», но сейчас она здесь и уезжать не собирается.

— Ты не можешь остаться, — настаивал Ричард. — Я опасен для всех, кто со мной связан. Если ты будешь в Лондоне, я не смогу сосредоточиться на деле, волнуясь за тебя.

— Ты считаешь Твикенхэм безопасным местом? — Она взялась за вилку, посмотрела на свою тарелку и положила вилку на место. — Ты что, забыл, что приключилось с Пруденс?

Каспар вздохнул.

— Все это очень интересно, но не могли бы вы выбрать для ссоры другое место и время. Очень хочется пообедать.

Ричард встал, схватил Розамунду за запястье и почти вытолкал в другую комнату.

Джастин покачал головой. Понизив голос до шепота, он сказал:

— Если они ведут себя так после свадьбы, что с ними будет через пару лет?

— Да через пять минут станут ворковать как голубки, — вставил Харпер.

Джастин скептически посмотрел на него.

— Откуда тебе знать, закоренелому холостяку?

— Не знаю, с чего вы взяли, что я холостяк, — обиженно возразил Харпер. — Я сменил трех жен и кое-что знаю о семейной жизни. Кому еще хлеба?

Ричард привел Розамунду в маленькую спальню с узкой кроватью, комодом и стулом. Занавеси не были задернуты, и с улицы в комнату лился свет фонаря.

Он закрыл дверь и привлек Розамунду к себе. Он тяжело дышал, неясный свет уличного фонаря рисовал причудливые тени на его лице.

— Розамунда, — хрипло прошептал он, и в его голосе слышались мольба и упрек.

Она взяла его ладони и прижала к своим щекам. Из ее глаз хлынули слезы.

— Прости меня за ту глупую ссору, — покаянно сказала она. — Ты был прав, мне следовало смириться: Просто я не представляю, что буду делать, если с тобой что-то случится. Но я не хотела, чтобы мы расстались, наговорив друг другу глупостей. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустые ссоры.

Весь стройный ряд аргументов, заготовленных им, чтобы убедить Розамунду внять голосу разума, рухнул. Пробормотав проклятие, он накрыл ее губы своими и прижал ее к себе так крепко, словно боялся, что она ускользнет.

В жизни он постоянно сталкивался с убийствами, предательством и подлостью. Людские пороки насквозь пропитали его душу. Розамунда же была родником чистейшей воды, какая встречается лишь в горах Шотландии. Погружаясь в нее, он словно очищался.

Розамунда испытывала похожие ощущения. В его объятиях она черпала силу противостоять любому злу.

Не размыкая объятий, они добрались до постели и рухнули в нее. Ричард приподнялся, пожирая Розамунду глазами. Она была прекрасна — темные волосы разметались по подушке, лицо в неясном свете казалось высеченным из мрамора самых изысканных оттенков. Он с наслаждением запустил пальцы в шелк ее волос. Розамунда была красива, смела, великодушна. Он не заслуживал ее, но был не в силах от нее отказаться. Она была нужна ему как воздух.

Когда она провела рукой по его спине, по его телу разлилась волна желания. Он коснулся губами ее шеи, вдыхая ее аромат, и она выгнулась навстречу его поцелуям. Ее нежность обволакивала его, словно бархат. Он не заметил, как она расстегнула пуговицы его рубашки, и когда ее пальцы заскользили по обнаженной коже, он едва не застонал. Но, призвав на помощь всю силу воли, он все же высвободился из ее объятий. Он привел ее сюда, чтобы поговорить. Однако Розамунда и не подумала останавливаться. Ее дрожащие пальцы уже расстегивали его брюки.

— Ты не заставишь меня передумать, — резко сказал он, отталкивая ее руки.

Она потрясенно посмотрела на него. Когда к ней наконец вернулся дар речи, она тихо спросила:

— Ты думаешь, что я пытаюсь подкупить тебя своим телом?

Она попыталась вырваться от него, но он удержал ее.

— Прости меня, я болван. — Он быстро поцеловал ее. — Тебе следовало выйти замуж за того, кто понимает женщин. Я же безнадежен.

Руки, которые минуту назад отталкивали его, обвили его плечи.

— Не говори так! — пылко воскликнула она. — Ты самый храбрый и достойный мужчина из всех, кого я знаю.

— И схожу с ума по тебе. Ты позволишь мне?

Он поднял ее юбки и, освободив ее от нижнего белья, медленно вошел в нее. С ее губ сорвалось его имя, и она прижалась к нему, сливаясь в единое целое.

Она очнулась первой.

— Из всех уловок, с которыми я сталкивалась в жизни, эта была самой коварной. «О, я болван! О, я безнадежен!» — передразнила она. — Ты сказал это, чтобы соблазнить меня!

Кровать была настолько узка, что он все еще лежал на ней. По его лицу блуждала довольная ухмылка.

— Стоило сказать такое, чтобы услышать твой ответ. — Но в следующую минуту он поднял голову и, неуверенно глядя на нее, спросил обеспокоенно: — Ты правда так считаешь?

Неуверенный в себе Ричард Мэйтленд! Это было что-то новенькое. Но Розамунда не могла не признать, что таким он ей очень нравился.

— Я подписываюсь под каждым словом, — сказала она, улыбаясь.

Взрыв смеха, донесшийся из гостиной, привлек их внимание, заставив вспомнить, где они находятся. Розамунда вздохнула.

— Надо возвращаться к остальным.

— Нет. — Он приподнял ее подбородок и нежно поцеловал. — Я не знаю, что принесет нам завтрашний день. Не хочу об этом говорить и даже думать. Просто давай на короткое время представим, что мы обычные люди, и посвятим это время друг другу.