Бросок на Альбион - Торопцев Александр Петрович - Страница 25

– Почему же преступника тянет на место преступления? Что он там находит, что? Непонятно!

Вчера вечером он задал себе этот вопрос в тот момент, когда оказался на развилке уже знакомой ему дороги, на распутье своих мыслей. Одна тропа неширокой полосой уходила в лес – в тот самый лес, приключение в котором привело Ланфранка в монастырь Бек. Другая, огибая лесной массив огромной дугой, шла через небольшой городок туда же – в монастырь Херлуина. Ланфранк спросил себя еще раз, почему же преступников тянет на место преступления, запутался – такой прекрасный аналитик! – в ответах, махнул по-мальчишески рукой, направил своего коня прямой дорогой, через лес, надеясь добраться до монастыря еще по свету.

Настроение у него было хорошее. Он выполнил обещание, данное Вильгельму, убедил Гильдебранда, а через него и папу Римского Александра II дать герцогу Нормандии разрешение на брак с Матильдой Фландрской, которая приходилась дюку кузиной. Он одержал в своей жизни очередную победу. Он был рад!

Ланфранк проехал мимо старой ели, к которой когда-то привязали его бандиты, остановился, посмотрел на дерево, поежился и вдруг услышал дикий свист. Он сразу и не понял, что это может означать – он был уверен, что память его всколыхнулась, породила свист.

То была не память! Бандиты налетели на него со всех сторон, он слетел с коня на землю. И началось то же самое! Так обидно было Ланфранку, так давно он не испытывал отвращения от луко-винного перегара, такое хорошее настроение испортили ему бандиты! Он насчитал их около десяти человек.

Небольшого роста, худенький монах так перепугался, что, не стыдясь людей с черными до глаз повязками, задрожал всем телом, с трудом поднимаясь на ноги. Пошли в ход цепкие руки. Ланфранк смотрел в глаза разбойников, ловил их взгляды, пытался произнести хоть слово и не мог. Денег у него не водилось никогда, не в деньгах дело! Он имел за душой гораздо большее – важную победу, одержанную в Риме! Он не хотел отдавать ее этим пропахшим луком мужикам!

– Люди, побойтесь… – наконец выдавил он и запнулся.

– Мы боимся! – нагло рыкнул кто-то рядом, слева.

– Побойтесь Бога!

– Боимся! Ха-ха! Где деньги? Говори!!

– В кошельке. Больше нет! – сказал Ланфранк и почувствовал во взгляде одного из бандитов любопытство.

– Снимай рясу! Некогда нам, – опять прорычал голос слева, и добавил: – Потом будешь проповеди читать.

– Стойте! – крикнул бандит с любопытными глазами над черной, вздувавшейся от резкого дыхания повязкой, подошел к главарю, сидевшему на рослом коне, сказал: – Это Учитель из монастыря Бек. Я знаю…

– Все мы что-то знаем! Не мешай!

– Я знаю, например, Матильду и Риель, га-га-га! – Ланфранк уже ненавидел этот голос слева. – Ха-ха, раздевайся, говорят!

– Побойтесь Бога! – пролепетал Ланфранк, уже не надеясь ни на что, даже на Бога!

Человек с любопытными глазами что-то шепнул главарю банды, тот скорчил гримасу, поднял руку:

– Не трогайте его. Отдайте ему все. Кроме коня.

– Но… – любопытноглазый пытался что-то сказать, главарь прервал его.

– Кони нам нужны! – крикнул он, раздался страшный свист, и бандиты, мигом взлетев на лошадей, ускакали: через мгновение даже стука копыт не осталось от них.

Только старая ель устало шевелила кистями крепких рук. Ланфранк собрал в суму разбросанные по траве вещи, тщательно отряхнулся, пошел обратной дорогой из леса. Быстро стемнело. Шел он спешно. Выбрался из леса, остановился в недоумении: к развилке, ему навстречу плелся его конь, очень спокойный.

Ланфранк сел на коня, перекрестился, отправился в сторону замка. Коня он выбирал долго. Именно такого – спокойного, способного мирно плестись по любой дороге, не мешая хозяину размышлять. «Я так и не понял, почему преступников тянет на место преступления?!» – улыбнулся он грустно и въехал в ворота замка. Его там будто бы ждали, встретили очень хорошо. Хозяина, правда, не оказалось, но слуги отнеслись к гостю с подобающим уважением. Накормили, проводили в комнату, где на узкой кровати он и просидел всю ночь.

Утро еще не окончило свои дела, а гость уже ехал на коне по кружной дороге к монастырю Бек, вспоминая странное поведение слуги в замке, владельца которого он знал. Несколько лет подряд его сын посещал училище в Беке, затем уехал в Бретань. Слугу Ланфранк видел несколько раз, но никогда раньше тот не прятал от него своих глаз, будто робкая девица.

Дорога пересекла мелкую речку, Ланфранк вздохнул:

– Он был в лесу. Я не мог ошибиться. Эти зеленые глаза. Такие глаза в наших краях редкость.

Конь остановился посреди реки, фыркнул, напился. Седок тронул повод.

Разбойников в том веке было много, даже слишком много. И об этом говорил Ланфранк кардиналу Гильдебранду в Риме, убеждая его выдать разрешение на брак Вильгельма Нормандского и Матильды Фландрской. Никогда до этого известный учитель из монастыря Бек не занимался вопросами, связанными с политикой. Пока Ланфранку хватало монастыря и учеников. Он много читал, писал богословские труды. Победа над Беренгарием могла бы подхлестнуть его писать книги по разным проблемам христианства, но, не забывая об этой увлекательной работе, он вдруг сделал резкий, удививший даже Херлуина шаг: он сам, без приглашения, явился к Вильгельму, покорил его своим откровением, своей проницательностью. И педагогическая деятельность отошла на второй план. Ланфранк сделал выбор.

И теперь, одержав на новом поприще первую победу, он ехал в Руан. Конь поднялся по склону. Ланфранк окинул взглядом огромное поле – поле Европы. И приосанился, такой худой, тщедушный, вспоминая первую беседу в Риме с Гильдебрандом, которого буквально потрясла логика политического откровения и крепкие, логически строго выдержанные аргументы учителя.

Прежде всего было, конечно же, начало. Оно могло напугать Гильдебранда, если бы он был из пугливых. Гильдебранд не испугался, лишь удивился, вида, однако, не подал, решил дослушать до конца.

Уже во времена второго евхаристического спора в церкви созрела куда большая опасность раскола. Для Ланфранка и Гильдебранда было совершенно ясно, что раскол на западную и восточную ветви в христианской церкви стал неизбежен. (Он действительно произошел через несколько лет после их беседы). Рим и Византия разошлись в важнейших вопросах веры. Византийская империя – сильна. По православному обряду (по восточному) в 988 году приняла христианство огромная страна на востоке Европы – Киевская Русь. При князе Ярославе Мудром она заметно усилилась в военном отношении, приобрела международное признание и авторитет. Своих дочерей Ярослав выдал замуж за короля Франции, короля Венгрии и конунга Норвегии. На протяжении нескольких поколений русы укрепляли матримониальные связи со скандинавами, которых как огня боялись многие европейские повелители. В страну русов викинги не вторгались так часто, не творили там так много зла, как в западных странах и на юге континента. Самый знаменитый в середине XI века конунг Норвегии Харальд Суровый несколько лет воевал сначала за Русь, а затем за Византию. Он собрал огромные богатства, женился на Эллисив, дочери Ярослава Мудрого, и вот уже более десяти лет он вел войну в Свейском море, ни на минуту не забывая при этом договора Магнуса с Хардакнутом. Сил у него было не так много. Но если предположить, что Эллисив выпросит у отца средства или воинов для своего мужа, то Харальд станет очень грозной силой на севере Европы, сможет напасть на Англию, создать в Свейском море громадное государство. Пока в Норвегии после Олава Святого Римская церковь имела прочные позиции, но в любую минуту они могли пошатнуться. Англия и ее своевольные народы погрязли в междоусобной распре. Своевольный нрав в Англии у всех народов: у скоттов и пиктов, англов и саксов, валлийцев и данов, нормандцев и ирландцев, даже церковь пронизана этим духом своеволия. Римские папы не раз пытались наставить их на путь истинный – бесполезно! («Причем тут Матильда и ее незаконнорожденный кузен?!» – хотел вскрикнуть Гильдебранд, но промолчал, стерпел). Эдуард Исповедник долго не протянет. Англичане давно мечтали о собственном короле. Если даже Харальд Суровый не завоюет эту страну, то англичане, выбрав своего короля, слишком возгордятся, удалятся от Рима. Если же предположить, что страна русов и в дальнейшем будет наращивать свою мощь, то влияние Константинополя именно через могучий Киев будет распространяться северным, морским, путем на все страны Свейского моря, в том числе и на Англию, от которой, как известно, очень не далеко до Франции.