Предел желаний - Торп Кей - Страница 19

Ее родители придут в ужас, узнав о ее беременности, думала Зои в отчаянии. Когда дело касалось таких вещей, ожидать от них проявления современных взглядов не приходилось.

Они с Софией позагорали немного на верхней палубе, оставив всех заниматься своими делами. Судя по голосам, доносившимся с кормовой части судна, весь народ собрался там.

— Ты когда-нибудь думала о замужестве, София? — внезапно спросила Зои.

— Конечно, — последовал тут же ответ. — Все девушки думают об этом. Я хочу иметь четверых детей, не меньше.

— А какого мужа?

— Алексис выбрал мне в мужья Ореста Антониу.

— Не ты сама? — Зои помолчала. — Он подходящий парень, но ведь ты не любишь его?

— Я не уверена, — сказала София задумчиво, — что любовь имеет такое большое значение. По сравнению с другими вещами. Многие считают, что Орест — блестящая партия, которая осчастливит любую девушку.

— Не делай этого, — попросила Зои. — Он тебе не пара, да ты еще и молода для замужества.

— Ну, нет, ведь я хочу иметь детей до того, как стану старой, — чтобы наслаждаться ими, быть с ними рядом. Моя мама поздно меня родила — и вот что из этого вышло.

— Ей было всего за тридцать. Разве это старость? Осложнения при родах могут быть в любом возрасте…

— Но их гораздо меньше в девятнадцать или в двадцать лет, — возразила София. — А за кого еще я могу выйти? Насколько мне известно, у Алексиса нет других предложений…

— Это не значит, что их нет вообще. — Зои села, обхватив колени руками. — Даже если ты думаешь, что любовь не обязательна, тебе должен хотя бы нравиться этот человек. Что-то я не заметила, когда вы общались, чтобы Орест тебе нравился.

София помолчала, затем глубоко вздохнула:

— Да, он слишком самоуверен. Он и Леда были бы прекрасной парой, — сделала она неожиданный вывод.

София во многом еще ребенок, подумала Зои с любовью. Только ребенок может так быстро переходить из одного состояния в другое, от огорчения к веселью. Если ей удастся отказаться от брака с Орестом, будет хорошо. Что касается последнего высказывания, то Зои не хотелось сейчас думать о Леде Казанти.

Расположенный в горном ущелье маленький порт Камарес был очень живописен и оставался пока тихим и спокойным местом: туристический сезон только начинался.

Напряженными бывают здесь июль и август — время, когда паромы, соединяющие острова, забиты людьми и работают на полную мощность. Вытянутые вдоль побережья бары и рестораны оказываются тогда переполненными туристами, в гавани стоят суда всевозможных форм и размеров. Сейчас пока такого ажиотажа не было.

Они заняли пару столиков в таверне рядом с гаванью. Огни «Хестии», стоявшей на якоре в четверти мили, светились издалека. Решение поужинать на берегу было принято Алексисом, также он решил, что до утра они никуда не поплывут.

Две греческие пары довольно неплохо говорили по-английски. Зои было неловко, что ее присутствие вынуждало всех общаться на английском, но ее греческий все еще оставлял желать лучшего, хотя кое-какие простые фразы она понимала. Намеренно Зои выбрала такое место, где можно было избежать проницательного взгляда Алексиса. Из-за внутреннего напряжения ей с трудом удавалось поддерживать непринужденный разговор.

Сидевшая напротив нее Криста была странно молчалива и невозмутима. Зои не думала, что, говоря с ней, Дэвид выполнял поручение жены. Как бы то ни было, он не казался тем человеком, кто будет потворствовать недоброжелательству Кристы. Держался он весьма дружелюбно.

Пища была превосходная, вина — в изобилии. Подали блюда с салатом из сочной красной кефали и жирного сыра, который они запивали прекрасным «Кот де Мелитон», которое произвело настоящий фурор.

Зои удалось на время забыть о своих проблемах и проникнуться настроением общего благодушия. Совершенно спонтанно началось настоящее представление, когда один из местных жителей стал двигаться в ритме бузуки, а другой запел одну из меланхоличных мелодий, известных как ребетика. Насколько Зои удалось понять, песня была о потерянном сыне, и она растрогала ее до слез. Я становлюсь настоящей плаксой, нервно подумала Зои и обрадовалась, когда песня закончилась.

Таверна была наполнена до отказа, а люди продолжали заходить, вынуждая хозяев ставить дополнительные столики и стулья. Появились музыканты, которые усилили общую атмосферу веселья. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, один человек встал и исполнил сольный танец, понятный только ему одному: его глаза были устремлены в пол, а руки широко раскинуты. Никто не аплодировал, когда он закончил; казалось, танцор и не ждал этого: возвратившись на свое место, он продолжил разговор, будто ничего и не произошло.

Мне нравятся греки, вдруг подумала Зои, в них есть какая-то изюминка, чувствуется вкус к жизни и осознание собственной значимости. Алексис тоже в этот вечер показал себя греком больше, чем когда-либо. Его лицо оживлялось, когда он говорил или начинал неуемно смеяться. В эти минуты она так сильно любила его, что было больно даже думать об этом.

Они возвратились на яхту лишь ранним утром. Зои чувствовала себя словно парящей в воздухе.

Лежать в постели, которая плавно покачивалась в такт движению волн, было приятно. Зои унеслась в фантазиях к Алексису, который говорил ей, что любит ее и не может без нее жить, что хочет ее больше, чем какую-нибудь другую женщину на свете.

В следующий момент она почувствовала, что объятия становятся реальными и прикосновение губ уже не плод ее фантазии. Она поцеловала его в ответ страстно, жадно, испытывая потребность быть с ним, быть частью его. Уверенные движения рук Алексиса вызывали в ней восхитительный трепет ожидания. Ее сжигал огонь страсти.

Они не заметили, как открылась дверь. Голос Софии вывел их из забытья.

— Мне послышалось, ты звала меня, — произнесла она. — Ты… — Слова замерли у девушки на устах, когда она увидела, что Зои в постели не одна. В каюте хватало света, чтобы разглядеть, кто с ней. — Алексис! — вскрикнула София, боясь поверить своим глазам.

Она отскочила от двери и захлопнула ее прежде, чем они успели опомниться. Потрясенная до глубины души, Зои была неподвижна несколько секунд, потом оттолкнула Алексиса.

— Я должна пойти к ней, — произнесла она, задыхаясь, — и все объяснить.

— Что «все»? — спросил Алексис низким голосом. — София не ребенок, она понимает то, что видела. Я как раз собирался ей о нас рассказать, но не успел…

— Этого бы не случилось, оставь ты меня в покое, как я просила! — горячо воскликнула Зои.

— Нечего сваливать с больной головы на здоровую! — Алексис резко поднялся, подошел к иллюминатору и стал смотреть вдаль. На нем был белый махровый халат, и, судя по голым ногам, — больше ничего. Зои почувствовала, что ее горло пересохло.

— На Сифносе есть аэропорт? — спросила она в отчаянии.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— Зачем тебе это?

— Я не смогу после этого смотреть в глаза Софии. Будет лучше, если я просто исчезну.

Его рот скривился:

— Оставить меня, чтобы не смотреть ей в глаза? Да если бы даже самолеты и летали отсюда, ты никуда не полетишь. Утром мы объявим о нашей скорой свадьбе. Это не смоет позора, но уменьшит его.

— Ты не сделаешь этого.

— У тебя будет возможность отказаться, — хмыкнул Алексис. — А сейчас, я думаю, мне лучше уйти.

Зои не могла найти ни сил, ни слов, чтобы остановить его. Когда за ним закрылась дверь, она медленно опустилась на подушки, чувствуя себя между молотом и наковальней: вернуть уважение Софии необходимо любой ценой, но в то же время — как отвергнуть предложение Алексиса?.. А она должна это сделать ради примирения со всеми Теодору.

От сильных переживаний ее сморил сон, и, когда Зои проснулась, голова ее раскалывалась.

«Хестия» двигалась вперед, она поняла это, услышав шум в машинном отделении. Мысли о случившемся вернулись к Зои с удручающей непреклонностью. Она заставила себя подняться и обнаружила, что пришли месячные. То, что она не беременна, вызвало в ней двойственное чувство: с одной стороны, облегчение, с другой — грусть. Это уже не имело большого значения, если Алексис решил сдержать свое слово.