Охота на побежденных - Каменистый Артем - Страница 2

— Да старик — мы именно это и хотим. Проходи дальше — тебя не тронем.

Сокрушенное покачивание головой:

— Пять воинов Раввелануса и один худой мальчик. Его и на двоих маловато будет…

— Утолить первый голод хватит!

— Понятно. Мальчика на мясо, а меня прогнать — не пустить ночевать в пещеру. А потом, когда я, спускаясь с перевала, закоченею ночью, вы и меня съедите — утолив голод как следует. Но не убьете — оставите эту работу морозу. Облегчите груз совести ровно в два раза — умертвите одного вместо двоих. Мудрое решение и оригинально милосердное. Меня это позабавило.

Будь омр действительно мудрым, он бы уже понял — с этим стариком что-то не то. Но среди воинов Раввелануса умного найти нелегко — таких там еще в младенчестве используют в гастрономических целях.

— Я рад, что ты все понял правильно. Иди же — не заставляй нас проливать твою кровь.

Старик покачал головой:

— Я пойду дальше не один — с мальчиком. Мы укроемся в пещере у тропы и переживем там ночную стужу. А утром спустимся по другой стороне хребта. Вы можете убить нас обоих, или можете переночевать с нами там же, или умереть. Выбирай воин — постарайся не ошибиться.

Омру этот странный балаган надоел — отводя топор для замаха, он просипел:

— Ты сам выбрал… старик…

Этот солдат умер первым, не успев как следует размахнуться. Просто осел в стремительно краснеющий снег, орошая его кровью из рассеченной шеи и подрезанной в локте руки. Остальные свой воинский хлеб не зря ели — долго удивляться странностям происходящего не стали. Один вскинул трофейную винтовку Энжера — торопливо лязгнул предохранителем, после чего, лишившись кисти и получив стальной тычок в грудь, с обиженным криком улетел в пропасть. Двое других пережили его на пару мгновений — кряжистый коротышка отправился следом, а последний солдат забился на тропе, рассыпая мозги из раскроенного черепа: шлема у него не было.

Стальная молния прервала свой стремительный танец, развевающиеся складки плаща опали — вместо стремительнейшего воплощения смерти на тропе вновь застыл невзрачный старик с крючковатым носом нахохлившегося ворона. Равнодушным взглядом окинув место побоища, он направил острие узкого меча в сторону снежной стены и безучастно произнес:

— Я может и выгляжу не очень умным, но считать до пяти умею прекрасно. Двое улетели удобрять почву долины, двое остались в снегу. Где же еще один?

Снег у склона помутнел, от него отделился клубок тумана, вытянулся, налился плотью, превратившись в омра. Меч в руке старика при этом даже не дрогнул — так и остался в прежнем положении, и теперь острие оказалось как раз напротив шеи воина. А через миг и вовсе в нее уткнулось.

— Старик, — нервно прохрипел омр, — Я хорошо умею отводить глаза, но тебя не провел. Кто ты вообще такой? Откуда ты?

— Из дома. А для жителя Раввелануса ты слишком любопытен. И болтлив. Сейчас я решаю твою судьбу, но ты все равно не угомонишься. Странный…

— Да — я такой, — осклабился воин. — Убьешь — умру. Не убьешь — поживу еще. А жить приятнее не глупцом — вот и люблю знать обо всем, что вокруг происходит.

— Почему не стал со мной сражаться?

— С кем? С тобой? Да проще тигра голым задом запугать, чем продержаться против тебя хоть несколько мгновений. Я такой скорости никогда не видел и не представлял, что подобное вообще может быть! Ты действительно стальная молния! Да — стальная молния! Из старых легенд! Хорошее прозвище для такого как ты! Мрачная медлительная туча, и вдруг стальная вспышка и все — душа покинула тело! Это было красиво — ты настоящий мастер смерти!

— Я не убью тебя… возможно… Но не попадайся мне на глаза больше.

— А ты падок на лесть! — хохотнул омр. — Но извини старик — если я поступлю по-твоему, то все равно не выживу. Пещера одна, и пещера мала… Ночь на перевале даже мне не пережить — я к утру превращусь в ледышку. Лучше убей сразу — не оставляй меня морозу. Не хочу умереть позорно — меч это то, что надо воину. Кстати, старик — а где ты его прятал? Он будто из рукава у тебя выпорхнул. Да не стой изваянием — или убивай, или позволь пройти к пещере вместе с вами.

Старик решился — отступил на шаг, неуловимо-стремительным движением спрятал меч где-то среди многочисленных складок своей мешковатой одежды, кивнул:

— Хорошо — живи. Сбрось этих воинов вниз и не оставляй здесь их оружие — не нужно сохранять следы боя. Потом иди за нами. Но если принесешь с собой мясо своих товарищей — умрешь.

— Мясо?! Что в нем плохого?! Я умираю от голода, да и вы тоже не выглядите сытыми! Старик — эти воины вовсе не обидятся, если от них немного убудет!

— Увижу мясо — умрешь.

— Ладно! Все понял! Как скажешь! — согласился омр и под нос тихо пробурчал: — Может ты и быстр с мечом, но глуп. Не те времена, чтобы нос от доброго мяса воротить.

Когда за спиной остался поворот тропы, украшенный кровью и трупами, мальчик, обернувшись, убедился, что уцелевший омр их не услышит, и тихо спросил:

— Учитель, я думаю, что он сейчас будет есть мясо убитых воинов. Он очень голоден — не удержится. Почему ты не подождал, когда они улетят вниз?

Старик ответил не сразу — настоящий учитель не должен спешить забивать голову ученика своими знаниями: надо заставлять его находить решения самостоятельно. Или, как минимум, дать время на их поиск.

— Гед — ты сам дал ответ. Воин голоден — у него почти не осталось сил. Если не поест, то может попробовать полакомится нашим мясом — соблазн велик. Мы и так оставляем за собой дорогу, вымощенную трупами — не стоит увеличивать их число.

— Сейчас мертвецами никого не удивить — одним меньше, одним больше, — ребенок говорил не по годам разумно.

— Ты прав. И в то же время неправ. Мертвецов оставляют за собой солдаты, бандиты, мародеры — этим и впрямь сейчас не удивить. Но если они остаются на следах скромного старика-учителя и его малолетнего ученика — это может привлечь внимание. Нет Гед — нам надо относиться к подобному аккуратнее. Если есть возможность не забирать жизнь — надо ее не упускать. Да и завтра, наверное, мы с ним разделимся — если вдруг за нами идет погоня, может обмануться, отправившись за ним. Те, кто желают нашей смерти, не очень-то разбираются в языке горных троп. Для них здесь все чужое — непривычное. Для них старый след одинокого омра, наверное, ничем не отличается от наших следов. И он для нас уже не опасен — видел мою силу и не захочет увидеть ее вновь. Ему ни к чему рисковать головой ради наших жизней — мы убили его товарищей, но это не повод для жажды мести. Омры к такому равнодушны — для них смерть будничная вещь.

Мальчик, молча признав правоту учителя, перевел разговор на другую тему:

— Мы тоже голодны. Нам тоже нужна еда.

— Я не вижу в твоих словах вопроса.

— Учитель — вам нужны силы. Мясо тех воинов…

— Я не буду есть мясо тех воинов — обойдусь. Но ты вправе это сделать.

— Нет.

— Гед — причина? Брезгливость?

— Нет. То есть… Не знаю. Голод можно терпеть. И можно заставить себя сделать многое, ради сохранения жизни. Даже человека можно съесть… наверное… Но как потом уважать себя, если съесть омра. Они ведь не скот безмозглый — они ведь рабы и подданные великой…

— Ни слова больше! Ты опять забываешься! Ребенок — нет больше никакого величия! И довольно вопросов — я не соглашался начинать учение. А вот и пещера… Держись за моей спиной — мало ли кого могло принести еще, на это тепло. Следов на снегу нет, но при таком ветре их заметает на глазах.

Пещерой это место назвали за неимением более подходящих терминов. Просто широкая расселина в скале, доверху засыпанная снегом, наползающим со склона. За долгие годы он слежался до монолитной ледяной массы и в нижней части, из-за просачивающихся через трещины теплых земных газов, образовалась камера. Попасть в нее можно было через узкий вход, в котором даже мальчику пришлось нагибаться. Внутри не сказать, чтобы очень уж комфортно, но от ночной стужи с ее жестоким ветром убежище надежное.