Сталин - Троцкий Лев Давидович - Страница 53

53

По моему требованию Центральный Комитет назначил комиссию из Крестинского, Серебрякова и Смилги (трех членов ЦК) для рассмотрения всего вопроса. Комиссия пришла, разумеется, к выводу, что Пантелеев был расстрелян по суду и не как коммунист, а как злостный дезертир:

«Копия

Секретно

Телеграмма

11/1–19 г. No212 (Балашов)

Москва, Кремль. Предцик Свердлову. Редакция газеты «Правда». Редакция газеты «Известия ВЦИК».

По поводу расстрела комиссара Пантелеева. На вопрос о том, где и при каких условиях был расстрелян комиссар 2-го Номерного Петроградского полка Пантелеев, – бывший командующий армией, ныне командующий фронтом тов. Славен сообщает:

«Вместе с командиром полка, комиссар Пантелеев покинул позиции во главе значительной части своего полка и оказался затем на пароходе, захваченном дезертирами для самовольной отправки из-под Казани на Нижний. Расстрелян был не за то, что его полк покинул позиции, а за то, что он, вместе с полком, покинул позиции.»

Документы по этому делу находятся у политкома 5 Михайлова. (Подпись) Славен.

Предреввоенсовета Троцкий.»

Через 10 лет этот эпизод снова будет фигурировать в кампании Сталина против меня под тем же самым титулом: «расстрел лучших коммунистов без суда». Между тем Ленин ответил тогда на это запиской:

«Товарищи!

Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело.

В. Ульянов (Ленин).»

Кто-то из реакционных писателей назвал этот документ lettre de cachet. В этом нет даже внешней меткости. Для применения репрессий мне не нужно было никаких дополнительных полномочий. Заявление Ленина не имело ни малейшего юридического значения. Это демонстративное выражение полного и безусловного доверия к мотивам моих действий предлагалось исключительно для партии и по существу было направлено против закулисной кампании Сталина. Прибавлю, что я ни разу не делал из этого документа никакого употребления.

В первый период, когда революция развертывалась от промышленных центров к периферии, создавались вооруженные отряды из рабочих, матросов, бывших солдат для установления советской власти на местах. Этим отрядам приходилось нередко вести малую войну. Пользуясь сочувствием масс, они легко выходили победителями. Отряды получали известный закал, руководители – авторитет. Правильной связи между отрядами не было. В случае нужды они вступали в соглашение. Их тактика имела характер партизанских налетов и до известного времени этого было достаточно. Но низвергнутые классы начали, при помощи иностранных покровителей, строить свою армию, хорошо вооруженную, с большим обилием офицеров, и переходят от обороны к наступлению. Привыкшие к легким победам, партизанские отряды сразу обнаруживали свою несостоятельность: у них не было правильной разведки, ни связи друг с другом, ни способности к более сложному маневру. Так, в разных частях страны в разные сроки открывался кризис партизанства. Включить эти своенравные отряды в централизованную систему было нелегко. Они привыкли ни от кого не зависеть и никому не повиноваться. Военный стаж командиров был очень невысок. Они относились враждебно к старым офицерам, отчасти не доверяя им политически, отчасти прикрывая недоверием к офицерам недоверие к самим себе.

На 5-м съезде Советов в июле 1918 г. левые социалисты-революционеры заявляли, что нам нужны партизанские отряды, а не централизованная армия. «Это все равно, – возражал я им, – как если б нам сказали: «Не нужны железные дороги – будем пользоваться гужевым транспортом…»

Наши фронты имели тенденцию сомкнуться в кольцо с окружностью свыше 8 тысяч километров. Противники сами выбирали направление, создавали базу на периферии, получали помощь из-за границы и наносили удары по направлению к центру. Преимущество нашего положения состояло в том, что мы занимали центральное положение и действовали из единого центра по радиусам или по так называемым внутренним операционным линиям. Наше центральное положение, расположение врагов по большому кругу, возможность для нас действовать по внутренним операционным линиям, свели нашу стратегию к одной простой идее: именно к последовательной ликвидации фронтов в зависимости от их относительной важности. Если враги выбирали направление для удара, то мы могли выбирать направление для ответа. Мы имели возможность перебрасывать наши силы и массировать их в ударные кулаки на наиболее важном в каждый данный момент направлении. Однако реализовать это преимущество можно было только при условии полного централизма в управлении и командовании. Чтоб жертвовать временно одними участками, более отдаленными или менее важными, для спасения наиболее близкого и важного, нужно было иметь возможность приказывать, а не уговаривать. Все это слишком азбучно, чтоб останавливаться здесь на этом. Непонимание этого исходило из тех центробежных тенденций, которые неизбежно пробудила революция, из провинциализма необъятной страны, из примитивного духа независимости, который не успел еще подняться на более высокую ступень. Достаточно упомянуть, что в самый первый период в каждом уезде создавался свой Совет Народных Комиссаров со своим народным комиссаром по военным делам.

Успехи регулярного строительства заставляли эти разрозненные отряды перестраиваться в полки и дивизии, приспособляться к нормам и штатам. Но дух и приемы оставались нередко пережитками. Неуверенный в себе начальник дивизии был очень снисходителен к своим полковникам. Ворошилов в качестве командарма был очень снисходителен к начальникам своих дивизий. Но тем недоброжелательнее они относились к центру, который не удовлетворялся внешним превращением партизанских отрядов в полки и дивизии, а предъявляет более серьезные требования.

Из старого офицерства в состав Красной армии вошли, с одной стороны, передовые элементы, которые почувствовали смысл новой эпохи; они составляли, разумеется, маленькое меньшинство. Дальше шел широкий слой людей неподвижных и бездарных, которые вступили в армию только потому, что ничего другого делать не умели. Третью группу составляли активные контрреволюционеры, которые либо были застигнуты врасплох нашими мобилизациями, либо имели свои самостоятельные цели, выжидали благоприятного момента для измены. Большую роль в организации армии играли бывшие унтер-офицеры, которые вербовались путем особых мобилизаций. Из этой среды вышел ряд выдающихся военачальников, наиболее известным из них является бывший кавалерийский вахмистр Буденный. Однако и этот слой, пополнявшийся до революции главным образом сыновьями богатого крестьянства и городской мелкой буржуазии, выдвинул немало перебежчиков, игравших активную роль в контрреволюционных восстаниях и в Белой армии.