Русалка для интимных встреч - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 25

Первые сумерки опустились на землю, и капли дождя ударили по листве.

— Ой, дождик! — удивилась Валя, протянув вперед ладонь. — Ванечка, смотри — дождь…

Они попытались спрятаться под дерево, но дождь ударил сильнее. Настоящий июльский ливень.

— Ну все, — засмеялась Валя, — это знак. Пора домой!

— Еще пять минут…

— Через пять минут нас просто смоет!

И они бросились бежать, держа друг друга за руки.

— Купавка твоя упала…

— Да бог с ней! — отмахнулась Валя, краем глаза заметив, как желтый цветок уносит бурлящий ручей, проложивший себе путь вдоль забора.

Позже, переодевшись, она вышла на веранду. Темный сад весь блестел от воды.

— Ужинать пора, — сказала Клавдия Петровна. — Арсений Никитич, вы где?

— Как пахнет… — мечтательно потянула носом Валя. — Это что такое?

— Молодая картошка. Я в нее зеленого лука покрошила…

— Королевский ужин!

Вышел Арсений Никитич, с удовольствием откашлялся:

— Да-да, ничего лучше и не придумаешь!

С крыши капала вода, ее брызги долетали до сидевших за столом.

— Вот разверзлись хляби небесные… — вздрогнув, сказала Клавдия Петровна. — Может, в дом перейдем?

— Нет, ни за что! — отказалась Валя.

Небесная вода — она животворящая, — как молитву, произнес Арсений Никитич, сидя над дымящейся тарелкой. — Древние считали, что если есть дожди, то, значит, на полях будут колоситься хлеба и давать большие урожаи овощи на грядках. Иногда рог изобилия изображали как бы льющим воду… Да и вообще, стоит также взглянуть на само слово «дождь» — не кажется ли вам оно родственным слову «Даждь» — одному из имен древнего божества Даждьбога?

— Кажется, кажется… — рассеянно пробормотала Клавдия Петровна.

— Между прочим, имя «Даждьбог» получилось из двух корней: «даж» — то есть давать, благотворить, помогать — и собственно «бог». И вообще, дождевая вода носит, в отличие от речной, мужское оплодотворяющее начало.

— Папа! Арсений Никитич! — взвилась Клавдия Петровна. — Мы же за столом! И при ребенке еще!

— Перестань, мама, — меланхолично остановила ее Валя. — Я не ребенок, мне уже шестнадцать. Ты еще скажи, что меня в капусте нашли…

Пока ужинали, дождь кончился. Пора было ложиться спать, но Валю не покидало чувство, что она забыла о чем-то… Ах, да — Лида! Надо бы с ней помириться… Происшествие с Ильей казалось сейчас Вале не более чем глупым недоразумением. Тем печальнее было то, что Лида, наверное, до сих пор дуется.

Валя надела резиновые сапоги и по мокрой траве зашлепала к калитке, которая вела в соседний двор. В окне у Лиды горел тусклый ночник — это значило, что она не спит еще… Валя тихонько постучала по стеклу.

В комнате мелькнула тень, окно с легким звоном распахнулось.

— Пирогова, это ты? — отстраненно произнесла Лида. — Чего тебе?

— Поговорить…

— Нам не о чем говорить.

— Лида, ты сейчас совершаешь большую ошибку… — сердито начала Валя, скользя в резиновых сапогах по размокшей земле.

Это ты совершила ошибку! — шепотом воскликнула Лида. — Мало тебе твоего Ванечки, ты еще и Илью захотела… У, ненасытная!

На Валю неожиданно напал хохот — ей почему-то показалось очень смешным слово «ненасытная».

— Ты еще и смеешься надо мной? — возмутилась Лида.

— Ой, Лидочка, прости… — замахала руками Валя, пытаясь сдержать смех, и едва не упала.

Лида некоторое время надменно смотрела, как ее подруга корчится внизу от смеха, теряя равновесие в дурацких сапогах, потом ее лицо исказила гримаса недоумения, а потом и ее тоже разобрал смех.

— Пирогова, ты совершенно невозможная! — безнадежно сказала Лида, отсмеявшись. — Ты просто чучело какое-то… Ладно, заходи, только сапоги не забудь снять.

Валя быстро обежала дом, сбросила на крыльце тяжелые, с комьями налипшей грязи сапоги и ворвалась в комнату подруги.

— Лидка, какая ты молодец! — закричала она. — Ты на меня больше не сердишься!

Лида села по-турецки на свою постель, укоризненно покачала головой:

— На тебя совершенно невозможно сердиться, Пирогова. Но это еще ничего не значит…

— А что, что это значит? — Валя села на жесткий деревянный стул.

— Валька, он меня не любит, — вдруг трагическим голосом произнесла Лида.

— Кто, Илья? Господи, Лида, — я же тебе говорю, что меня он поцеловал совершенно случайно… Наверное, просто представил на моем месте тебя!

— Нет, нет… — поморщилась Лида. — Не утешай меня, я же не такая дура, чтобы поверить этому. Но он и тебя не любит!

— Конечно, — быстро согласилась Валя. — Я же знаю, когда любят, а когда нет. Вот у нас с Ванечкой…

— Пирогова, отстань ты за-ради бога со своим Ванечкой! Я все об Илье думаю… Он такой…

— Какой? — спросила Валя с любопытством. — Ну скажи — какой?

— Непонятный, — тихо произнесла Лида, и глаза ее заблестели в тусклом свете ночника… — Душу бы отдала за то, чтобы узнать, о чем он думает. Он говорил мне, что я ему нравлюсь, комплименты всякие говорил и еще однажды обнял — ну, тогда вы с Ваней купались в Иволге и не видели…

— Он думает о тебе! Не это ли подтверждение…

— Нет! Все гораздо сложнее. И одновременно проще. Он мужчина, на три года нас старше, он умный, красивый… Зачем ему я?

— А я нужна ему еще меньше! — не преминула вставить Валя.

— Ой, да ты тут вообще ни при чем… Я для него, Валька, знаешь кто?

— Кто?

— Дачная интрижка. Да, я для него дачная интрижка!

Вале был непонятен смысл этих легкомысленных слов, для нее все было серьезно. Ведь у них с Ваней, например, далеко не дачная интрижка — то есть нечто преходящее и незамысловатое. У них все основательно и на века. Ваня и Валя, Валя и Ваня… И у всех окружающих должно быть тоже так.

— Ерунда какая! — с чувством произнесла она. — Ты, Лидка, придумываешь, чего нет.

— Ах, Пирогова, ты такая наивная… — неожиданно ласково сказала Лида и повалилась назад, на подушки. — И ты хорошая, напрасно я тебя ругала… Ты не стала от меня ничего скрывать. Ты честная!

— Ты плачешь… — растерянно прошептала Валя.

Лида лежала на кровати, скрестив руки на груди, и из уголков ее глаз текли слезы и падали на подушку.