Дежа вю - Туманова Юлия - Страница 72

За этим занятием его и застал звонок Тины. Он сам не понял, как так вышло, что он послал ее к черту. А бросив трубку, подумал: наверное, он дошел-таки до ручки и весь их разговор — лишь плод его больной фантазии.

Тем не менее, он уехал из студии в гостиницу. В номере сел в кресло и стал ждать. Он не сомневался, что она придет. И она пришла. Точнее, ворвалась в номер, когда за окном уже стемнело и он совсем было отчаялся.

— Я жутко устала, — не здороваясь, сказала Тина. — У тебя есть что-нибудь пожевать, а?

— Ты загорела, — пробормотал он обескураженно, — тебе очень идет.

Он не был готов, оказывается. Оказывается, он позабыл, как она красива… А от солнечных ласк сделалась еще красивей. Изумрудно-золотые глаза — словно еловую хвою сбрызнули медом, словно молодой одуванчик прячется в листьях жасмина, словно миндальный орешек наполовину расколот.

Можно умом тронуться, подумал Олег.

А губы… Они горели, вычерченные алым на нежном шоколаде.

— Что ты так смотришь? — испуганно прозвучал ее голос.

— Я соскучился, — понял он, наконец-то. Жутко соскучился.

Она смущенно отвернулась.

Она пришла сюда только потому, что решила, будто все предельно ясно. Секс, и точка на этом. Нормально. Сойдет. Главное — не слишком откровенничать, обходиться без нежностей и мимолетных признаний. Похоже на правило девушек легкого поведения: «Не целоваться в губы».

От поцелуев отказаться она, пожалуй, не готова. Но дистанцию можно соблюсти. Еще на пороге его номера она была уверена в этом.

Но вырвалось все-таки:

— Я тоже скучала.

Нет, с этим надо что-то делать! Непринужденная светская болтовня — вот что должно спасти их обоих. А дальше по плану — шампанское, свечи, дорога к постели. И никаких сожалений, и никаких сомнений, и ничего, кроме… да, секса.

Она не поворачивалась, давая ему время прийти в себя и отступить на безопасную отмель.

— Отчего ты устала? — вежливо осведомился Олег.

— Тушканчика пристраивала, — сообщила она. — Так у тебя есть пожевать что-нибудь?

— Есть, конечно, — он потянулся к телефону, чтобы сделать заказ.

Тушканчик, стало быть. Ну и кто из них сбрендил?

— Ксюшка с Сашкой решили, что им необходима собака или хотя бы кто-то помельче, — пояснила Тина в ответ на его вопросительный взгляд. — Привезли тушканчика. Представляешь?

— С трудом, — рассмеялся он, — а почему ты собаку не разрешаешь?

— У Ефимыча аллергия, — нахмурилась она.

В дверь постучали, и спустя минуту, дождавшись, пока официант уйдет, Тина набросилась на еду.

— Зачем ты номер телефона сменила? — спросил Олег.

Она пожала плечами.

— А зачем пришла?

Она снова пожала плечами.

— Ну, а что-нибудь вообще ты знаешь? — развеселился он.

— Знаю. Тушканчик в безопасности. Правда, Сашка с Ксюшкой ревели весь вечер, пока не заснули.

Морозов почесал в затылке.

— Купи попугая, у него нет шерсти.

— У него перья.

— Тогда черепаху. Или…

Она стукнула вилкой по столу.

— Морозов, прекрати делать вид, что тебя интересуют проблемы моих детей! Это вовсе не обязательно. Я пришла, ты ведь этого хотел? Ты послал меня к черту, я сюда и пришла!

Он уперся взглядом в ее лицо, насмешливое и жалобное одновременно.

— Что ж, добро пожаловать в преисподнюю!

— Морозов!..

— Ты — молодец, Тина, ты видишь людей насквозь и точно знаешь, что ими движет! Умница! Тонкий психолог! Давай доедай свой ужин и проваливай!

— Что-о?!

— Что слышала! Мне плевать на твоих детей, мне плевать на тебя, я лишь хотел потрахаться в свое удовольствие! Но для этого подойдет и гостиничная шлюха, так что в твоих услугах я не нуждаюсь!

Она закрыла лицо ладонями.

— Олег. Олег, я не то хотела сказать.

— Именно это! Знаешь, я и сам так думал. Мы ведь славно проводили время, да? За исключением того, что иногда я чувствовал себя жалким воришкой, а ты — ты как будто все время оглядывалась, так, Тина?

— Это происходит со всеми любовниками, — прошептала она. — Я ведь замужем, Олег, у меня…

— Я знаю, дети!

— Тогда зачем ты остался, черт тебя подери?! И дальше продолжать эти гребаные игры в прятки? Тебя это заводит, да? Запретный плод сладок?

Он кивнул.

— Я тоже думал об этом, да что толку, Тина? Тут можно голову сломать…

— А голова в этом деле мало помогает! — перебила она. — Зато другие части тела…

Он перегнулся через стол и, схватив ее за отвороты пиджака, больно встряхнул. Тина охнула.

— Ты что?!

— Я тебя ненавижу! Сколько можно врать?

— Это я тебя ненавижу, урод! Психопат! Пошел вон!

— Я уйду, — кивнул он, и внезапно успокоился, — я могу уйти, и ты можешь уйти, а потом мы снова будем обманывать самих себя, так?

— «Так?», — злобно передразнила она, — «так или не так?» Убери свои руки от меня! Выметайся отсюда, понял?!

Он быстро пересек комнату и хлопнул дверью. Тина всхлипнула, потом зарыдала в голос, смутно надеясь, что он стоит под дверью и сейчас обязательно вернется, измученный чувством вины.

Так и вышло. Однако вины он не испытывал. Только горечь и растерянность. Но он постарался скрыть их и заговорил спокойно:

— Ты меня выгнала из моего же номера. Не стыдно?

— А ты меня довел до слез. Извиняться будешь?

— И не подумаю.

— Тогда я пошла.

— Счастливо.

— И больше не звони мне.

— И не буду!

Подбоченясь, она ждала, пока он догадается уйти с дороги. Морозов как ни в чем не бывало насвистывал, прислонившись к двери.

— Ну и дурак! — восхитилась Тина.

— Я тебя люблю, — подтверждая диагноз, сказал он.

И обнял ее.

— Не говори глупостей, — устало проговорила она, — я не шестнадцатилетняя девочка, не нужно красивых слов, чтобы затащить меня в койку.

— Ох, ну какая же ты дура, — сокрушенно выдохнул он, прижав ее поплотней, — ну какая дура!

А потом он еще что-то говорил, в чем-то пытался убедить, — себя ли, ее? Она не слушала, окунувшись в его тепло, в его запах, позабыв значения слов, потому что его руки сказали ей все, что она хотела узнать.

И все, что узнать боялась.