Аборт - Бригадир Юрий - Страница 11

Посмотри на меня, я же твой отец!

Молчание.

Кристальная тишина.

Глобальное неповиновение и непонимание. Иногда хочется убить его за эту ухмылку пришельца. Чужого. Представителя иной возрастной цивилизации, которая сплавила высокие технологии и средневековую жестокость.

Я породил тварь, с которой у меня нет ничего общего. На самом излете воспоминаний я помню только, как я ему читаю книжку. А потом отторжение тканей. Несколько лет презрения от человека с твоей группой крови и твоими глазами.

Я ненавижу любовь и потому сбрасываю вызов, потому что если он не отвечал мне живому, то не ответит и мертвому.

После неудавшегося звонка я прыгнул в машину и рванул по лесной дороге. Борисыч то ли знал еще свороток, то ли где заблудился — в общем, я его не встретил. Через полчаса я вырулил на трассу и помчался в город.

Ненавижу любовь.

Но хватит об этом. Глупо винить за любовь. Это же как голод. Ее можно терпеть, но нельзя прекратить.

В субботу чуть меньше пробок — это естественно и дало мне возможность освоить вождение в этих странных условиях, где тебя вроде все чувствуют, но все равно — не видят.

У разъезда Иня с очень неудобной развязкой, я вдруг заметил несущийся по газонам черный Клюгер. Он только что вырвался с Первомайки и явно очень спешил. Я было подумал — пьяный, но тут он пробил насквозь рейсовый автобус вместе с пассажирами, круто вырулил на Бердское шоссе и понесся в город.

Тойота Клюгер V — автомобиль сам по себе инфернальный без всякого преувеличения. Невероятно управляемый почти что джип, с ураганной динамикой, жесткий и агрессивный. Большая их часть, по крайней мере, какие мне попадались — безумно черного цвета. Братва при покупке тут же тонирует стекла, выглядит такой снаряд устрашающе, и называют его зачастую неправильно — Клюга, но чаще — Крюгер, намекая на незабвенного Фредди. Этот был трехлитровый с полным приводом, в двести двадцать лошадей и я сразу его узнал по дурацкому номер 666. Как известно, такие номера себе покупают либо бандиты, либо сатанисты, либо «идущие на смерть приветствуют тебя». Хозяин этой был сразу все вышеперечисленное, его звали Серега, и его не было в живых уже больше года.

Форд Фокус с таким не сравнится, конечно, но тут впереди возникла вереница машин, и даже безбашенный хозяин решил не пробивать всю эту очередь, а свернул на обочину и поехал там, плавно переваливаясь с боку на бок на ямах.

Я немедленно свернул туда же, не по-детски трясясь, догнал его и от души посигналил. Клюгер не реагировал никак, зато забеспокоились соседние водители, крутя головой и пытаясь понять в чем, собственно, дело.

Наконец, водитель что-то услышал, дал по тормозам, открыл дверь, оглянулся и, явно развеселившийся, вылез из своего черного снаряда смерти. Я остановился и тоже вышел.

— Здорово, Санек! — заорал Серега и не протянул руку, а просто кинул ее мне с размаху и с разворота, сдавил мою как клещами и поинтересовался: — Давно тут?

— Здорово, второй день, — почти обрадовавшись, ответил я.

— Тоже хорошо. Короче, сейчас особо некогда, давай за мной след в след, шаг вправо, шаг влево считается расстрелом, не отрывайся!

Выглядел он точь-в точь как свой Клюгер, то есть весь был в черном, лоснился и поглощал, а не отражал солнечный свет. На поясе с обеих сторон хищно выглядывали рукоятки двух пистолетов. Не теряя времени, он махнул мне рукой, прыгнул в салон и рванул дальше по обочине.

Через несколько километров он выскочил опять на шоссе, нагло пересек его, повернул налево и по очень неприметной петляющей дороге помчался в сторону Оби. Дальше мы потерялись среди кустов, каких-то разваливающихся на глазах домиков, мелких водоемов и выскочили, наконец, на каменистый берег. Там Клюгер прошуршал гравием не хуже танка и встал левыми колесами в воду, испаряя робкие капли со своих инфернальных поверхностей. Пока ехали, я пытался не потерять его, и мне это почти удавалось. Во всяком случае, он исчезал из вида всего два раза, но я ориентировался по пыли на поворотах, поэтому держался в непосредственной близости.

С Серегой мы выросли в одном дворе, на улице Станиславского, вместе оперились, сдается мне, трахали одну и ту же девчонку (в разное, правда, время), дрались как на одной стороне, так и друг против друга (с кем не бывает); потом его родители переехали в другой район, потом в другой город, потом он вернулся один уже после армии, и тут кончился социализм и началось натуральное Чикаго. Девяностые пришлись ему по душе и он вышел из них всего только с одним пулевым и двумя ножевыми ранениями. Резали его непрофессионалы и только разозлили, а вот стрелял специалист, и если бы не хирург, вспоровший ему живот от хуя до солнечного сплетения, то поставили бы ему черный полированный прямоугольник Малевича гораздо раньше. Но врач был ушлый, разрезал еще и поперек и зашил-таки все как надо, хотя крови потребовалось (в том числе и мне) сдать ведра два. Выживал он тщательно, без колебаний. После выхода из больницы тут же организовал поиски обидчика, но спецы — они на то и спецы, чтобы находили не их, а кого попало.

Серега между делом открыл два десятка всяких ООО, которые моментально лопались иногда по плану, а иногда неожиданно, был соучредителем казино «Пиастры» и вторым по счету получателем за это опять же по морде. Как-то он по дури взял денег у первомайских, а они дали, но потом, как ни странно, потребовали вернуть, а вернуть было нечем, тогда Серега в одиночку поехал их устрашать, чем до предела их развеселил. Таких наглых они еще не видели и предложили ему с ними сотрудничать. Ну, понятно, пока не отработает проебанное полностью. К этому времени как раз девяностые кончились, бандиты сняли кожаные куртки, надели приличные пиджаки и выбросили с моста в воду потертые волыны. Но Серега как-то остановился во времени. Дурил. Бесчинствовал. Беспредельничал. Буйствовал и мракобесил. Завел себе черный мобильник, черный мотоцикл, черный автомобиль и у всего у этого в номере были три шестерки, что буквально ужасало, например, верующих. Говоря по совести, это было неприятно даже закоренелым атеистам. Не потому что такие цифры, а потому что Серега рисовался так, как мало кто мог себе позволить, и при этом у него все получалось. И еще почти десять лет, оберегаемый черным цветом, тремя шестерками и славой, бегущей впереди него, он распрекрасно жил, не отказывая себе ни в чем.

Гроза разразилась не на родной земле, где все его знали, а в Таиланде. Поехав туда развлечься, он встретил точно такого же огнедышащего быка-производителя, только с другой страны, практически сразу дал ему в бубен и получил в ответ дюймов пять золингеновской стали. Толком Серега тогда, как, впрочем, и всю жизнь до этого, не отдохнул. Как-то не сложилось. Тело охладили (насколько это вообще возможно в тропическом климате) и вернули на родину в лучшем виде.

Вот и вся, так сказать, лайф хистори. Периодически я и Серега встречались, но далеко не специально, а мимоходом. Точно так же, как сегодня, он с удовольствием со мной здоровался, каждый раз чуть не отрывая руку по локоть, и предлагал обмыть это дело. Иногда я даже соглашался, а как-то мы вообще в невменяемом виде носились на чужом монструозном катере по ночной Оби и скандировали чего-то жизнерадостного. Не убились мы о бетонную стену причала абсолютно случайно, поскольку за десять секунд до столкновения Серега потерял равновесие и упал, свернув руль своим телом. Просвистевший по правому борту мрачный, черный от воды бетон, произвел на нас неизгладимое впечатление, после чего мы тут же допили всю водку из горла, причалили, набрали еще и под женские крики пулей улетели в ночь.

Между нами была принципиальная разница. Я мог жить так раз в пятилетку и потом, сладко зверея от ужаса, с удовольствием вспоминать чего мы творили. А он так жил каждый день годами от рассвета и до рассвета. В общем, то, что он умер в две тысячи приличном, а не в девяносто лохматом было не его заслугой, а чистым везением.

Он поставил машину так, чтобы выйти и сразу попасть в воду, открыл дверь и выпрыгнул, подняв тучу брызг. Снял черную жилетку, кинул на сидение, остался в аспидной футболке и полуночных джинсах, зашел по колени, обеими руками зачерпнул воды и стал брызгать на лицо. Освежившись, подошел к багажнику, открыл его, склонил голову вправо, влево, оглянулся на меня и спросил: