Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Прянишников Борис Витальевич - Страница 33

…В голове не укладывалось первое невероятное предположение, что и она — его сообщница. И как иначе объяснить ее вызов по телеграфу Касаткина? Однако, проанализировав все события, мы пришли к единственному возможному выводу, что она является только его жертвой. Очевидно, он сумел уверить племянницу в том, что после разгрома активной оппозиции в Тресте сторонникам ее стала невозможной дальнейшая работа, и он решил конспиративно от правления уехать к тете Саше[17] и ей рассказать о линии оппозиции. Только при этом предположении становится понятным великодушие Касаткина по отношению к некоторым своим сторонникам, которых он благородно предупредил о „провале“ и помог благополучно уехать… Ясно, что это сделано для того, чтобы сохранить благородный вид перед племянницей, на помощь которой он, очевидно, рассчитывает у фермеров.

Нашу первую телеграмму, которую Ты, вероятно, уже получил, мы послали также через огородников[18] к фермерам. Крайне опасаемся, как поступят фермеры и в особенности сама племянница с этим сообщением, не имея необходимых доказательств. Ей-то вероятно, фермеры покажут телеграмму. Находясь под сильным влиянием Касаткина, она — мы боимся — не поверит сообщению и, возможно, предупредит его о наших шагах. Было бы крайне необходимо поскорее повлиять на племянницу, чтобы она прекратила с Опперпутом всякие сношения…

…В настоящий момент еще совершенно невозможно учесть размеров убытков. Однако, уже сейчас есть основание полагать, что Опперпут вел очень сложную игру с конкурентами[19] и в своих собственных интересах. Он давал конкурентам, видимо, не все, что знал, ибо иначе нельзя объяснить сравнительно ограниченные размеры протестов. Пока нужно сказать, что окончательно скомпрометировано Главное Правление Треста и привлечена к делу почти вся связь, непосредственно обслуживавшая Главное Правление. Все линии торговцев, к которым Касаткин почти не имел отношения, пока не подверглись никаким ревизиям[20]. Провинциальные отделения почти все предупреждены. Кроме здешних, сведения о протестах в Вильне.

Конечно, нам пришлось поработать по приведению в порядок всех дел наших предприятий. К счастью, кажется, никаких архивов Правления у Касаткина никогда не было. Он мог только записывать. Трудно сейчас говорить о выводах, совершенно немыслимо объяснить наше существование без предположения, что провокатором применялась в нашем случае какая-то сверх-азефовская тактика… Ближайшее будущее должно все разъяснить. Горячо обнимаю Тебя. Твой Волков».

Бумаги Опперпута

9 мая 1927 года в рижской газете «Сегодня» появилось сообщение: «Советский Азеф». В нем говорилось о бегстве в Финляндию Касаткина-Штауница-Опперпута. Газета обвиняла Опперпута: в предательстве монархической организации в России, связанной с великим князем Николаем Николаевичем; в предательстве савинковского «Союза Защиты Родины»; в провале антисоветской группы сенатора Таганцева; в связях с генеральными штабами ряда государств. Отмечалось, что он был вхож в парижские салоны сторонников Николая Николаевича, что он — латыш, что его настоящая фамилия — Упелинч, что он расстреливал офицеров в Кронштадте и Петрограде. В заключение указывалось:

«Возможно, что он сделал это не для того, чтобы скрыться от советских преследований, а с целью какой-нибудь новой провокации».

17 мая в газете «Сегодня» был опубликован пространный ответ Опперпута на это сообщение:

«…Ночью 13 апреля я, Эдуард Опперпуг, проживавший в Москве с марта 1922 года, под фамилией Стауниц, и состоявший с того же времени секретным сотрудником контрразведывательного отдела ОГПУ (КРО ОГПУ), бежал из России, чтобы своими разоблачениями раскрыть всю систему работы ГПУ и тем принести посильную пользу русскому делу…

…Немедленно по прибытии на иностранную территорию, я не только открыл свое прошлое, но в тот же день установил связь с соответствующими представителями ряда иностранных государств, чтобы открыть работу ГПУ и заручиться их поддержкой для разгрома его агентур. ГПУ тотчас изъявило согласие на уплату мне единовременно 125 000 рублей золотом и пенсию 1000 рублей в месяц при условии, что я к разоблачениям не приступлю. Я дал на это мнимое согласие, дав гарантию соответствующим лицам, что все переведенные суммы будут мною передаваться организациям, ведущим активную борьбу с советским правительством. Двумя телеграммами ГПУ подтвердило высылку денег нарочным, однако они доставлены не были и, полагаю, что причиной этого были поступившие в ГПУ сообщения, что главнейшие разоблачения мною уже сделаны».

Далее Опперпут отрицал дачу показаний против Савинкова в суде, ссылаясь на присутствовавших иностранных корреспондентов и стенографический отчет; отмечал, что, начиная с 1922 года СССР он не покидал и потому не мог бывать в салонах николаевцев; под кличкой Савельева в группе Таганцева не состоял; офицеров не расстреливал, так как с 1917 по июль 1922 года в Петрограде не жил.

Опперпут известил гельсингфорсские газеты о том, что

«… сообщение ПТУ о раскрытии в Москве крупной монархической организации — гнусная ложь, имеющая целью опорочить долженствующие появиться мои разоблачения. В данном сообщении я указывал, что „раскрытая“ организация является характерной легендой (мнимой антисоветской организацией) КРО ОГПУ. Была создана она в январе 1922 года ответственным штатным сотрудником Кияковским…

…Количество секретных сотрудников данной легенды превышает 50 человек… Основное назначение данной легенды было ввести в заблуждение иностранные штабы, вести борьбу с иностранным шпионажем и направлять деятельность антисоветских организаций в желательное для ГПУ русло…

…Благодаря легендам, настолько значительные суммы из ассигнованных штабами на разведку попадали в ГПУ, что таковые не только дали возможность существовать КРО ОГПУ на хозяйственных началах, но и уделять некоторые суммы дезинформационному бюро Разведупра, которое фабриковало передаваемые иностранным штабам военные, политические и экономические осведомительного характера материалы…

…В настоящее время свыше 40 линий КРО ОГПУ находятся под угрозой провала, и мною будет освещена вся система провокации ГПУ, коей опутаны все слои населения России и зарубежные антисоветские центры».

Опперпут сообщал, что «часть разоблачений уже мною передана в надежные руки, и лишь только позволит обстановка, они появятся в русской печати».

Опперпут составил свыше трех десятков записок о работе ОГПУ, но далеко не все стали достоянием печати.

В записке «Как возник Трест» Опперпут описал поездку Якушева в Ревель к Артамонову с запиской от Страшкевич, пометив первого г-ном X. и вторую — г-жой У.:

«…Недели через две по своем возвращении в Москву А. А. Якушев был арестован. Одновременно с ним были арестованы все с ним последнее время соприкасавшиеся, в том числе и г-жа У., М. и др. Всем арестованным было предъявлено обвинение в участии в контрреволюционном заговоре, а А. А. Якушеву — в организации контрреволюционного заговора и шпионажа, т. е. сообщение представителю штаба ген. Врангеля и ВМС сведений, которые он узнал по своей службе в комиссариате Внешней торговли и путей сообщения. Все предъявленные арестованным обвинения последние отрицали. Тогда Якушеву был показан фотографический снимок письма г-на X. к одному из лиц, близко стоявших к Высшему Монархическому Совету. В этом письме г-н X. со свойственной ему обстоятельностью излагал, что проездом через Ревель его посетило лицо, занимавшее такой-то пост в НКВТ, посланное за границу по такому-то делу, до революции служившее там-то и т. д. Зашифрована была только фамилия. Тогда А-р Ал-ович сознался… Остальные арестованные, конечно, о политической деятельности А. А. не только не знали, но даже не допускали мысли, что А. А., бывший заместителем Троцкого по НКПС, мог принять участие в контрреволюционном заговоре».