Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Прянишников Борис Витальевич - Страница 76

Хотя Миллер отверг требования «маршалов», тем не менее его авторитету был нанесен сильный удар. «Вн. линия» была очень довольна, и 13 марта Закржевский писал некоему Рейну:

«…Нужно закрепить успех, чтобы о нем не забыли, и идти дальше. Это требует нашего руководства, которого мы хотим и которому верим[88]. Пусть Патриарх[89] остается вне руководить, но пусть делают другие. К этому мы и идем сейчас…»

Шатилов, официально отчисленный «в распоряжение» Миллера и де факто устраненный из РОВСа, в течение целого года не получал никаких поручений. 12 июня 1935 года он написал Миллеру письмо с жалобами на неполучение от него сведений о жизни РОВСа. Нужды у него в этом, конечно, не было. Он не только знал почти все, но и сам через Закржевского и Скоблина руководил подкопом под Миллера. Как-то ему нужно было отгородиться от собственной «Организации», и он писал:

«…Было еще одно дело, которое осталось на моих руках и которое простым решением Эрдели пожелал ликвидировать. Я говорю об организации Закржевского, связанного с Фоссом. Я принял меры к тому, чтобы, получив незаслуженные моральные удары, он не пошел бы по неправильному пути… и чтобы не повторились те ошибки, которые сделал Закржевский вскоре после моего отчисления. Я подбадривал Закржевского и направлял за получением инструкций в Болгарию»…

Но от Миллера не ускользнуло желание Шатилова продолжать руководство «Вн. линией». В заготовленном проекте ответа Миллер подчеркнул продолжение работы Закржевского вопреки его приказу, и он укорял Шатилова:

«Согласись, что даже принимая во внимание Твои самые лучшие намерения, это было не корректно в отношении меня».

Увы, «лучшие намерения» были как раз наихудшими. Подобно дамоклову мечу, они повисли над головой Миллера.

Мало-помалу Миллер стал присматриваться к работе таинственной, прятавшейся от него «Организации». Летом 1935 года адмирал Кедров принес ему для ознакомления экземпляр «Идеологии», полученный им из Югославии. Наличие инструкций, преподанных чинам «Организации», фактически делало «Идеологию» уставом. Так и называли ее некоторые осведомленные о ней люди.

Ознакомившись с документом, Миллер недоумевал, размышляя о таинственной подписи: «Центр, 1 Октября 1933 года».

Один офицер, корреспондент Закржевского, которому стали не по сердцу слежка за соратниками и шпионаж за начальниками, обратился за разъяснениями к полковнику Станиславскому, начальнику канцелярии 1-го Отдела РОВСа. Ознакомившись с уставом «Вн. линии», Станиславский и некоторые близкие к Миллеру лица считали деятельность «Вн. линии» вредной и советовали ему распустить ее. С мнением своих помощников Миллер не согласился. Он находил нецелесообразным роспуск организованной Шатиловым агентуры. Понимая недоброкачественность этой, возникшей без его ведома тайной организации, Миллер считал, что если он прикажет прекратить ее деятельность, то она будет продолжать свою работу бесконтрольно, под неизвестным ему руководством. Поэтому он решил поставить «Организацию» под свой контроль и назначил Скоблина ее начальником.

В декабре 1935 и в феврале 1936 года Миллер издал собственные руководящие указания работникам «Вн. линии». Он требовал от них вести наблюдение за большевистской агентурой, не допуская ее проникновения в среду РОВСа. Равным образом им вменялось в обязанность наблюдение за враждебными РОВСу просоветскими организациями. Он приказал назначать на работу по «Вн. линии» офицеров с ведома и по выбору начальников местных групп РОВСа. При этом не должны были назначаться чины РОВСа, ставшие членами НСНП. Словом, все его посильные меры были прямо противоположны интересам «Организации», чины которой в своем подавляющем большинстве оставались ему неизвестными.

Расследуя дела «Вн. линии», Миллер обратился к генералу Абрамову с длинным и страстным письмом. В нем он выражал не только недоумение и горечь по поводу тщательно оберегавшихся от него тайн «Вн. линии», но и задавал ему ряд кардинально важных вопросов. Увы, на эти вопросы он получил от Абрамова уклончивые и явно неудовлетворительные ответы.

Естественно, Е. К. Миллер заинтересовался личным составом «Вн. линии». Неоднократно он требовал от Скоблина, как начальника «Вн. линии», представления списка ее чинов. Ему удалось получить список 26 чинов «линии», живших в провинции. Но Скоблин, унаследовавший картотеку Закржевского после его отъезда в Софию, утаил от Миллера фамилии других и особенно тех важнейших «линейцев», которые проживали и действовали в Париже.

Генералы, неудовлетворенные деятельностью Миллера, продолжали фрондировать. Агентура «Вн. линии» на местах своими слухами и толками разжигала недовольство чинов РОВСа «старческой головкой».

Словно рыба в воде, чувствовал себя Скоблин, разжигавший генеральскую фронду. Особенно он был занят обработкой Туркула, своего соперника по доблести в боях на полях Северной Таврии. Часто встречаясь с ним, он настраивал его против Миллера. А Миллера — против Туркула. Охваченный активизмом, Туркул во весь голос требовал решительных действий, его соратники-дроздовцы волновались и бурлили. Туркул искал новые возможности и нашел их в Берлине. Связи его были окутаны тайной. Французские власти считали Туркула загадочной и сомнительной личностью и подозревали его в связях с гитлеровской Германией.

Назревал новый кризис, грозивший РОВСу расколом. Подогревая настроения Туркула, Скоблин толкал его к выходу из РОВСа. Тем самым одним неудобным для него соперником становилось бы меньше.

Е. К. Миллер и НСНП

НСНП, объединивший в своих рядах многих младших офицеров РОВСа и подросшую в эмиграции молодежь, относился к РОВСу как к старшему брату, с доверием и уважением. И генерал Миллер был благорасположен к Союзу. Летом 1933 года через начальника своей канцелярии генерала Н. Н. Стогова он письменно одобрил направление газеты «За Россию» и рекомендовал выписывать ее всем воинским организациям, библиотекам и отдельным воинским чинам.

Но агентура «Вн. линии» не дремала. Недовольная провалом попыток подчинить НСНП своему тайному «Центру», она провоцировала недоразумения и недоброжелательство между РОВСом и НСНП.

Осведомленное Рончевским о «Вн. линии». Исполнительное Бюро Союза приняло посильные меры к очищению его рядов от ее агентов. В знак протеста, в некоторых городах покидали НСНП целые группки офицеров, следовавших приказам своих старших — чинов «линии». Так было в Лионе, где приближенный Скоблина полковник Киреев увел из Лионского отделения Союза группу корниловцев, среди которых были способные к политической деятельности люди.

Наиболее ярко проявилась деятельность «незримых» в Болгарии, ибо тут председателем Отдела НСНП был близкий к Фоссу «линеец» А. А. Браунер, чье смещение с поста было чувствительным ударом по «Вн. линии».

7 декабря 1934 года в своем циркулярном письме председателям отделов и членам Совета Исп. Бюро НСНП сообщало:

«С Российским Обще-Воинским Союзом в целом наш Союз находится в дружеских отношениях и деловом контакте. К сожалению, приходится установить, что некоторые представители РОВСа на местах не придерживаются указаний об их взаимоотношениях с Союзом, данных из Центра, не понимая нашей сущности и общности наших задач и проявляют непонятное недоброжелательство к нашему общему делу, доходя до сознательного причинения вреда Союзу».

Ниже оно привело выдержку из письма нового председателя Отдела НСНП в Болгарии, Дмитрия Михайловича Завжалова:

«…Та преступная работа, которая проделана и делается известными Вам кругами, значительно подрывает в массе желание работать, подрывает ее фундамент, веру в дело, развращает людей. Сегодня член РОВСа записывается в ту или иную организацию, с предварительного благословения; завтра ему приказано подать рапорт об уходе. Я имею в виду деятельность по второй, „специальной“ линии; эти фигуранты скользкие и не совсем чистые… Мне вчера говорил один член Союза, которому приказано подать заявление об уходе: „Ведь идеология Союза — моя идеология. Расходиться с Союзом — я ни в чем не расхожусь. А мне приказано выйти; подать заявление не могу, у меня нет причин выходить из Союза, значит, я окажусь сволочью…“