Жанна д'Арк - Твен Марк - Страница 130

Заключение

Жак, брат Жанны, умер в Домреми во время Великого руанского процесса, как и предсказывала Жанна еще в дни нашей ранней юности; тогда же она сказала, что остальные из нас отправятся на великую войну.

Ее бедный отец, услышав о мученической кончине дочери, умер от горя.

Ее матери город Орлеан назначил пенсию, и на эти средства она жила до конца своей долгой жизни. Через двадцать четыре года после гибели своей прославленной дочери она а зимнее время отважилась отправиться в Париж и присутствовала на открытии диспута в Соборе Парижской Богоматери, положившего начало реабилитации Жанны. Париж был переполнен тогда приезжими со всех концов страны, прибывшими туда, чтобы взглянуть на эту почтенную женщину. Я не могу без волнения вспомнить торжественный момент, когда она, согбенная старушка, проходила в собор сквозь огромную толпу народа, выстроившегося на ее пути; и люди расступались перед ней и вытирали слезы, а она спокойно шла под величественными сводами собора навстречу ожидавшим ее почестям. С ней были Жан и Пьер, — уже не те беззаботные юноши, которые вместе с нами отправлялись в поход из Вокулера, а закаленные в боях ветераны с пробивающейся сединой в волосах.

После мученической кончины Жанны мы с Ноэлем возвратились в Домреми, но вскоре, когда коннетабль Ришмон сменил ла Тремуйля в качестве главного советника при короле и приступил к завершению великого дела Жанны, мы снова надели боевые доспехи, вернулись в строй и сражались за короля все время, пока продолжались войны и стычки и пока вся Франция не была очищена от англичан. Об этом мечтала Жанна, а ее воля была для нас законом — все равно, жива она или мертва. Все воины ее личного штаба, оставшиеся в живых, были верны ее памяти и сражались за короля до конца. Жизнь раскидала нас, бывших товарищей, по всей Франции, но когда пал Париж, это событие свело нас всех вместе. То был великий, радостный день и вместе с тем очень грустный: мы вступили в освобожденную столицу, но Жанны не было среди нас.

Мы с Ноэлем почти всю жизнь были неразлучны; я был при нем и в его смертный час. Случилось это в последнем большом сражении этой войны. В том же сражении погиб и старый, испытанный противник Жанны — Тальбот. Ему было тогда восемьдесят пять лет, и всю свою жизнь он провел в боях. Это был свирепый старый лев с развевающейся гривой седых волос, неукротимый духом и полный неиссякаемой энергии; он сражался доблестно и самоотверженно и встретил свою смерть, как герой.

Ла Гир пережил Жанну на тринадцать лет; конечно, он все время воевал, ибо борьба с поработителями родины была единственной его отрадой. Я совсем не встречался с ним в эти годы — мы жили порознь, — но слава о нем никогда не умолкала.

Бастард Орлеанский, д'Алансон и д'Олон дожили до полного освобождения Франции, и они вместе с Жаном и Пьером д'Арк, Паскерелем и мной давали показания на Процессе реабилитации. Но вот уже прошло много лет, как все они почиют вечным сном. Из всех соратников Жанны д'Арк остался только я один. Она как-то сказала, что я должен буду жить до тех пор, пока не изгладятся из памяти народной все эти войны, но, как видите, это предсказание не сбылось. Живи я тысячу лет, то и тогда бы оно не сбылось, ибо все, что связано с именем Жанны д'Арк, бессмертно.

Члены ее семейства женились, вышли замуж и оставили потомков. Потомки эти принадлежат к высшему сословию, но их имя и кровная связь с Жанной обеспечивают им такой почет, какого не имеют и не могут иметь самые родовитые дворяне. Вы, наверное, видели, как народ приветствовал детей, которые приходили ко мне вчера с визитом вежливости. Это не потому, что они отпрыски дворян, а потому, что они внуки родных братьев Жанны д'Арк.

Скажу несколько слов о реабилитации. Жанна короновала короля в Реймсе. В благодарность за это он допустил, чтобы ее затравили насмерть, не пошевелив даже пальцем, чтобы спасти ее. Двадцать три года он был равнодушен к ее памяти, он был равнодушен к тому постыдному факту, что ее доброе имя очернили и оклеветали церковники только лишь за то, что она совершала подвиги, стремясь спасти короля и его королевство; ему было безразлично, что Франция, сгорая от стыда, с нетерпением ждала того дня, когда она смоет с себя позор и восстановит доброе имя своей Освободительницы. Помните и не забывайте: ему все это было безразлично. И вдруг — о, чудо! — он изменился и сам соблаговолил восстановить справедливость к памяти бедной Жанны. Что это? Быть может, в конце концов, он воспылал к ней благодарностью? А может быть, угрызения совести смягчили его черствое сердце? О нет, на это была причина более основательная, более веская. Совесть — ничто для таких людей. Дело в том, что теперь, когда англичане были окончательно изгнаны из Франции, они, презирая французского короля, начали открыто поговаривать о том, что сей бездарный монарх заполучил корону из рук женщины, которую сама церковь уличила в сообщничестве с сатаной и сожгла как колдунью; следовательно, намекали они, его власть незаконна. Разве может уважающий себя народ терпеть на троне подобного короля?

Тогда-то и пришла пора пробудиться от спячки, и король больше не дремал. Вот почему Карл VII вдруг воспылал желанием восстановить справедливость к памяти своей благодетельницы и проявил столь похвальное усердие.

Он обратился с апелляционной жалобой к папе[64] , а папа назначил расширенную комиссию из авторитетнейших представителей духовенства для расследования всех фактов жизни Жанны и вынесения своего заключения. Комиссия заседала попеременно в Париже, Домреми, Руане, Орлеане и в ряде других мест и занималась расследованием в течение нескольких месяцев. Она изучила протоколы всех судебных процессов над Жанной, допрашивала бастарда Орлеанского, герцога Алансонского, д'Олона, Паскереля, Курселя, Из амбар а де ла Пьера, Маншона, меня и многих других, чьи имена и фамилии я упоминал в своем повествовании; было допрошено еще около ста других свидетелей, чьи имена вам неизвестны, а именно — друзей Жанны по Домреми, Вокулеру, Орлеану и другим местам, а также несколько судей и иных лиц, принимавших участие в Руанском процессе или присутствовавших при ее отречении и мученической кончине. Этим обстоятельным расследованием было твердо установлено, что как нравственный облик Жанны, так и вся история ее жизни абсолютно безупречны. Заключение комиссии было подробно записано в протокол для сохранения на вечные времена.

64

Он обратился с апелляционной жалобой к папе. — До воззвания Карла VII к папе в 1453 году во Франции произошли важные события, приведшие к завершению Столетней войны. В апреле 1436 г. восстал Париж, и население города открыло ворота французской армии. Вскоре антианглийское восстание охватило всю Нормандию, и к исходу 40-х годов эта провинция — оплот английского владычества — была очищена от чужеземцев. Примеру столицы последовали и другие города юго-запада страны, и англичане были изгнаны из Гиени и Бретани. В 1453 г. Столетняя война окончилась. Английская захватническая политика потерпела во Франции полный крах. Тогда-то осмелевший Карл VII и обратился к папе с апелляцией, надеясь, что теперь Рим не побоится выступить против англичан, а также признать ошибку «святой» инквизиции. Но Рим не торопился: два с половиной года апелляция французского короля не встречала поддержки у главы католической церкви, пока не был найден выход: придать апелляции не политический, а частный характер. Вот почему в 1455 г. престарелая мать Жанны — Изабелла д'Арк вместе со своими сыновьями совершила поездку из Домреми в Париж и в торжественней обстановке в Соборе Парижской Богоматери как частное лицо выступила в качестве истца по восстановлению доброго имени своей дочери.