Жанна д'Арк - Твен Марк - Страница 55

— Если среди вас найдется хоть десяток храбрецов, то и этого достаточно. За мной!

И она помчалась на врага, а за ней те несколько десятков воинов, которые услышали ее призыв и воодушевляющий клич. Противник, гнавшийся за французами, был поражен, увидев скачущую прямо на него Жанну с горсточкой храбрецов. Суеверный страх охватил его. «Вот она, колдунья, исчадие ада!» — подумали англичане и, не успев разобраться в обстановке, повернули назад и побежали в панике.

Наши отступающие эскадроны, услышав звуки труб, вздрогнули и оглянулись. Увидев знамя Девы впереди и группу отважных, преследующих беспорядочно бегущего неприятеля, они воспрянули духом и устремились за нами.

И как раз в это время подоспели войска Ла Гира. Он нагнал нас в тот момент, когда мы вновь водружали свое знамя перед крепостным валом Августинцев. Теперь мы были достаточно сильны. Большая и трудная задача стояла перед нами, но мы справились с ней до наступления ночи. Жанна увлекла нас личным примером, вместе с Ла Гиром внушая нам, что мы можем и должны взять эту неприступную крепость. Конечно, англичане защищались, дрались, как умеют драться англичане. Этим сказано все. В дыму и пламени, осыпаемые градом ядер из пушек, оглушавших нас своим ревом, мы бросались на приступ с упорным ожесточением и, наконец, к закату солнца штурмом взяли форт и водрузили свое знамя на его стенах.

Форт Августинцев стал нашим. Крепость Турель тоже должна была попасть в наши руки, если бы мы захватили мост и сняли осаду. Одно важное дело мы выполнили, теперь Жанна принялась за другое: нам было предложено оставаться на месте, отдыхать с оружием в руках, всеми силами удерживать занятые позиции и быть готовыми к бою на следующее утро. Жанна не могла позволить, не допускала и мысли, чтобы солдаты были деморализованы грабежами, пьянством и разгулом, а поэтому приказала немедленно сжечь форт Августинцев вместе со всеми его запасами, кроме артиллерии и боевого снаряжения.

Все устали после трудного, горячего дня, не исключая, конечно, и самой Жанны, тем не менее, она хотела остаться с армией у стен Туреля, чтобы быть готовой к завтрашнему штурму. Военачальники воспротивились этому и, наконец, убедили ее отправиться в город, чтобы хорошенько отдохнуть и набраться сил к предстоящей битве; кроме того, она получила ранение в ногу, и требовалась медицинская помощь. Итак, мы переправились через реку и вернулись домой.

Орлеан шумел, охваченный радостью: звонили колокола, все кричали, попадались даже пьяные. Мы ни разу не могли выйти из города или войти в него, не вызвав всеобщего ликования. Последние семь месяцев были слишком печальны, и теперь впервые народ имел возможность повеселиться от души.

Глава XXI

Чтобы избавиться от обычной толпы посетителей и отдохнуть, Жанна прошла с Катериной прямо в комнату, которую они занимали вдвоем. Там они поужинали и перевязали рану. И сразу же, вместо того чтобы лечь спать, Жанна, несмотря на свою усталость, протесты и уговоры Катерины, послала за мной Карлика, сказав, что ей необходимо направить гонца в Домреми с письмом к матери, которое прочтет ей священник Фронт. Я немедленно явился, и она начала диктовать. После теплых приветственных слов к матери и семье она велела написать:

«А вынуждена я обратиться к вам, дорогая родительница, по следующей причине: если в скором времени вы услышите, что я ранена, не придавайте этому никакого значения и не верьте тому, кто попытается убедить вас, будто моя рана серьезна».

Она хотела продолжать, но тут вмешалась Катерина:

— Ах, как можно! Ее напугают такие слова. Вычеркни их, Жанна, вычеркни. Подожди денек, самое большее — два, а потом напишешь, что была ранена в ногу, но уже все прошло, ведь и в самом деле нога к тому времени заживет или почти заживет. Не огорчай ее, Жанна, а сделай, как я тебе говорю.

Жанна рассмеялась. И смех ее, неудержимый, непринужденный, смех безмятежной души напоминал собой звон колокольчиков, — таков был ее ответ. Потом она сказала:

— Это ты о ноге? Стоит ли писать о пустячной царапине? Я ведь не об этом, любезная Катерина.

— А разве у тебя есть другая рана, более опасная? Ах, бедняжка, что же ты молчишь? О чем ты думаешь?

Испуганная Катерина вскочила, чтобы немедленно вызвать лекаря, но Жанна, взяв ее за руку, усадила на место.

— Ну, ну, успокойся, — сказала она, — пока нет никакой другой раны. Я пишу о той, которую получу завтра, когда мы будем штурмовать крепость.

Катерина посмотрела на нее изумленным, непонимающим взглядом и огорченно спросила:

— О ране, которую ты получишь завтра? Но зачем же расстраивать мать, если этого, быть может, и не случится?

— Нет, случится. Непременно случится, Загадка оставалась неразгаданной. Катерина в недоумении воскликнула:

— Случится?! Как ты можешь утверждать такое? Я… я… Это недоступно моему разуму. О Жанна, такое предчувствие ужасно! Оно лишает человека спокойствия и мужества. Выбрось это из головы! Забудь об этом! Иначе ночь превратится для тебя в кошмар, и ты только измучишь себя. Лучше будем надеяться…

— Это не предчувствие, а уверенность, и я совершенно спокойна. Только неуверенность может быть источником тревоги, а тут совсем другое.

— Жанна, и ты знаешь, что это должно случиться?

— Да, знаю. Мои голоса сообщили мне.

— Ах, — промолвила Катерина, смиряясь, — если они тебе сообщили… А ты уверена, что это были они? Ты убеждена?

— Да, убеждена. Так будет — в этом нет сомнения.

— Какой ужас! А когда ты узнала об этом? — Когда? Да вот уж несколько недель. — Жанна обратилась ко мне: — Луи, ты, должно быть, помнишь, сколько времени прошло?

— Впервые вы, ваше превосходительство, говорили об этом королю в Шиноне, — ответил я. — С тех пор прошло семь недель. Вы опять об этом упоминали двадцатого и двадцать второго апреля, две недели тому назад, о чем есть обстоятельная запись в моем дневнике.

Эти чудеса глубоко взволновали Катерину, но лично я давно перестал удивляться. Ко всему на свете можно привыкнуть.

— И это должно случиться завтра? Непременно завтра? Именно в этот день? — спросила Катерина. — А ты не ошиблась, не перепутала чисел?