Жанна д'Арк - Твен Марк - Страница 77

Архиепископ и его подчиненные, сопровождаемые почетным эскортом, направились в аббатство Сен-Реми. Архиепископ был в пышном облачении, с митрой на голове и крестом и руках. У врат церкви святого Реми процессия остановилась, изготовившись для приятия священного фиала. Вскоре послышались мощные звуки органа и пение хора. Затем под мрачными сводами церкви проследовала вереница служителей с зажженными свечами; наконец, облаченный в златотканные ризы, в окружении сонма клириков, появился настоятель аббатства, несущий фиал. Строго соблюдая древний обряд, он торжественно вручил фиал архиепископу. Потом началось обратное, не менее впечатляющее шествие. Процессия двигалась между двумя рядами припавших лицом к земле мужчин и женщин. Объятые благоговейным страхом, они молча молились, пока мимо них проносили сей ниспосланный богом предмет.

Величественная процессия медленно приблизилась к западным вратам собора. И как только архиепископ вступил в него, грянул приветственный гимн и громадный, собор наполнился звуками. Тысячи людей собрались под сводами гигантского здания. Все места были заняты. Только посредине к алтарю был оставлен широким проход. Туда важно шествовал архиепископ с канониками, а за ними пять статных рыцарей в блестящих доспехах, с феодальными знаменами, верхом на великолепных лошадях.

Как это было потрясающе красиво! Всадники двигались под гулкими сводами храма, освещенные яркими лучами, падающими с высоты через цветные витражи стрельчатых окон. Невозможно представить себе что-нибудь более грандиозное!

Рассказывали, что, отъехав от дверей на расстояние четырехсот футов, они остановились перед самым клиросом. Там архиепископ отпустил их, и в знак повиновения они так низко поклонились ему, что перьями шлемов коснулись конских грив. Затем они заставили своих ретиво гарцующих красавцев-рысаков попятиться назад к двери. Какое изящество! Какая прелесть! У самого выхода они поставили их на дыбы и круто повернули, — кони рванулись вперед и скрылись из виду.

И сразу, же наступила тишина, тысячи людей замерли в ожидании. Тишина была такой глубокой, что казалось, будто все вокруг окаменело, застыло, погрузилось в летаргический сон. В этом безмолвии можно было услышать трепет крыл пролетающего насекомого. Но вот своды собора вздрогнули от мощного пения четырехсот серебряных труб, и под стрельчатой аркой большого западного портала, словно в раме, появились Жанна и король. Сопровождаемые бурей восторженных приветствий, они медленно, рука об руку, двигались вперед. Взрывы радостных возгласов смешались с глухим рокотом органа и набегающими волнами сладостной мелодии хора. За Жанной и королем шел Паладин с развернутым знаменем в руках. Какая могучая фигура! Какая гордая, величавая осанка! Он знал, что на него смотрят, что тысячи глаз любуются его роскошным нарядом, прикрывающим доспехи.

Рядом с Паладином шел сьер д'Альбре, представлявший особу коннетабля Франции. Он нес государственный меч.

За ними по рангам следовали пэры Франции: трое принцев королевской крови, ла Тремуйль и юные братья Лавали.

Затем двигалось высшее духовенство: архиепископ Реймский, епископы Шалонский, Лаонский, Орлеанский и еще какой-то епископ.

Далее шел верховный штаб, все наши великие, прославленные полководцы и генералы. Каждому не терпелось взглянуть на героев. И, по мере их продвижения, среди грома и гула слышались здравицы: «Слава бастарду Орлеанскому!», «Да здравствует гнев божий — Ла Гир!»

Достигнув назначенного места, процессия остановилась, и торжественный акт коронации начался. Он был продолжителен и производил сильное впечатление. Здесь было все: и молитвы, и гимны, и проповеди, все, что предусмотрено для данного случая. В эти волнующие часы Жанна стояла со своим боевым знаменем возле короля. Наконец, свершилось самое главное: король принял присягу и был миропомазан. Затем пышно разодетый сановник в сопровождении шлейфоносцев и прочих служителей приблизился к королю и, преклонив колено, поднес ему на подушечке корону Франции, предлагая взять ее. Король был в нерешительности, — да, да, он колебался. Его рука, протянутая к короне, повисла в воздухе. Но это длилось лишь одно мгновение, лишь один краткий миг, но как заметен бывает миг, который захватывает дух и останавливает сердцебиение у двадцати тысяч человек. Уловив на себе счастливый и благодарный взгляд Жанны, король улыбнулся, легко приподнял корону Франции и красивым жестом, полным величия и достоинства, возложил ее себе на голову.

Ликование было неописуемое. Собор содрогался от здравиц и радостных воплей, гудения органа и пронзительного пения хора. А снаружи трезвонили колокола и грохотали пушки.

Итак, осуществилась фантастическая, неправдоподобная, невероятная мечта крестьянской девушки — английское господство сломлено, наследник французского престола коронован.

Жанна словно преобразилась; ее лицо озарилось неземным сиянием, когда она опустилась на колени перед королем и сквозь слезы взглянула на него. Губы ее дрожали, и она заговорила тихим, нежным голосом, полным счастья и грусти:

— Наконец-то, милостивый король, свершилась воля божья: ты пришел в Реймс и получил корону, которая принадлежит по праву тебе и никому другому. Возложенная на меня миссия закончена; благослови же меня и отпусти с миром домой к матери, которая бедна, стара и нуждается во мне.

Король поднял Жанну и перед всем народом, пылко. и красноречиво принялся прославлять ее великие подвиги. Он перечислил все ее титулы, еще раз утвердил ее в дворянском звании; равным графскому, и, в соответствии с ее новым достоинством, выделил ей слуг и свиту. Потом сказал:

— Ты спасла корону. Говори, проси, требуй. Ты получишь все, что попросишь, хотя бы для этого потребовалось разорить мое королевство.

Как это было щедро, как по-королевски! Жанна тут же опять опустилась на колени и сказала:

— Тогда, милостивый король, если ты столь великодушен, повели, молю тебя, снять налоги с моей бедной, разоренной войной деревни.

— Будет исполнено. Продолжай.

— Это все.

— Все? И ничего более?