Арбалетчики в Вест-Индии (СИ) - Автор неизвестен - Страница 81

Нам промышленность собственную налаживать и развивать предстоит, и не столько добывающую, сколько обрабатывающую, для которой античный мир — поле непаханое. А обрабатывающая промышленность — это не только инструмент, это ещё и оборудование — станки и прочие механизмы. А механизмы — это подшипники. До нормальных подшипников качения — хоть шариковых, хоть роликовых — нам как раком до Луны, и лично я дожить до такой лафы не рассчитываю и даже практически не надеюсь. Нам будут реально доступны только подшипники скольжения — бронзовые для сильно нагруженных узлов и деревянные для второстепенных. Так вот, для деревянных — дерево тоже не всякое годится. Нужно твёрдое, плотное и маслянистое, самосмазывающееся при трении. Как раз таково баснословно дорогое чёрное дерево из Египта, но таково же по свойствам и местное кубинское «железное» дерево — бакаут, кажется, если мне склероз не изменяет. Небольшое, кривое, корявое вроде нашей яблони, крупное чего-нибудь хрен из него сделаешь, но на серьёзную ответственную мелочёвку — в самый раз. Надо будет обязательно прихватить запасец, когда обратно домой собираться будем.

Баба есть баба — всех этих технических нюансов Аришат не понять, и это к лучшему. Не вникая в суть, но по наслышке зная о многом, она в перерывах между постельными занятиями — исключительно дабы значимость свою продемонстрировать — выболтала мне немало подробностей, проясняющих непростые местные расклады. Её отец, политик до мозга костей, да ещё и понимающий технические тонкости мужик, наверное, поостерёгся бы рассказывать мне и половину рассказанного незадачливой дочуркой. Хоть и не собираются Тарквинии душить Эдем своей монополией на привозные ништяки, но мало ли как обстоятельства могут сложиться? В политике ведь важны не намерения, а возможности…

— Ятонбал сбежал из города! — огорошил меня вечером Хренио.

— Мыылять! Вы его что, спугнули?

— Да Фамей этот, чёрт бы его побрал! Вообразил себя великим знатоком следственных дел и припёр Ятонбала к стене — покажи, мол, ему немедленно свою коллекцию дикарского оружия! Представляешь?! Хоть бы посоветовался сперва, идиот!

— Млять, надо ж было втихаря сперва разнюхать!

— Вот именно! Завербовать осведомителя из числа его домашних слуг, да через него всё потихоньку выведать! А этот высокопоставленный остолоп…

— Ясно, — процедил я. Увы, частенько именно таким и бывает высокое начальство. В чём-то весьма неглупое, во многом даже почти гениальное, иначе хрен бы когда в таком гадюшнике наверх пробилось, но у пробившихся и утвердившихся, когда не надо уже ни перед кем лебезить, а лебезят уже перед ними, нередко проклёвывается этот дурной обезьяний гонор, особенно характерный для цивилизаций Востока! А финикийцы, пускай даже чисто географически и западнее некуда — это Восток по менталитету. Мыылять!

Фамей, как объяснил мне мент, мало того, что не провентилировал вопроса аккуратно, не поднимая шума, так ещё и со стражей домой к Ятонбалу заявился — ага, власть свою наглядно продемонстрировать. Видно, утомляет его всё-же общение с нами, представителями того, с кем ссориться нежелательно, тянет попрессовать кого-то, и тут как раз повод наклюнулся. Дуреют от этого высокоранговые обезьяны и соображать перестают. Ведь хоть бы образцы отметившихся в покушениях смертоносных камней с собой прихватил! Тогда, если уверен, что они отсюда, можно слуг к стене припереть, да опознать те каменюки заставить, а так — естественно, вышел пшик. Коллекции у Ятонбала, ясный хрен, не оказалось, но хрен ли толку? Правильно, скоммуниздили. А почему не заявил о краже? А не успел, сам буквально только что пропажу обнаружил. И ежу ясно, что нагло врёт, да только сходу ведь это хрен докажешь, а не доказав — нет и повода для ареста. Грамотного же расследования молодой интриган, само собой, дожидаться не стал…

18. Война с Чанами

— Мыылять! Ну, Фамей! Ну дурак, млять! — прорычал я, поскользнувшись на глинистой грязи и едва удержав равновесие, — Аккуратнее, не уроните пулемёт! — я-то налегке иду, даже арбалет с болтами слуга несёт, и то иной раз балансировать приходится, а расчёт полибола тащит свой смонтированный на носилках агрегат. Ну Фамей! Выбрал времечко для войны, орясина!

— Порох! Берегите порох! — вторит мне Васькин, чавкающий грязью рядом с нашими кулевринщиками. Хвала богам, краснозёмную низину войско преодолело по реке, а в предгорьях земля уже глинистая, да каменистая. В краснозёмах — ага, тех самых, плодороднейших и высокоурожайнейших — вообще утонули бы на хрен в грязи. Но и раскисшая от воды глина — тоже подарочек ещё тот. А тут ещё и этот грёбаный дождь, млять!

— Vae! — рявкнул нагребнувшийся таки прямо в лужу Тарх, — Stercus accidit! — этруск настолько привык между занятиями по фехтованию учить нас с Велтуром ещё и латыни — в своём весьма похабном стиле — что и сам с собой иногда на ней же переругивается. Что называется, вошёл в роль, гы-гы!

— Semper in excremento, sole profundum qui variat, — утешил я его. Он эту лужу с говном сравнил, а я ему напомнил, что в этом несовершенном мире мы по жизни в говне, только глубина меняется. Спасибо хоть, не в буквальном смысле — здесь нет ни лошадей, ни волов, ни мулов, ни ишаков, а двуногие носильщики всё-же не ленятся сойти с дороги, когда им приспичит посрать.

— Млять! Mala pituita nasi! — добавил шурин, только что тоже вступивший в грязь и сравнивший её с омерзительными соплями.

— Милят! — поддержал его Бенат, тоже не сумевший остаться в этой помойке чистюлей.

— По нашей жизни куда-нибудь, да вступишь — не в говно, так в партию, не в партию, так в лужу, не в лужу, так в секту, — резюмировал я.

Ну, если совсем уж непредвзято разобраться, то Фамей тут не виноват. Не он развязал этот дурацкий и никому по сути дела не нужный конфликт Эдема с Чанами, а через них — и с доброй половиной окрестных племён местных гойкомитичей. Всё этот грёбаный Ятонбал! Вот уж кто самый натуральный ущербный урод! Просто выходит так, что Чанов для их умиротворения надо взять за шкирку и хорошенько встряхнуть у самого их логова, а то эти дикари уж больно обидчивы и не склонны ни башкой думать, ни разбираться в навороченном спокойно и беспристрастно, пока им не вправишь мозги хорошей затрещиной. Промедлишь с этим — придётся в осаде сидеть, а это эдемцы уже проходили и урок усвоили, да так, что в его повторе больше не нуждаются. А кроме того, тут задействованы и наши интересы, так что и наше участие в этом походе тоже справедливо. Но основная масса его участников — эдемские финикийцы, и возглавляет поход их суффет Фамей, и если не утруждать себя разбором причин и следствий, то чисто на пальцах выходит, что это по его милости я сейчас чавкаю подошвами по грязи. Что удивительного в том, что в данный конкретный момент я несколько предвзят?

Началась же вся эта хрень вот с чего. О том, что молодой интриган Ятонбал смылся, не дожидаясь следствия и суда, я ведь уже упоминал? Ну и прекрасно. А вот куда смылся, когда его разыскивают по всему городу и окрестностям, включая и пограничные сторожевые форпосты колонии? Вокруг ведь одни чингачгуки, у которых избалованному финикийскому олигархическому обалдую и делать совершенно нехрен, и затеряться среди них абсолютно нереально. И непохож он на красножопое чудо в перьях ни разу, и знают там все друг друга и у себя, и в соседних общинах. Любой новый человек такое внимание к себе привлекает, что слух о его появлении разносится моментально. И город-то невелик, и в нём-то практически все старожилы друг друга знают хотя бы в лицо, а уж о любом представителе городской элиты всем известно всё. В малочисленных общинах дикарей — тем более. Собственно, по зрелом размышлении мы с Васькиным даже и не виним Фамея в топорном следствии — ну никак не должен был подозреваемый в бега податься. Должен был отпираться до последней возможности, а исчерпав и её — падать в ноги и молить о снисхождении, заодно давая на лапу всем, чьё мнение могло бы хоть как-то повлиять на решение суда. Так что удивил Ятонбал своим побегом, весьма удивил…