Волхв (СИ) - Атилла "Русич" - Страница 17

В общем, лучше пока ничего не придумывается. Значит, надо спать, завтра утром что-нибудь сообразим, если вместе сядем, подумаем.

Глава третья

Утром Тихомир проснулся от лучей солнца, которые пробрались сквозь небольшое завешенное прозрачной занавеской оконце. Буров встал, с удовольствием потянулся, и с грустью осмотрел свою избушку, понимая, что скоро он ее лишится. Домик был небольшим, всего одна комнатка примерно три на три, в ней стояла небольшая русская печь, на которой он готовил зимой. Мебели немного: стол, длинная широкая лавка, на которой он сегодня спал, большой сундук с его нехитрыми пожитками, и полати. Вдоль стен над потолком на веревке травки сушатся, нравился ему их запах, поэтому и в доме держал.

Во дворе у него стояла под навесом небольшая буржуйка, которую сам сделал из бочки, вполне рабочий агрегат, замечательно ему служащий: дров жрала печка мало, а еда приготовленная на ней, получалась очень неплохой. Еще у него имелась вполне приличная банька с предбанником, которая топилась по-черному. Такая баня самая полезная, лучше нее пока ничего не придумали, она и лечит, и сушит, и дезинфицирует, да и много чего еще делает — не зря ее наши предки придумали, а они знали толк в банях. Конечно, копоти в чернушке много, но кто сказал, что это плохо? Наоборот, это замечательно, потому что ни один грибок в такой баньке не заведется, значит, служить будет долго, да и для здоровья она самая подходящая, любую простуду вылечивает за пару заходов.

За чистотой и порядком в доме он следил, поэтому у него было по-своему уютно и приятно. Ему нравился его дом. Когда-то это была охотничья избушка, но хозяин умер, и он перебрался сюда. А до этого Тихомир жил в пещере на горе, там ему тоже нравилось, но жизнь в ней была намного труднее, поскольку вода находилась внизу, случалось спускаться и подниматься каждый день не по разу, да и с едой дела обстояли намного хуже. Пища не главное дело в жизни, можно и попоститься, полезно это, но проблем в пещере и без еды хватало, особенно зимой — холодно, сыро, тоскливо.

А здесь в лесу все замечательно устроено для тихой, спокойной, приятной жизни, можно ходить, выкапывать корешки, искать грибы, дикие ягоды, яблоки, лесные орехи, да много чего еще в лесу имеется, и дикий мед можно найти и травки пахучие. А еще он устроил себе небольшой огородик, который его кормил, а если чего-то не хватало, то до деревни было недалеко. Там у него был открыт кредит, сельчане за его лечение и травки расплачивались продуктами, и муку приносили, и сахар. Даже сейчас у него в погребе рыбка копченая висела, сухарей мешок лежал, варенья малинового десяток банок стояло на полках.

А иначе как? До городской больницы не доберешься, фельдшера и медсестры в селе нет, а он никому никогда не откажет, и полечит, и рану зарастит, даже зубы больные выдерет, хоть и не любит этого.

Тихомир еще раз с удовольствием осмотрел свой дом, а потом, как был голым, выскочил из дома, добежал до ручья и ухнул в заводь, которую выкопал еще пару лет назад. Вода была холодной, почти ледяной, внутри все обмерло, и он мгновенно оказался на берегу, дрожа от холода, ругая весь мир и самого себя. Правда, уже через пару минут изнутри пошло тепло, настроение поднялось и сразу захотелось жить. Вот о чем он всегда вспоминал, когда находился далеко от дома — об этой заводи, которая даже лютой зимой не замерзала, и о ледяной воде, в ней находящейся, которая быстро приводила в чувство и заставляла на мир смотреть ясными, пусть и печальными глазами.

Он почистил зубы, пригладил вихры и вернулся назад, к избушке. Буров оделся, нет, не в лапти, в которых ходил в город, тогда он так оделся специально, чтобы вызвать определенное впечатление, а в обычный камуфляж и берцы. Перепоясался широким офицерским ремнем с хорошим ножом в ножнах, и отправился смотреть, что произошло за ночь с теми, кто напал на него вчера в лесу.

Если бы его кто сейчас увидел, то решил бы, что перед ним настоящий боец, впрочем, Тихомир и был майором в отставке. Когда-то он служил в одном закрытом подразделении, которому приходилось выполнять разные секретные задания. Чужой крови на нем, к счастью, было немного, потому что от его команды требовалось совсем другое: скрытно проникнуть и изъять документацию или тихо разведать, иногда устроить диверсию или несчастный случай. Бывало, конечно, приходилось проводить и точечное уничтожение противника, но для этого у него имелись в команде хорошо подготовленные ребята, мастера своего дела, для которых чужая жизнь ничего не значила. Конечно, и его учили убивать, только кровь он никогда не любил и чурался таких задач.

Начальство это знало и учитывало в подборе заданий. Командиров вполне устраивало его чистоплюйство потому, что подготовленных убийц в армии всегда хватало, а вот тех, кто мог бы выполнить задание без крови, почти не было, а подобных задач во все времена хватало. Прошлой службой Буров не гордился, говорить о ней не любил, предпочитал совсем не вспоминать, но и не сожалел о прожитых служивых годах. В армии он оказался, когда был слишком молод и мало что понимал. Знал бы, что его ждет, немедленно бы отказался, а тогда считал, что служба пойдет ему только на пользу. Так кстати и произошло, если бы не было того страха, не имелось той опасности, через которую пришлось пройти, он никогда бы не стал целителем и волхвом. Увы, путь к белым одеждам идет через обычно страх и кровь. У кого все хорошо, тому не надо меняться. Меняются те, у кого печален и труден путь.

Тихомир спустился в лощину и замер, прислушиваясь к себе. Никого. Нет ни зверей, ни людей, только мелкие пташки и маленькие зверьки, копошились в кустах. Он прошел на место вчерашней битвы. Тела были изгрызены, над ними поработали хищники, да и кабан немало отъел. Мясо есть мясо, а чье оно для лесной живности разницы нет. Буров снял с уже попахивающих изуродованных тел порванные, изгрызенные разгрузки, ремни с ножами, подобрал три автомата и осмотрел карманы. Как он и ожидал, удостоверений личности не имелось, только в портмоне обнаружилось несколько банковских карточек и немного денег — в основном рубли. Что ж, так и должно быть. Они шли убивать, а на такие задания не идут с документами. Странник вернулся к своей избушке, отмыл в ручье разгрузки и автоматы, ремни с ножами, кобуры с пистолетами и внимательно все осмотрел. Две «Беретты», один Глок — оружие хорошее, добротное, жаль, не русского производства.

Автоматы наши, «Калашниковы» новой сотой серии под патрон 7,62. Эти, насколько он знал, шли за границу, в основном в африканские страны, там это оружие боготворили, а в России оно почти не использовалось. На автоматы были установлены глушители и оптика, причем оптика не наша, а американская очень высокого качества. Таким оружием хорошо убивать издали, да и вблизи с ним лучше дел не иметь, трехлинейную пулю выдерживают только мощные армейские специальные бронежилеты, да и те в упор не всегда ее держат.

Его первоначальные выводы подтверждались, его заказали, а выполняли заказ обычные наемники, которых много развелось в нынешние времена после сокращения армии. Многие отставники не нашли себя в мирной жизни, и пытались использовать приобретенные в горячих точках боевые навыки для собственного выживания. А поскольку они умели только убивать, то и шли туда, где это востребовано: в банды, в наемники, в киллеры…

И все-таки кому он понадобился? Сидит себе смирно, в мирские дела не лезет, бизнесом не занимается, рейдерством и рэкетом тоже. Тихий, мирный человечишка мелкого по меркам сегодняшних воротил и полотиков масштаба. За такими не наемников посылают, а шпану с бейсбольными битами, чтобы поучили. Что-то он не понимал, и не понимал очень сильно. Не любил он такие заморочки, и это напрягало. Неужели из-за больной девочки все закрутилось?

Буров спрятал оружие в своем тайнике. В паре сотен метров от избушки в самой чаще, он выкопал самый настоящий схрон: глубокий погреб, из двух комнат, сверху землянка была прикрыта крепкими жердями, на которые он уложил землю и насадил травку, и теперь уже никто не найдет его убежище, если не будет знать, где она находится.