Красная кокарда - Уаймэн Стэнли Джон - Страница 45

Увидев дам, он снял шляпу.

— Вы рано уехали, — заговорил он с невеселой улыбкой, узнав меня. — Я долго ждал вас у восточных ворот, но вы не приехали.

Я покраснел и рассыпался в тысячах извинений. Сказать по правде, я совсем забыл о нем, да и сейчас не сразу вспомнил, что уговорился встретиться с ним у восточных ворот.

— Вы не верхом? — спросил он, как-то странно поглядывая на моих спутниц.

— Нет, — отвечал я.

Больше я ничего не мог прибавить. Синдик все еще стоял, посматривая на меня с улыбкой, и вдруг передо мной открылась бездна, на краю которой я стоял.

— Вы встретили знакомых? — продолжал расспрашивать барон, глядя на маркизу.

— Да, да, — пробормотал я.

Правила вежливости требовали, чтобы я представил его дамам, но я не решался этого сделать. В конце концов, он, кажется, понял мое положение и удалился вместе с синдиком.

Едва они покинули нас, маркиза напустилась на меня с величайшим гневом.

— Глупый человек, — заговорила она без всяких церемоний. — Почему вы не представили его? Неужели вы не понимаете, что таким путем вы можете возбудить подозрение и погубить нас? И ребенок понял бы, что вы что-то скрываете. Если б вы сразу представили его мне, как вашей матери…

— То?

— То он ушел бы отсюда вполне удовлетворенным.

— Сомневаюсь в этом и имею к тому достаточные причины, — насмешливо заметил я. — Еще вчера я в разговоре сказал ему, что у меня нет ни матери, ни сестры.

В этом для меня было маленькое мщение. Маркиза, то бледнея, то краснея, заходила по комнате. Потом, крепко сжав губы, она села, опустив взор на стол.

— Кто это такой? Что вы знаете о нем? — спросила она.

— Он из обедневших дворян и ревностный протестант.

Маркиза молча закусила губы…

— Как можно предвидеть такие случайности! Как вы думаете, догадывается он о чем-нибудь, или нет?

— Без сомнения, догадывается. Прежде всего, я оставил его сегодня утром одного, нарушив тем самым обещание ехать вместе. Затем, если он узнает, что я еду с матерью и сестрой, которых еще вчера у меня не было…

Маркиза подняла на меня глаза, желая, видимо, испепелить меня взором.

— Что же вы намерены делать? — воскликнула она.

— Это уж пусть укажет мне моя мать, — равнодушно отвечал я, принимаясь за сыр. — Она ведь привыкла всем распоряжаться.

Маркиза побледнела от гнева, а, может быть, от волнения, а я внутренне смеялся и торжествовал. Но сердись — не сердись, а ей пришлось отложить свою гордость.

— Что же вы посоветуете предпринять? — спросила она наконец.

— Я вижу только одно средство, и мы должны пустить его в ход, ничем не стесняясь.

Она была согласна на все. Но легко было советовать и трудно было осуществить совет. Через несколько минут я прекрасно понял это. Выйдя во двор, чтобы посмотреть, готов ли наш экипаж, я лицом к лицу столкнулся с бароном де Жеолем.

— Вы уже отправляетесь? — спросил он. — Позвольте поздравить вас, — продолжал он с неприятной улыбкой.

— С чем?

— Как с чем? Вы нашли себе семью, — не без горечи отвечал он. — Найти себе в течение двадцати четырех часов мать и сестру — это ведь настоящее счастье. Но позвольте дать вам один совет.

— Пожалуйста, — холодно согласился я.

— Вы так счастливы на находки… Если в следующий раз вы столкнетесь с Фроманом, с этим подстрекателем из Нима, разъезжающим под видом монаха-капуцина, то, пожалуйста, не записывайте его себе в родственники. Вот вам и весь мой совет.

Все это он проговорил с видимым раздражением.

— Я совершенно не знаком с этим Фроманом, — холодно возразил я.

— И не знакомьтесь.

Я пожал плечами. Он хотел было что-то прибавить, но в эту минуту показались мои спутницы. Когда они уселись в экипаж, я вскочил на сидение сзади, и мы тронулись в путь.

Подъем в гору был довольно крут. Ехать было утомительно, и мы раз двадцать останавливали лошадей, чтобы дать им передохнуть. И раз двадцать я оглядывался на старый постоялый двор, лежавший на сером, унылом плато. И каждый раз мой взор встречал барона, неподвижно стоявшего у дверей домика и, видимо, пристально следившего за нашим движением.

Мне сделалось жутко.

V. ФРОМАН ИЗ НИМА

Встреча с бароном не способствовала ни подъему духа, ни успокоению за те опасности, что я предвидел при проезде через более населенные местности. Там не так-то легко будет устранить подозрения, если они зародятся. Конечно, де Жеоль не выдал меня, и, может быть, у него были на то свои причины, но я не мог смириться с тем, что сзади нас находится этот тощий человек — само олицетворение религиозного фанатизма, искавшего только случая отомстить за старинные обиды.

Отвесные скалы и голые склоны, поднимавшиеся над нами все выше по мере нашего продвижения, ущелья, по которым лошади едва могли бы тащить и пустой экипаж, меланхолические снежные поля, чередовавшиеся со скалами — все это усугубляло тяжелое впечатление, производимое на меня этим путешествием. Мне хотелось как-нибудь освободиться от этого впечатления, хотелось солнечного тепла и света, хотелось, чтобы склоны эти были бы покрыты оливковыми деревьями и тянулись бы до самого моря.

Впрочем, в приключении была и хорошая сторона: маркизе де Сент-Алэ пришлось умерить свой пыл и свое торжество, которое она было собиралась проявить надо мной. Теперь она держалась тихо и, сидя в экипаже или идя возле него , она оставила меня в покое. От меня не укрылось, что чем дальше мы уезжали от барона, тем сильнее возрастало ее беспокойство: она начинала внимательно всматриваться в дорогу и переставала смотреть на меня.

Это предоставляло мне возможность устремлять свои взоры туда, куда я хотел. До сих пор живо помню, как мы проезжали подножие горы Эгуаль. Утомленная крайним напряжением последних дней, Дениза заснула в углу экипажа. От мерного покачивания кузова капюшон мало-помалу спал с ее лица. На щеках ее играл румянец, словно она и во сне чувствовала, что я смотрю на нее.

— Дениза, Дениза, — повторил я про себя и почувствовал себя счастливейшим человеком, несмотря ни на что: ни на холод, ни на утомительную дорогу, ни на присутствие маркизы, ни на встречу с бароном. И вдруг раздался голос маркизы, сразу спустивший меня на землю: