Красная кокарда - Уаймэн Стэнли Джон - Страница 56

По-прежнему меня занимало лишь одно — поведение Луи и та внезапная перемена, которую я в нем заметил. Он даже, как будто, испугался меня, пришел в ужас. Может быть, Дениза умерла? Но этого не могло быть, так мне подсказывало все мое существо.

Однако, эта мысль сильно взволновала меня. Я встал и до рассвета ходил по комнате, прислушиваясь к крикам ночного сторожа и торопливым шагам прохожих, напоминавшим о суете города.

Наконец стала пробуждаться и гостиница. Было еще рано, когда в ожидании назначенной мадам Катино встречи, я отправился безо всякой цели бродить по городу.

С первым ударом колокола в полдень я был у ее дверей.

Едва я взглянул на мадам, как сердце мое упало. Слова благодарности, заранее приготовленные мной, замерли у меня на губах. Она была заметно взволнована, и некоторое время мы оба молчали.

— По-видимому, у вас плохие новости для меня, — начал я наконец, стараясь улыбнуться и казаться хладнокровным.

— Боюсь, что очень плохие, — отвечала она с явным сожалением, перебирая складки своего платья. — Плохие тем, что их вовсе нет.

— Говорят, что это хорошо, когда нет никаких новостей.

Губы ее вздрагивали, и она старалась не смотреть на меня.

— Послушайте, — начал опять я, чувствуя, как замирает мое сердце, — вы, очевидно, можете сообщить мне гораздо больше, чем ничего. Вы можете указать мне, где можно видеть маркизу де Сент-Алэ, например…

— Этого я не могу вам сообщить, — промолвила она тихо.

— Значит, не можете сказать и того, почему так внезапно переменился ко мне Луи?

— И этого не могу. Очень вас прошу, — вдруг добавила она, — избавить меня от ваших расспросов. Я думала, что мне удастся помочь вам. Вот почему я и просила вас зайти ко мне сегодня. Но, оказывается, что я только причиняю вам лишние огорчения.

— Это все, что вы можете мне сообщить?

— Все.

Я пошел к двери, но на полдороге повернулся назад.

— Нет! — закричал я. — Я не могу уйти так! Что заставляет вас молчать? Что готовится против Денизы? Чего вы боитесь? Говорите же! Ведь зачем-то вы меня позвали?

Мадам Катино взглянула на меня с упреком:

— Такова награда за все мои старания?

Это было слишком. Не говоря ни слова, я повернулся и вышел из ее дома.

Я чувствовал себя ребенком в темной комнате. Тупое гнетущее разочарование, готовое ежеминутно перейти в острое нравственное страдание, наполняло мою душу. Что могло вызвать в мадам Катино перемену, почти такую же, какая произошла с Луи? Что заставляло их отворачиваться от меня, словно от чумного?

Некоторое время я пребывал в полном отчаянии. Но яркое солнышко, заливавшее улицы и говорившее о близком лете, мало-помалу разогнало тяжелые мысли. В конце концов, ведь не так уж и трудно разыскать в Ниме кого угодно!

Пока я шел так, обдумывая возможный план действий, на улице, позади меня послышался гул голосов и топот сотен ног. Обернувшись, я увидал, что сзади валила прямо на меня целая толпа народа.

Несли голубые флаги, распятие и орифламы с изображением пяти чудес. Толпа пела и кричала, потрясая палками и оружием. Двигалась она плотной массой, заполнив собою всю улицу от одного тротуара до другого. Чтобы пропустить шествие, я вынужден был войти в арку, попавшуюся мне по дороге.

С глухим шумом толпа прокатилась мимо меня. Лес палок и дубин поднимался над смуглыми, возбужденными лицами. Сквозь промежуток среди них я заметил в центре трех человек, руководивших движением. В самой середине шел Фроман. Другой был в рясе, на третьем красовалась шляпа военного образца.

За этой толпой валила другая, человек в четыреста, набранная из всяких городских отбросов: нищих, отъявленных негодяев я бездомных бродяг.

По странной случайности около меня вдруг очутился тот самый человек, который вчера вечером указывал мне дорогу в гостиницу. Я спросил его, действительно ли это был Фроман.

— Да, да, — сказал он, усмехаясь. — Это он с братом.

— С братом? Что же они здесь делают?

— Будут кричать перед протестантской церковью, — живо отвечал он. — А завтра начнут бить стекла, а на следующий день, когда уж толпа хорошенько взвинтит себя, будут поджигать дома протестантов, вызовут гарнизон из Моннелье. После этого появятся эти — из Турина, мы поднимем восстание. А потом, если все пойдет, как задумано, вы увидите удивительные вещи.

— А где же мэр? И допустит ли все это Национальная гвардия?

— Мэр из «красных», — коротко отвечал мой незнакомец. — Из «красных» же и три четверти гвардии. Вот вы увидите…

И, коротко кивнув мне головой, он пошел своей дорогой. С минуту я стоял на одном месте, глядя вслед процессии. Внезапно мне пришло в голову, что где Фроман, там же может быть и де Сент-Алэ. И, удивившись, что эта мысль не посетила меня раньше, я пустился догонять толпу. Еще были видны ее последнее ряды, заворачивавшие за угол, но и после того, как они скрылись из виду, легко можно было проследить их путь по испуганным лицам в окнах и закрывающимся ставням. Вдруг я услышал, как толпа разом остановилась и заревела. Но, прежде, чем я успел догнать ее, она тронулась дальше. Когда же я настиг шествие на одной из улиц, недалеко от Старых ворот, ядро его уже исчезло, а остальные расходились в разные стороны.

Моей целью было найти Фромана, и этой цели я не достиг. Пока я в растерянности смотрел на расходившуюся толпу, мой взгляд случайно упал на высокую фигуру в рясе, с опущенной долу головой. Этот человек, видимо, хотел перейти через улицу я остановился, пропуская мешавших ему людей.

И человек этот был никто иной, как отец Бенедикт! Я с радостным кряком бросился к нему, расталкивая прохожих.

От неожиданности мы долго не могли заговорить, но все же обменялись поспешными приветствиями. Я заметил на его лице то же выражение беспокойства и неудовольствия, которое столь поразило меня в Луи де Сент-Алэ.

— О, Боже мой! Боже мой! — тихонько молвил отец Бенедикт, незаметно ломая себе руки.

Эта таинственность мне уже надоела, и я резко сказал:

— По крайней мере, вы-то скажете мне, что все это значит?

Мои слова были услышаны двумя-тремя оборванцами, посмотревшими на меня с любопытством. Чтобы избежать их, отец Бенедикт увлек меня в какой-то подъезд. Но один человек упорно следовал за нами.