Красная кокарда - Уаймэн Стэнли Джон - Страница 61

Это было уж слишком. Я вырвался из рук державших меня людей и отскочил назад.

— Вы лжете! — воскликнул я. — Вы знаете, кто я, и знаете, зачем я здесь.

— Я не знаю вас, — упрямо твердил Сент-Алэ. — Не знаю и того, зачем вы здесь. Правда, когда-то я знал одного человека, похожего на вас. Но то был дворянин и предпочел бы скорее умереть, чем спасать себя ложью. Уведите его отсюда. Он до смерти перепугал мою сестру. Вероятно, дверь была открыта, вот он и проскочил сюда, воображая, что теперь спасен.

Я понял, что это значит. В своей злобе он, очевидно, готов был принести меня в жертву, лишь бы не повредить репутации своей сестры. Я видел теперь даже большее. Я понимал, что он с жестокой радостью наслаждался двусмысленным положением, в которое он меня поставил.

В моих ушах еще раздавался шум уличной битвы. Я знал теперь, что от людей, которые в этой борьбе поставили на карту все, нельзя ждать ни добросовестности, ни пощады. Я знал, что эти люди почти обезумели от лишений и унижений, которые им пришлось испытать. И я стоял, теряясь в догадках, как мне поступить. Надо было рискнуть, попробовать освободиться, но я все еще колебался. Я даже позволил отвести себя почти до двери, как вдруг задача нашла свое решение.

Дениза, стоявшая все это время в полуобморочном состоянии у стены, вдруг бросилась вперед, схватила брата за руки и громко закричала:

— Вы не сделаете этого! Сжальтесь! Сжальтесь!

— Мадемуазель, — отрезал Сент-Алэ, в глазах которого засветился опять злой огонек. — Вы слишком испуганы и не владеете собой. Эта сцена слишком потрясла вас. Помогите вашей госпоже, — строго обратился он к служанке. — Этот человек шпион и не заслуживает жалости.

— Он не шпион, — кричала Дениза, не выпуская его рук. — Он не шпион, и вы знаете это!

— Прочь! Молчите! — яростно крикнул этот злобный человек.

Но он не рассчитал силы ее сопротивления.

— Не хочу молчать! — крикнула Дениза.

К моему удивлению, она отпустила руку брата, откинула назад спадавшие ей на лоб волосы и, выступив вперед, громко повторила:

— Я не хочу молчать! Это не шпион, и вы это знаете. Вы знаете, что это мой жених. Да, это мой жених, — сказала она с гордым жестом, — и он явился сюда, чтобы видеть меня. Поняли?

В комнате водворилась мертвая тишина.

— Вы с ума сошли! — заскрежетал зубами маркиз.

— Нет, я не сошла с ума, — твердо отвечала она, не сводя с брата пылающего взора.

— Не чувствуя стыда, вы, должно быть, не чувствуете и страха! — загремел он страшным голосом.

— Нет, нет! Для любви нет страха. А я люблю его!

Не могу выразить, что я почувствовал, услышав эти слова. Будучи сам беспомощен, я пришел в бешенство, увидев, как маркиз грубо схватил бедную девушку за руки и отбросил ее на другой конец комнаты.

Это послужило сигналом к невероятной сцене: я рванулся ей на помощь. В то же мгновение на меня кинулись три человека я оттеснили меня к двери. Сент-Алэ, вне себя от ярости, кричал, чтобы они убрали меня отсюда, а я осыпал его бранью и называл трусом, стараясь как-нибудь добраться до него. На минуту я было справился со всеми тремя, но их было все-таки трое против одного. Среди общего шума, к которому присоединились еще и вопли горничной, им удалось вытолкнуть меня за дверь и закрыть ее за собой.

Я задыхался от бешенства. Но когда дверь захлопнулась за вами, мы все как-то вдруг успокоились. Люди держали меня за руки уже не так крепко и смотрели довольно мирно. Я прислонился к стене и тоже разглядывал их. Один из них сказал:

— Довольно, сударь. Стойте смирно, и мы не причиним вам вреда. Иначе…

— Трусливая собака, — подавляя рыдания, промолвил я.

— Тише, тише…

Теперь их было пятеро (двое все это время оставались в коридоре). Здесь было темно, но у них с собой был фонарь. Минуты две-три прошло в молчании. Потом дверь приоткрылась, и, видимо, их начальник подошел к ней и, получив распоряжение, вернулся к нам обратно.

— Вперед! — сказал он. — В № 6. Петинио, принеси ключ.

Петинио быстро исчез куда-то, а мы тихонько пошли по коридору. Тяжелые шаги конвойных, шедших позади меня, гулко раздавались в тишине, и их эхо бежало впереди нас. При свете фонаря с одной стороны видна была каменная бело-желтая стена, в которой шли двери, как у тюремных камер. Возле одной из них мы остановились. Я думал, что меня посадят здесь. Стало быть, Дениза будет недалеко от меня. Но когда дверь открыли, то оказалось, что за ней была небольшая лестница, ведшая в нижний коридор, подобный пройденному нами.

Пройдя половину этого коридора, мы остановились у раскрытого окна, в которое свежий ночной ветер врывался с такою силою, что человек, несший фонарь, должен был прикрыть его полой. Вместе с ветром доносился сюда и шум ночного взбудораженного города. Хриплые голоса и веселые крики, монотонный звон колоколов, иногда пистолетные выстрелы — все это свидетельствовало о том, что делалось внизу» под темным покровом ночи, повергшей в хаос дома и улицы.

Вдруг в одном месте темнота как бы дала трещину, и сквозь нее хлынул поток красноватого света, заигравший сразу на крышах. Вспыхнул, очевидно, большой пожар где-то в самом сердце города, и само небо как бы приняло участие в тех ужасах, что творились внизу, на земле.

Сопровождавшие меня люди бросились к окну и, превратившись все в слух и зрение, высунулись наружу.

А человек, который вес на себе ответственность за все это и ставил на карту самую крупную ставку, беспокойными шагами мерил взад и вперед крышу!

По отрывочным фразам схвативших меня людей, я догадался, что Фроману удалось захватить Арен и занять его своим гарнизоном, и что перед нами горела одна из протестантских церквей. Можно было понять еще, что застигнутые врасплох «патриоты» кое-где еще оказывали легкое сопротивление, и что, если «красные» смогут продержаться еще двадцать четыре часа, то подоспеют войска из Моннелье и упрочат создавшееся положение.

— Славно! — сказал один из смотревших в окно. — Если б мы не перерезали им сегодня глотки, завтра они сделали бы это с нами.

— Однако мы не выбили и половины роты, — промолвил другой.

— Деревни подойдут только завтра утром, — вставил свое слово третий. — Теперь будут звонить во все колокола отсюда и до Роны.