Двойной контакт - Уайт Джеймс - Страница 36

– Может быть, на этом корабле предусмотрена автоматическая система защиты, – сказал Приликла.

Капитан молчал. Им овладевали сомнения. А это означало, что Приликле повезло и вызванное его заявлением раздражение пошло на убыль. Он продолжал:

– Вспомните о том, как устроена наружная обшивка корабля и как выглядит поверхность робота. К ним можно беспрепятственно прикасаться пальцами или простыми, неэлектрическими инструментами. Если мы предположим, что атмосфера на родной планете этих существ плотная или подвержена непрерывным колебаниям, то в целях выживания в таких условиях потребовалась бы плотная обтекаемая оболочка с высокой степенью защиты. Но давайте выскажем иное предположение. Допустим, что у этих существ имеется злейший естественный враг – вероятно, этот враг разумен и владеет высокоразвитой техникой. Тогда защитное оружие корабля может быть нужно только для того, чтобы использовать его на их суровой планете во время сборки корабля, его старта и посадки.

А если их злейший враг внешне похож на ДБДГ, – закончил свою мысль Приликла, – то этим многое объясняется.

Капитан издал непереводимый звук.

– Думаю, нам очень повезло в том, что они не страдают фобией в отношении крабов или гусениц-переростков, шестиногих слонов и даже крупных летающих насекомых, – сказал он, после чего поспешно добавил:

– Вернемся к ремонтным работам, доктор. Они связаны со значительным физическим и умственным напряжением. Качество любой работы страдает, когда выполняющее ее существо начинает испытывать усталость. Покуда вы способны ясно мыслить, можете ли вы прикинуть, сколько времени сумеете трудиться эффективно до тех пор, пока я не буду вынужден напомнить вам о том, что вам пора передохнуть?

Приликла ответил уклончиво, понимая, что какое бы время он ни назвал, капитан непременно постарается сократить его. Больше он ничего не сказал, промолчал и капитан, и их беседа на расстоянии возобновилась только тогда, когда цинрусскиец добрался до отсека управления. Собственно, затем говорил только Флетчер, но словами и тоном все время старался морально поддерживать эмпата.

– …До того, как в результате несчастного случая изоляция кабеля, над которым вы работаете, была повреждена, – объяснял Флетчер, – он состоял из десяти отдельных проводов. Я вижу его с увеличением и могу заключить, что отдельные провода слишком тонки для того, чтобы по ним мог быть пропущен ток высокого напряжения. Но их цветовое кодирование совпадает с тем, которым снабжены более толстые провода, ведущие к обшивке и вдоль нее. Следовательно, мы вправе предположить, что эти провода выполняют ту же коммуникационную и сенсорную функцию… О Господи… Как жаль, что я не могу находиться рядом с вами с надлежащими инструментами! Прошу вас, не воспринимайте это как критику в ваш адрес, доктор. Вы молодчина.

Приликла молчал, поскольку эти как бы не критические замечания и извинения капитан высказывал уже несколько раз за последний час, и волнение и надежда на лучшее в его настроении преобладали над раздражением. Приликла занимался поиском контура, обеспечивающего сенсорную связь между членами экипажа. Если бы ему удалось возобновить контакт между ними, гораздо легче было бы убедить обоих в наилучших намерениях спасателей. Медленно, осторожно и деликатно, как мог только представитель столь хрупкого вида, Приликла распутывал, оголял и пробовал соединить порванные концы тонких, не толще волосков, проволочек.

Вдруг он отдернул лапки. С противоположной стороны отсека управления донесся взрыв эмоций. Несмотря на расстояние, взрыв был сильным, резким, неприятным, но очень коротким. Он длился всего несколько секунд. К счастью, столько же длилось и сопровождавшее его чувство возмущения.

– Что случилось? – встревожен но поинтересовался Флетчер. – Вы отдернули лапки. Вы поранились? Ударило током?

– Нет, – ответил Приликла, немного подумал и добавил:

– Видимо, я не правильно соединил провода. Из-за этого один из членов экипажа, а может быть, и оба, на миг испытали неприятные ощущения. Очень неприятные, судя по эмоциональному излучению. Это было похоже на то, как если бы кто-то соединил зрительный нерв с органом слуха, а затем издал громкий шум. Простите. Мне следует работать более осторожно.

Капитан громко выдохнул и сказал:

– Да. Но ваша ошибка была вполне естественной, поскольку цветовая кодировка этих проводов отличается множеством оттенков. Я их с увеличением еле могу различать, а что уж говорить о ваших глазах, хотя у вас и превосходное зрение. В следующий раз, прежде чем соединить два провода, подержите их в поле моего зрения, то бишь перед глазком видеокамеры. Затем, если я не отсоветую вам соединять их, отведите эти концы от остальных проводов, и только затем наносите изоляционный спрей. За счет этого вы сможете избежать контакта с оголенными проводами или короткого замыкания между ними. Прошу вас, говорите мне о любых сомнениях, а в остальном продолжайте работать, как работаете. Думаю, вы близки к успеху.

Приликла продолжал работать, а капитан продолжал снабжать его техническими советами и моральной поддержкой. Неприятных случайностей больше не происходило, но со стороны неповрежденного участка отсека управления исходило все более сильное эмоциональное излучение. Это была не резкая реакция, характерная для неожиданных неприятных ощущений, но некая смесь страха и надежды – настолько яркая и интенсивная, что эмпатический орган Приликлы ощущал эти Чувства почти как физическую боль. А потом вдруг раздался двойной взрыв эмоций, из-за которого Приликла был вынужден попятиться назад. И его тельце, и лапки забились, как в ознобе. Он медленно передвинулся к той двери, вход за которую ему был воспрещен, и прижал к ее металлической поверхности фонендоскоп.

– Доктор, вы дрожите, – констатировал капитан с тревогой. – С вами что-то случилось? Что происходит?

– Со мной ничего плохого, – ответил Приликла не очень уверенно, стараясь обрести привычное профессиональное спокойствие. – Наоборот, все хорошо. Двое членов экипажа сейчас общаются между собой – скорее всего через посредство восстановленной системы проводов. Я пытаюсь уловить звуки их речи, чтобы затем внести их в нашу компьютерную программу перевода, но ничего не слышу. Может быть, для распространения звука просто не хватает воздуха, или их речевые органы и органы слуха заключены в какие-то шлемы.

– Это почти наверняка объясняется тем, что в тех помещениях, где они находятся, недостаточно высокое давление, – заключил Флетчер и взволнованно спросил:

– Ну, как они там?

– В данный момент их эмоциональное излучение отличается сложностью и запутанностью, но начинает становиться более отчетливым, – ответил Приликла, пытаясь передать словами то, что с трудом поддавалось описанию. – Я ощущаю комбинацию радости, облегчения, волнения и тревоги. Все эти чувства, как я уверен, вызваны восстановлением их общения между собой и тем, что они обмениваются последними новостями. Наверняка эти новости включают реакцию первого существа на все, что было сделано для него, а также описание вторым существом его состояния, которое далеко от идеального, судя по тому, что подсказывает мне мой опыт эмпата.

Второму существу срочно требуется медицинская помощь. На фоне эмоционального излучения обоих существ ощущается благодарность.

– Отлично! – радостно воскликнул капитан. – Если они ощущают благодарность, значит, понимают, что вы пытаетесь им помочь. Но как вы думаете – готовы ли они доверять нам, всем нам, после того, как вы сумели оказать им первую помощь?

Приликла ответил не сразу. Он старательно прислушивался к двум источникам эмоционального излучения, один из которых был приглушен за счет расстояния, а второй действовал еле различимо из-за физической слабости и психологического стресса. Затем он проговорил:

– Я по-прежнему улавливаю постоянное чувство страха, исходящее от обоих существ. Я не сомневаюсь в том, что этот страх обусловлен присутствием пугающих и ненавидимых этими существами страшилищ, ДБДГ. Я могу ошибаться – ведь я эмпат, а не телепат, но я чувствую, что пока что они не готовы завязать дружеские отношения со своим самым страшным ночным кошмаром. Нужно что-то сделать для того, чтобы завоевать их доверие. Мне следует завершить начатое мною доброе дело.